Эволюция сочинений на тему секса

Автор: Аманда Арнолд (Amanda Arnold)

Начиная работу над «Сексом будущего», Эмили Уитт надеялась охарактеризовать состояние, которое она когда-то рассматривала как «промежуточное»: сексуальную идентичность женщины, не обременённой длительными взаимными любовными отношениями. Язык, используемый обычно для описания статуса отношений в таком состоянии, и включающий слишком уж всеобъемлющие слова типа «встречаться», или старомодное «любовники», утверждает она, потеряли своё значение ещё в 21 веке. Так она подошла к другому вопросу: а может, это состояние не такое уж «промежуточное»?

Она начинает проводить расследование, черпая информацию из первых рук. У Уитт случается секс без обязательств с парнем по имени Лунар Фокс на фестивале «Burning Man» [1]. Потом она встречает «киберсексуальную» [2] женщину, которая скачет перед вебкамерой обнажённой, но не занимается физическим сексом. Затем она практикует «оргазмическую медитацию», во время которой мужчина по имени Илай трёт её клитор в течение 15 минут через смазанные латексные перчатки. Результат: сексуальная этнография современной цисгендерной [3] американки.

«Секс будущего» – произведение, полученное в результате исследования человеческой культуры; в данном частном случае оно сосредоточено на том, как женщины выражают свою сексуальность сегодня. И, пока Уитт выполняет свою задачу особенно экспериментальным путём, это может рассматриваться как этнологическое секс-исследование: что-то, что однажды было лишь кормом для антропологических журналов, но стало всё более и более заметным по мере того, как общество стало коллективно признавать, что тема сексуальности бесконечно сложна. Теперь, когда секс широко рассматривается не только как средство достижения оргазма и репродукции, но вместо этого стал иллюстрировать то, как люди относятся к полу, к фетишам, к силе и к социальным институтам, описание всех этих отношений становится весьма непростой задачей. Сексуальность всегда развивается – и часто так быстро, что не всегда можно вовремя найти подходящие для описания слова. Исследования и отчеты о секс-культуре возникли, чтобы это отразить.

Но до того, как к теме секса в массовых сочинениях стали подходить заметно более тонко, сексуальность была высоко подвержена морализаторству и ограничена жёсткими рамками, и именно такой её и задокументировали в секс-этнологии. В некоторых сообществах такое бинарное понимание всё ещё существует сегодня: есть «правильный» секс – гетеросексуальный и ориентированный на воспроизводство, и есть «другой секс»: оральный, добрачный, гомосексуальный, немоногамный. Исследовательская методология Уитт, однако, в результате передаёт что-то менее инструктивное и более антропологическое по природе.

Как и в случае с большинством ранних антропологических публикаций и исследований, первые наиболее полные секс-этнографии были осуществлены «западниками». Вплоть до Второй мировой войны антропологические исследования были почти полностью сосредоточены на «племенном народе»; тогда, эти первые педанты экзотизировали неевропейские культуры, чтобы оправдать создание социальной науки для их изучения. «Сексуальность интеллектуально беспокоила антропологическую традицию со времён Эпохи Просвещения», пишет Лиам Д. Мёрфи (Liam D. Murphy) в научном журнале «Readings for a History of Anthropological Theory», и большая часть того, что изначально составляло сексуальную этнографию, изобиловало западным супремасизмом и снисхождением. «Она была вовлечена в формирование представлений о «примитивных других» в 18, 19 и в начале 20 века … и сыграла решающую роль в формировании фикций примитивного промискуитета».

Ранние антропологи, такие как Эдвард Вестермарк, Исаак Шапера и Бронислав Малиновский изучали сексуальность повсюду от Ботсваны до Папуа — Новой Гвинеи и до Марокко, но документалистом, добившимся сколько-нибудь широкой видимости в ту эпоху, стала 23-летняя Маргарет Мид. В своей книге 1928 года, основанной на полевых исследованиях, «Взросление на Самоа», Мид описывает своё путешествие в Самоа, фокусируясь на существующих различиях в романтических отношениях, на более здоровом отношении к браку и промискуитете среди молодых женщин.

Находясь в Самоа, Мид пишет: «Главная задача девочки — научиться ткать… все её интересы сводятся к тайным сексуальным приключениям». Часто в качестве своего первого любовника она выбирает вдовца или разведённого мужчину, так что «любовный опыт не подвергается риску двойного невежества». После этого первого опыта может случиться брак, но может и адюльтер, романы со сверстниками, поздние встречи «под пальмовыми деревьями» или побег с возлюбленным. «Цивилизованный» мир, как полагает автор, может многому научиться у самоанцев, чьё отсутствие запретов, здоровый промискуитет и принятие сексуальных «отклонений» были лучше ограничительных мер западного мира.

«Романтическая любовь в том виде, в котором она встречается в нашей цивилизации, неразрывно связана с идеями моногамии, исключительности, ревнивости и неуклонной верности, не встречается в Самоа», пишет она. Этот тезис на протяжении долгих лет был несправедливо извращен и раскритикован, в значительной степени как следствие политики поведения Мид.

С середины 1930-х вплоть до середины 1970-х, антропологические исследования секса начали терять популярность, поскольку «[педанты] преследовали научную респектабельность и по этой причине сторонились личных, «не серьёзных» тем, и с трудом выходили за пределы границ природа-культура», пишет Мёрфи. Согласно одному из аргументов, актуальному и по сей день, тема секса стала слишком мягкой. Однако исследования и отчёты на тему секса не пропали из виду полностью; они лишь изменили форму и сдвинули фокус. Работы на тему секса больше не являются главным образом работами по антропологии, а вместо этого становятся более научными.

