9 мая 2017 г., 13:18

1K

Школа ударов судьбы: обратная сторона книжных школ-интернатов

29 понравилось 3 комментария 5 добавить в избранное

o-o.jpegАвтор: Алекс Рентон
Хищный… капитан Граймс (Дуглас Ходж) и Поль Пеннифезер (Джэк Уайтхолл) в сериале BBC «Упадок и разрушение». Фото: BBC/Tiger Aspect

Насилие, жестокость и сексуальные расстройства такая же часть книжных школ-интернатов, как шутки и крикет. Алекс Рентон исследовал многострадальный жанр от Киплинга до Роулинг.

«Майклу было велено спустить штаны и встать на колени на директорском диване так, чтобы верхняя половина тела перевешивалась через спинку дивана. Директор после этого делал Майклу ужасный трах. Потом выдерживал паузу. Трость была отставлена в сторону, а директор начал набивать трубку табаком из жестянки. Попутно он поучал скрюченного мальчишку насчет греха и дурных деяний. Вскоре трость снова оказалась в его руке, и второй жуткой силы трах был преподан содрогающимся ягодицам ребенка. Затем снова небольшой перерыв на табак, трубку и лекцию о неправедном поведении. Потом третий удар тростью… В конце концов директор доставал тазик, губку и крошечное чистенькое полотенце, и жертва должна была сначала смыть кровь, а уж потом натягивать штаны».*

Писатель Роальд Даль о своей школе, Рептоне, в начале 1930-х. Но это событие вовсе не является примечательным, оно лишь повторяет отчёты из реальных школ-интернатов 19-го и 20-го веков, которые достаточно беспечно повествуют об исключительной жесткости и психологическом насилии. Это, кажется, было таким же традиционным элементом учёбы привилегированных детей, как дедовщина, регби, церковь и латынь. Занимательная деталь: «директором» у Даля был священник по имени Джеффри Фишер, позже ставший архиепископом Кентерберийским.

Строжайшая дисциплина наряду с сексуальными расстройствами и узаконенными издевательствами так часто упоминается в мемуарах британской элиты 19-20 вв, что создаётся впечатление, будто родители хотели, чтобы их дети испытали эти вещи и даже платили за это. Большая часть заведений, использовавших такие методы, была заводами по производству мужчин и женщин, которые будут представлять Британию в политике, бизнесе и культуре. Школа-интернат была выгодным вложением. Поэтому тысячи мужчин и женщин, которые, по их собственным признаниям, ужасно страдали, всё же обрекали своих детей на то же самое.

В школе Сент-Джордж восьмилетний Уинстон Черчилль был жестоко высечен за то, что повредил шляпу директора и взял сахар из кладовки. «По итонскому образцу порка розгами входила важнейшим пунктом в учебный план»**, – писал он в Моих ранних годах . Директор Черчилля – ещё один священник, преподобный Генри Снейд-Киннерсли. Другой бывший ученик школы Сент-Джордж, художник Роджер Фрай, описывал в своих личных дневниках «торжественный ритуал», после которого место битья было зачастую забрызгано не только кровью, но и экскрементами. Вирджиния Вулф, первый биограф Фрая, подвергла цензуре эту информацию, как и детали о сексуальном возбуждении обоих, Фрая и Снейд-Киннерсли, во время церемонии.

Что объединяет все опубликованные мемуары, от Черчилля до Кристофера Хитченса и многих других, так это тон: ироничный, терпимый и очень гордый. Это делается, чтобы не поднять шумиху и, что более важно, не предать касту. Есть несколько мужчин и женщин, которые прошли через систему школ-интернатов и готовы полностью отрицать её преимущества, по крайней мере, в 20-м веке. Джордж Оруэлл и его одноклассник Сирил Коннолли попробовали, описывая, а в случае Оруэлла используя в качестве сюжета, причудливые ужасы их школы св. Киприана на южном побережье.

