12 марта 2017 г., 14:53

439

О «женской прозе»: Краткая история изнутри жанра

46 понравилось 1 комментарий 5 добавить в избранное

o-o.jpegВзгляд Люсинды Розенфельд на жанр, который заслуживал лучшего

Несколько недель назад в Нью-Йорк Таймс Бук Ревью одна писательница опубликовала обзор моего нового романа «Класс», который представляет собой сатиру на тему расы, классов, школы, воспитания детей и либерального лицемерия, называя меня «дамской писательницей» (дословно «chick lit» ─ «писатель-цыпочка», ─ прим. перев.). До этого момента мне не приходилось сталкиваться с такой характеристикой, но ее смысл был вполне ясен: все, что от тебя ждут – это умение связать два слова.

Чего бы я ни достигла за 20 лет писательской карьеры, опубликовав более пяти книг, обозреватель, похоже, предполагала, что я не продвинулась дальше жанра «дамских романов», утвердившегося в середине 90-х годов с выходом «Дневника Бриджит Джонс» Хелен Филдинг и романов о шопоголике Софи Кинселлы, героини которых – как правило, решительные и иногда невезучие горожанки «под сорок» в поисках любви.

Пропустим мимо ушей это странное именование «цыпочка» в возрасте 47 лет. Но в нынешнем политическом климате, в то время как мужчина, для которого женщины, похоже, являются прежде всего декоративными предметами, сидит в Белом доме, в окружении кабинета, состоящего почти полностью из мужчин, я признаю, что меня, только что завершившую свою самую претенциозную книгу, совсем не радует ассоциация с «девочковыми книжечками» и «розовыми соплями». Хотя, по правде говоря, я не всегда испытывала негативные чувства по поводу такой классификации.

Изначально термин «женская проза» обозначал широкий круг произведений — некоторое время так называли почти любой роман, написанный женщинами, о женщинах, и отказ от этого термина означал бы отказ от книг Джейн Остин и даже Джорджа Элиота.

Более того, когда твои книги ассоциируются с определенным жанром в каком-либо контексте, даже если они более тяжелые, чем традиционное дамское чтиво, и в них редко упоминается шоппинг, это способствует стабильным продажам. А какой же независимый писатель не стремится именно к этому?

Акцент на жанр также задел меня как сноба и обнаружил смутное недовольство собой, поскольку читательницы книг этого жанра – исключительно женщины, героини ─ тоже, и темы традиционно женские. Является ли, например, война более важной темой для художественной литературы, чем свидания или замужество, или просто более выигрышной? Стремление принизить, дискредитировать женскую прозу просто-напросто укладывается в концепцию критиков-мужчин, которые на протяжении всего XX века считали Великий Американский Роман по определению мужским проектом.

В 2006 году писательница по имени Элизабет Меррик опубликовала антологию под названием «Это не дамское чтиво» («This Is Not Chick Lit»). Я видела ее в книжном магазине. На обложке были перечислены замечательные прозаики: Дженнифер Иган, Франсин Проуз, Чимаманда Адичи, Кертис Ситтенфолд. Тем не менее, сама идея этого проекта казалась чересчур «оборонительной» и в чем-то агрессивной. Нужно ли было писательницам этого калибра намеренно принижать других писательниц для того, чтобы отстаивать свои собственные достижения? Ведь не придет же в голову, скажем, Джонатану Франзену или Джеффри Евгенидису, каждый из которых часто пишет о «бытовой рутине», поучаствовать бы в антологиях под названием вроде «Это не детектив» или «Я не пишу триллеры о международном шпионаже». Как будто само существование Дэвида Бальдаччи или Майкла Коннелли ставит их собственную карьеру в рискованное положение.

И все же, становясь старше и осознавая свое место во Вселенной (вместе с героинями моих книг), я всё больше разочаровывалась в идее «женской прозы». C ее гипер-фокусом на жизнь конкретного подмножества молодых женщин (преимущественно белых, главным образом среднего класса и выше), она казалась оторванной от реальной жизни. Само словосочетание с его подчеркнутой небрежностью также вызывало во мне подобие стыда, который, как я подозреваю, присущ только женщинам. Я говорю о стыде, который базируется на идее, что женщин занимают, прежде всего, «несерьезные» темы, такие как сплетни и знакомства, а также внешний вид, и что для нас телесное важнее духовного. (Как будто невозможно одновременно интересоваться модой и политикой.)

Кроме того, пока я избегала выпускать свои собственные книги под розовыми обложками с изображениями бокалов для мартини, губной помады и сумок для шоппинга, женские фигуры без головы, сфотографированные со спины, на обложках моих книг и книг других писательниц в прошедшее десятилетие едва ли казались предпочтительными, c их однозначным отсылом к женской аудитории. Не слишком ли самоуверенным было предполагать, что я смогу написать романы, которые мужчины захотят читать наравне с женщинами, и что обложки моих книг будут вызывать интерес у всех, а не только у женщин?

В течение этого же десятилетия жанр женской прозы потерял свою популярность на рынке. Вот только интересно, какие книги бывшие поклонники жанра покупают сейчас. Учитывая, что так много женщин-писателей и читателей в настоящее время считают, что мы снова должны бороться за наши основные свободы, может быть, новый вид женской прозы, более откровенно феминистский, чем его предшественник, уже на подходе? Возможно, вместо женщин, которые ищут секса и любви с противоположным полом, жанр сфокусируется на женщинах, которые просто пытаются противостоять противоположному полу. Хотя у жанра, конечно, есть «ангелы-хранители» ─ Сьюзен Коллинз (см. Голодные игры ) и Маргарет Этвуд (см. Рассказ служанки ). Но если нужно будет его спасать, не забудьте позвать меня.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

Источник: Literary Hub
В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы
46 понравилось 5 добавить в избранное