Искушение существованием (сборник)

33:36

Купил, но как-то плохо читается.Как будто текст выталкивает взгляд из себя. А ведь Чоран мне раньше сильнонравился. Что произошло? Возможно, отталкивает специфическая подборка,сделанная «опустошителями». Или афоризмы удавались балканцу больше, чем эссе.Или ситуация времени повлияла: когда вокруг кризис, как-то не очень «заходит» смакованиенесчастного человеческого удела.

Однакополиграфическое исполнение можно похвалить.

Я бы сказала, что Эмиль Чоран скорее постмодернист, чем модернист, поскольку он, в традициях Ницше, в значительной степени сосредотачивается на потере Бога и её разветвлениях. В то время как Ницше утверждал, что отсутствие Бога требует чего-то, чтобы заполнить пустоту (например, воля к власти или сверхчеловек), Чоран, кажется, подразумевает, что завеса разорвана, волшебник за занавеской — маленький человечек, говорящий в микрофон, и мы никогда не сможем этого развидеть. Это ни в коем случае не злорадство, и технически это не пессимистично; это что-то другое. Здесь нет учащённого сердцебиения и дёргания за волосы с широко открытыми глазами нигилизма, здесь есть что-то совершенно другое. Что-то, что, хотя и смирилось с плаванием по течению в океане, решает откинуться на спинку кресла и…

Кажется, я нашла прототип кортасаровского Морелля. «Мореллиана» из «Игры в классики» до такой степени перекликается с сиорановскими страницами, полными блестящих афоризмов, но страдающими недостатком выводов, что сложно предположить, что Кортасар мог не читать Сиорана (Чорана, че!). Но если я все же ошибаюсь, то значит, есть что-то в парижском воздухе, порождающем эти убористые тексты, пропитанные отчаянием и кощунственным желанием осквернять так называемые общечеловеческие ценности.

Я не хочу оценивать Чорана (мне все-таки больше нравится использовать оригинальную румынскую фамилию, а не ее офранцуженную версию), потому что любая оценка будет определять только степень личной приязни или неприязни к суждениям автора. Я вытащила эту книгу из недочитанных и теперь, спустя примерно четыре…

Слишком много стиля! Эстетство своего рода при утверждении весьма сомнительных тезисов. Сиоран – мастер афоризма, но не трактата. В больших текстах ищешь краткой цитаты: «если мы действительно хотим добиться внутренней свободы, то она должна проистекать из нас самих; не следует искать её где-либо в ином месте, скажем в готовых системах или восточных доктринах».

«…Его думы вспахали сознанье, как острые бороны, Обрекая навек на пленение: верить и быть. Мою голову сносит наотмашь мышление Чорана, Моё сердце полно безответным желанием жить» (Л. Баграмова).

Эх, какая жалость, что я не знаю французского! Это невыносимо, трагически прекрасно звучит по-русски, но я всю жизнь, с первой прочитанной философской книги, была убеждена, что философский трактат надо читать именно на том языке, на котором он был написан, чтобы чувствовать и воспринимать мысли такими, какими их думал и выражал автор. Мой отец когда-то привёз из Франции «Признания и проклятия» и «Соблазн существования» Э.М.Чорана, читал сам и переводил мне отдельные фрагменты, которые я записывала для последующего обдумывания – это была моя «философия впрок». Прошли годы, и когда я вдруг увидела…

Интересно, очень много выписывала для себя. Но от этой книги хочется покончить с собой. Если Ницше - злость на бессилие, то Сиоран - отчаяние от бессилия.

Все люди несчастны, но многие ли из них об этом знают?