картинка ya_nastya
«Сушёные чёрносливы и энергетические вампиры» … Хью Оден очень язвительно отзывался о своих учителях в Грешаме. Фото: Jane Bown


Среди левой интеллигенции 30-х росло убеждение, что социальное деление в Британии и своеобразная психология её правящего класса могут быть лишь следствием уникального дикого образования элиты. В сборнике воспоминаний «Старая школа» под редакцией Грэма Грина писатели, включая Хью Одена, биографа Гарольда Никольсона и Эйлин Арнот Робертсон, сравнили принуждение детей к послушанию в их школе с фашизмом. Оден называет учителей в Грешаме, Норфолк «сушёными чёрносливами и энергетическими вампирами». В эссе о Шернборнской школе для девочек, «Теплица для английской розы» (The Potting Shed of the English Rose), Робертсон резюмирует девиз: «Резвитесь девочки, как мальчики, и тогда вам не придётся думать о них». Это портрет тюрьмы-фабрики, созданной для превращения девушек в духовных клонов – надёжных жён для правителей.

Есть несколько отрицательных моментов в традиционных школах-интернатах для девочек. Отчасти это может быть связано с тем, что физическое насилие было менее распространено, хотя практиковавшееся эмоциональное унижение и пренебрежение могли иметь столь же разрушительный эффект. Эти учреждения были основаны позже: существовало лишь пять общественных школ для девочек к концу 19-го века, и они вполне сознательно подражали заведениям для мальчиков. Но в конце 1960-х в Британии было уже около 150 000 школ-интернатов, треть из них – женские. Тогда у школ для девочек была собственная литература: увлекательные, неамбивалентные истории с шутками, хоккеем и простыми социальными затруднениями, написанные Анджелой Бразил и Энид Блайтон. Как и Дж. К. Роулинг, Блайтон не училась в интернате, а Бразил – училась только в позднем подростковом возрасте. Единственная анти-интернатская повесть, написанная женщиной во второй половине 20-го века, – это Стужа в мае (Frost in May) Антонии Уайт, которая описала свою учёбу в жёсткой католической школе-монастыре Вулдингем. Здесь так опасались сексуальности, что девушкам не позволялось видеть собственное тело: ванны были под навесом из ситца.

Романисты начали рассказывать о тёмных и жестоких временах в школах-интернатах раньше, чем публицисты. Диккенс отправил Николаса Никльби в «Академию Дотбойс-Холл», а Шарлотта Бронте поместила сироту Джейн Эйр в Ловудскую школу: в обеих лицемерные, жадные взрослые пытаются сломать детей, морально и физически. В 1888 Редьярд Киплинг опубликовал душераздирающий рассказ о маленьких детях, которые, как и он сам в пять лет, были отправлены из колонии назад в Британию, в руки равнодушных взрослых. Десять лет спустя он изобрёл поджанр в школьной литературе – с мятежным школьником, который сражается с диктаторскими и глупыми учителями: Сталки и компания привели к Этому Вильяму , Моулсворту с Долой школу! (Down with skool!) и, наконец, к Гарри Поттеру . Антидиктаторские шалости Сталки и его друзей снова и снова появляются в английской литературе – не только в послевоенных сказках о том, как британские офицеры обманывают туповатых немецких стражников в лагерях для военнопленных.

Написав Самое долгое путешествие (The Longest Journey, 1907) о своей снобистской, милитаристической школе Тонбридж (в романе Состон), Э. М. Форстер создал самую грубую из всех острот о продукции британских публичных школ. Они выходят в мир, писал он в 1927, «с хорошо развитыми телами, сносно развитыми умами и неразвитыми сердцами». К концу 1920-х большинство школ уже открыто. Для большинства британцев обладание ограниченными знаниями и не слишком большим эмоциональным восприятием казалось целесообразной подготовкой к вступлению в клуб правящих миром. «Говорят, что Итон ничему нас не учит, – хвалился генерал Первой мировой сэр Герберт Плюмер на встрече выпускников в 1916 . – Но я могу сказать, что они учили очень хорошо».

