Часовщик

Ух, а какие были ожидания! Прочитав, "Пациентку", "Кукольника" и "Садовника" я влюбилась в Кортеса, в его такие "грязные и кровавые" истории, которые вызвали омерзение и восхищение одновременно, но! здесь я в замешательстве! Абсолютно не понимаю, как относиться к этой книге. Если вышеупомянутые произведения Кортеса я читала просто запоем, то "Часовщика" я буквально заталкивала в себя в ожидании, что вот-вот, еще чуть-чуть... Но увы, полное разочарование и горькое послевкусие.  Пустое, сумбурное, нагроможденное повествование, ничего необъясняющий финал.

Эта книга и жуткая, и захватывающая одновременно. Действие происходит в Риме, Арагоне и Новом Свете во времена инквизиции. Как всегда, во всех людских страданиях виновата жажда наживы. В данном случае желание Папы избавиться от евреев, поживившись их богатствами. И ему это вполне удалось руками тех самых винтиков в часовом механизме, каковыми являются герои романа Бруно и Томазо Хирон. Оба они сироты. Правда, Бруно был усыновлен Олафом Гугенотом, часовщиком, сбежавшим из Магдебурга. Как ни крути, а это оставляет отпечаток в душе и характере на всю жизнь. Им обоим очень нравилось приводить в действие свои мысли и управлять другими людьми. Здесь не было жажды власти, скорее чувство собственного мастерства. Все их действия автор представляет через спектр работы курантов. Очень интересный…

Ввязалась я в одну литературную игру, где надо было прочесть книгу, что тебе выдаст другой участник. Так я столкнулась с "Часовщиком" Родриго Кортеса. Если кратко и цензурно - псевдоиспанские бредни мистификатора. Несмотря на имя, автор явно не испанец - тот, кто так грубо и подло обходится с историей собственной страны, недостоин называться ее уроженцем, это во-первых, а во вторых - текст изобилует глаголами и прилагательными с такой эмоциональной окраской, на какую не решится ни один переводчик. Так что вывод - автор русскоязычный... Русскоязычный равнодушный баблозашибатель на коверкании чужой, малознакомой многим истории Европы, с подключением для большей продажности модной темы психопата-убийцы в антураже, с не менее модной в определенных кругах темой разоблачительных новых…

Оно было, пожалуй, увлекательно, и стало бы совсем хорошо, если бы не нравственные метаморфозы, что по нарастающей происходят с главным героем где-то со второй половины книги. Если бы, он не становился потихоньку одержимым своей идеей и не терял бы мало по малу все человеческое.

С другой стороны, эмоции были. Неоднозначные. События определенно вызывали отклик. Есть во всех этих, чуть суховатых, как хроники, описаниях, какая-то достоверность недосказанности, и в сочетании с грамотным подцепдением к событиям реальной истории нужный эффект оно давало.

Отдельное спасибо автору за дремучего московита, который тем не менее сразу понял суть...

В самом начале это произведение кажется странным и непонятным. Не ясно ни что происходит, ни к чему ведет автор. Да и стиль в книге такой, что к нему нужно привыкнуть. Бруно – подмастерье часовщика Олафа Гугенота и его приемный сын, которого тот нашел на кладбище при монастыре. Бруно считает себя Мастером, а мир представляет огромным часовым механизмом. И не сразу понятно, гений Бруно или сумасшедший, а, возможно, и то, и другое одновременно. Сама книга представляет собой поединок умов подмастерья Бруно и представителя инквизиции Томазо. Книга рассказывает о том, как Ватикан с помощью королевской власти захватил свободную некогда Испанию, где до этого в мире проживали разные народы: мусульмане, евреи и христиане. А потом пришла католическая церковь, и решила сделать всех жителей…

Родриго Кортес — явление в современной литературе, определённо заслуживающее пристального внимания. Его «Часовщик» производит впечатление очень качественного текста, изначально писавшегося на русском языке, что опять говорит в пользу Кортеса, по уровню мастерства, на мой взгляд, не уступающего тому же автору нашумевшего «Парфюмера» — Патрику Зюскинду. Можно сколь угодно проводить параллели между героями этих двух романов, но Бруно Гугенот, если позволите, более человечный персонаж, о чём говорит хотя бы его искренняя привязанность к приёмному отцу Олафу.

До определённого момента ты и сочувствуешь главному герою, и с интересом следишь за тем, какой нелёгкий путь проходит Бруно от простого подмастерья до настоящего Мастера. Пока не понимаешь, что для него не существует людей — только детали…

Трудно быть богом. Особенно если ты не бог, а лишь букашка, сотворенная по образу и подобию. Подмастерье часовщика однажды решил что мир, всего лишь подобие башенных курантов, а люди и вовсе лишь шестеренки, в этом, не таком уж и сложном, на его взгляд, механизме. А век на дворе 15-й, расцвет инквизиции, да и вообще насыщенное событиями время для Европы. Крутятся шестеренки, вертятся стрелки, трудится мастер Бруно и ему подобные, радуется заказчик этого чудовищного механизма. И ведь начиналось то все с благих намерений, каждый из героев уверен, что иначе нельзя. Во только чем дальше, тем больше жертв требуется принести, а остановиться уже не получится. Остановят, конечно - но уже другие "часовщики мира" Самое интересное, что если напрячь воображение, действие этой книги отлично…

Странная книга. И читать её было странно. Вроде исторические события, но сильно изменённые, известные факты, но в странной подаче, герои страдают, но сочувствия не вызывают. Как будто наблюдаешь за происходящем в кукольном театре, который приводится в движение городскими курантами на ратуше.

Когда я поняла, что данная книга - ну совсем не мое? Чуть раньше, чем на второй странице. Сколько я еще страниц вымучивала, надеясь, что вот следующая точно изменит мое мнение? Чуть больше, чем целых 100. На какой странице я захлопнула книгу? На 101-ой.

Это не Умберто Эко, чтобы преодолевать первые занудные страницы и наслаждаться дальнейшим повествованием. Это не признанная классика, чтобы продираясь сквозь текст, усваивать заложенный автором глубокий смысл. В общем, я не знаю что это.

Язык книги бедный/куцый/сухой/вставить любой подходящий синоним. Уж не знаю как в оригинале - испанским не владею - но в переводе абсолютно схематичное повествование, которое будто бы быстренько набросали, чтобы впоследствии обогатить сочной литературной формой. Набросать то набросали, а красочности языку…