Смерть в Византии

Я в жизни не читала ещё никого, кто бы до такой степени любил себя и так презрительно относился к читателю. Три раза ссылка на себя, любимую - знаете, это ещё не каждому великому писателю можно простить, тут же от величия - только мания. Может, Кристева и в самом деле неплохой учёный, но как детективщик она ниже плинтуса. Линия детектива невнятная, линия исторического расследования затухает где-то к середине и больше не возникает, характеры прописаны отвратительно, над всем этим сияет превосходство альтер-эго автора, которая мало того, что просто типичная Мери-Сью, так ещё и попутно макает читателя в болото, обращаясь к нему, дословно, как к "пятидесятилетней домохозяйке". Сверху все украшено псевдофилософскими разговорами на квазиреалистичные темы. ПС. Десять раз встречается слово…

После Пруста каждое художественное произведение пишется как автобиография писателя. После Делёза каждое художественное произведение читается как биография читателя. На смену древнему лозунгу «познай самого себя» пришло современное и комфортное «узнай себя», а функцию зеркала выполнит литература. Если шизофрения, в обыденном восприятии, это раздвоение личности, то как называются случаи распространения одной личности на нескольких человек? Коллективное сознательное?

Юлия Кристева, по собственному признанию, не понимает, что такое постмодернизм. Однако типовые постмодернистские приемы в «Смерти в Византии» использует весьма активно. Например, двойное кодирование – сочетание «низкой» формы и «высокого» смысла. Жанр детектива, возможно, не нужен Кристевой, чтобы рассказать свою историю, но он…

Эта книга произвела на меня очень странное впечатление. Заявленная как интеллектуальный исторический детектив, она не оказалась ни тем, ни другим, ни третьим. Начнем не с начала, то есть с исторической составляющей.

Действие романа происходит как бы в двух временах: сейчас в Америке и Франции и тысячу лет назад на территории империи, известной как Византия. Но здесь кроется первая ловушка: нет никаких перенесений во времени, диахронических действий, ничего такого. Все события в прошлом представлены как отрывки реально существующего произведения византийской принцессы Анны Комниной, выдуманного романа одного из героев Себастьяна Крест-Джонса и его же, Себастьяна, фантазий на тему Анны, ее гипотетических отношений с его предком и крестовых походов. Подано это все довольно сумбурно, но…

Юлия Кристева. Эта которая про «интертекстуальность» придумала? (Мы все учились понемногу…). Да она еще романы пишет! И, кажется, не слишком плохие. Или - слишком? С первых страниц понимаешь – роман дамский (повествование ведется от лица очаровательной журналистки, умеющей метко стрелять), но это вовсе не то, что в рашке принято обозначать как «женский иронический детектив». Но Кристева для подобных писаний слишком большая интеллектуалка; и это видно не только при появлении имени Ф.Лакана на детективных страницах. Представить себе обычных, «средних» людей наша болгарка, кажется, не может, даже комиссар полиции у нее чересчур высококультурный. Загадки «Алексиады» тоже делают этот роман не совсем тривиальным – все-таки любителя детективного чтива Анну Комнину обычно не открывают.…