картинка ya_nastya
Седрик Хардвик в роли доктора Томаса Арнольда бьёт ученика в сцене из фильма «Школьные годы Тома Брауна» (1940). Фото: Hulton Deutsch/Corbis via Getty Images


Триумфы на крикетных полях и розыгрыши, порка и хулиганы в традиционных школах-интернатах были до 1890-х основными элементами литературного жанра с аудиторией, далёкой от описываемого класса или хотя бы стремящейся в него. Простая компания из смелых, настоящих спортсменов, зубрилок и трусов, хамов и хулиганов, изобретённая Томасом Хьюзом в Школьных годах Тома Брауна , позже появлялась в сотнях детских книг и комиксов. Если почитать отчёты по внешней политике Британии до и после Второй мировой войны, может показаться, что заповеди игровых площадок и картонные характеры школьных повестей заполонили мир. Школа и спорт – метафора на «британскость». Строка «Дерзай! Веди игру!», рефреном повторяющаяся в чрезвычайно популярной поэме Генри Ньюболта «Факел Жизни»***, была руководством к действию для всего, от войны до брака.

Было ясно, что мужество, преданность команде и улыбка вопреки трудностям – самые полезные качества в жизни, и вы получали их в правильных школах. До 1920-х ни преступность, ни жесткость этих учреждений не казалась чрезмерной ни участникам, ни широкой публике. Ивлин Во изображает хаотическую среднюю частную школу в своём первом романе, созданную по подобию той, в которой он учился. Упадок и разрушение – первый литературный отчёт о другом традиционном герое пьесы о школе-интернате, хищном капитане Граймсе. На его настоящее преступление только намекают в романе, новая комедийная экранизация BBC более открыто говорит об «одноногом педерасте». Но искушённым читателям не составит труда понять, что Граймс делал и за что был уволен из армии и многих школ-интернатов. Граймс известен как один из самых знаменитых комичных творений века. В своих дневниках Во с нежным восхищением пишет о прототипе Граймса, опозоренном бывшем армейском офицере «Дике» Янге. Серийный растлитель, определённо, но также, по словам Во, находчивый и остроумный человек «сияющей искренности», и они оставались друзьями, пока «Упадок и разрушение» не был опубликован. Позже в отместку Янг написал школьный роман, в котором изобразил Во учителем-педофилом.

И то же с Хогвартсом. Со всей этой готической филигранностью самый эксклюзивный колледж выглядит в точности как колледж Феттеса 19-го века. В серии есть и архетипы – злобные и более дружелюбные преподаватели, спортивные герои и школьные хулиганы. Хоть в книгах нет порки, в них есть другие ключевые элементы, включая таинственное ритуальное обучение, чтобы присоединиться к элите.

Гарри и его друзья, возможно, стали лучшей рекламой частных школ-интернатов с тех пор, как герцог Веллингтон похвалился, что битва при Ватерлоо была выиграна на спортивных площадках Итона. Это может быть совпадением, но тридцатилетнее снижение числа учащихся остановилось в 2000 г., когда вышла третья книга о Гарри Поттере. С тех пор, хотя средняя стоимость обучения составляет £35,000 в год (примерно 2,5 млн рублей по нынешнему курсу – прим. пер.), число учеников стабильно держится в пределах 70 000, треть из них – дети богатых иностранцев. Позже в этом месяце, когда закончатся пасхальные каникулы, более 4000 детей до 10 лет попрощаются со своими семьями и отправятся туда, где, возможно, найдут приключения, но не любовь. Некоторые из них, как рассказала одна мать, которую дочь «заставила» отправить её в интернат, возьмут с собой волшебные палочки. Сердце разрывается за них до сих пор.

* «Мальчик. Рассказы о детстве» Роальд Даль , перевод: Игорь Захаров
** «Мои ранние годы. 1874–1904» Уинстон Черчилль , перевод: Владимир Харитонов, Елена Осенева
*** Vitae Lampada (Факел Жизни), Вольный перевод с английского В. Кормана

Перевод: ya_nastya
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

Источник: The Guardian
В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы
29 понравилось 5 добавить в избранное

Комментарии 3

Слово "трах" в этом переводе лучше заменить на "удар", т.к. "трах" по-русски понимается однозначно как .... ну, сами понимаете. Не делайте из директора педофила.

JoeNoname, Это не я переводила, это Игорь Захаров:) Дословная цитата из официального русского перевода

ya_nastya, Значит он не подумал. А думать никогда не вредно. Например, при переводе с русского на английский надо внимательно переводить имя Семён (поняли подоплеку?). Так и здесь.

Читайте также