Именно на протяжении этого периода Альфред Кинси опубликовал «Половое поведение самца человека» в 1953 году (а позднее и его женский аналог) — работу, ставшей фундаментальной среди научно-направленной разновидности секс-репортажей. Вместе с проектом своей известной шкалы Кинси, которая определяет сексуальность человека внутри спектра между полностью гетеросексуальным (0) и полностью гомосексуальным (6), эта книга прочно закрепила Кинси в звании одного из наиболее культовых секс-исследователей всех времён. Через десятилетие секс-писатели Уильям Мастерс и Вирджиния Джонсон задокументировали свои исследования и лабораторные опыты в книгах «Человеческие сексуальные реакции», вышедшей в 1966, и в «Человеческой сексуальной несостоятельности» 1970-го, а также в ряде других книг, вышедших в середине 90-х. В 2008 научный писатель Мэри Роуч раскрыла тему в современном свете в своей книге «Секс для науки. Наука для секса».

Но за прошедшие несколько декад секс-исследования отважились вернуться назад, из академической области на территорию документальной литературы, которая празднует не только сам этот факт, но и вытекающие литературные заслуги. «Секс будущего», например, более-менее попала в струю, собирая рецензии, опубликованные в журналах от W Magazine до The New York Times и Bookforum. Будучи прославленными в своих областях, научные и антропологические секс-рассказы исторически привлекали нишевую аудиторию; «Секс будущего» же попал в списки «лучшее из» множества довольно общих категорий интересов.

Помимо растущей информационной доступности, такой успех большей частью обусловлен тем, чего не хватало академической документации: повествователь не только любознателен, но и имеет к нам непосредственное отношение. Уитт не аутсайдер, пишущий экзотические сведения о промискуитете американских женщин и анализирующий их гормональные рецепторы, но и сама является субъектом исследования. Она кажется нам знакомой, отчасти благодаря своей серьёзности.

Но, хотя коллекция эссе Уитт и уникальна в своих сводках о современной и постоянно развивающейся культуре, это не первая книга, взявшаяся за изучение сексуальности из первых рук и пустившая полученное по главным медийным каналам. В одном из интервью для New Yorker Уитт приписывает большую часть модели «Секса будущего» противоречивой книге Гэя Тализа (Gay Talese) «Жена ближнего твоего», вышедшей в 1981 году. В этой документальной работе Тализ, с прицелом на энциклопедизм, документирует американскую мораль и сексуальность после Второй мировой войны и на протяжении 1970-х. Совсем как Уитт (хоть и в более спорной неэтической манере), он экспериментирует в сексе и ставит самого себя в положение субъекта – как женатый мужчина, он довольно долго не раскрывал этого в книге.

«Если вам хочется написать об оргиях, — говорит Тэлиз в 2009 году в интервью для New York Magazine, — вы не станете отсиживаться в специальном ложе для представителей прессы, со своим маленьким бейджиком, который будет держать вас на дистанции. Вам придётся наладить определённые отношения со своими источниками».

«Секс будущего» касается вещей куда более шокирующих, чем девчонки с вебкамерами и полиамурные браки. Наиболее революционным в книге Уитт кажется принятие того, что она, успешная и формально раскрепощённая женщина, всё ещё тоскует о том, что гетеронормативная идеология любви и сотрудничества – да и вообще, желание прийти к какой-то логической «конечной точке» — не гарантирует того, что ты действительно к ней придёшь. «Я познала любовь, но, познав любовь, я узнала и то, как я бессильна в попытках пробудить её или обеспечить её продолжительность, — пишет Уитт во вступлении к книге. – И всё же я растила собственную идею будущего, ассоциируя её с ещё отсутствующей развязкой истории моей сексуальности, и принимая её скорее как судьбу, чем как выбор». Её секс-этнография создаёт резонанс, поскольку она ищет ответы, чтобы описать то внутреннее состояние, в котором, вероятно, многие её читатели также находят себя.

Результатом исследований секса в разного рода сочинениях являются не только занятные иллюстрации социальных норм и запечатление времени, но и неотъемлемые для понимания табу и отличий. Согласно лингвистическому антропологу Полу Маннингу, такой тип секс-сочинений также помогает разрушать преграды. «Педагогическая ценность использования этнографии в изучении сексуальности состоит в том, что так мы можем противостоять принятию сексуальных и гендерных нормативов», — пишет он на своём вебсайте.

Пока секс-репортажи лишь немного отошли от традиций экзотизированных антропологических полевых исследований времен начала 20 века, и этот жанр с самого начала демонстрировал только то, что о сексуальности судят по меркам западного патриархального мира и гетеронормативным стандартам. Лишь недавно стало казаться, что этот императив заслуживает разбора и критики. И в «Сексе будущего» Уитт предполагает, что восприятие обществом «нормативной» сексуальности может вовсе не быть таким доминантным. В конце книги она находит подходящие слова, чтобы описать «будущее сексуальности» – и, соответственно, будущее документирования этой сексуальности — соответствующим для этого мета-способом.

«Я пришла к пониманию того, что сексуальность имеет мало общего с сексом, которым мы фактически занимаемся… — пишет она. — Футуристический секс не станет новым видом исторически нераспознаваемого секса, но лишь иным способом говорить о нём».

[1] Burning man — восьмидневный фестиваль, задуманный, как эксперимент по созданию сообщества радикального самовыражения.
[2] Термином «internet-sexual» обозначаются люди, которые раздеваются перед веб-камерой и занимаются повседневными делами: играют в видеоигры, пекут печенье, и т.д.
[3] Цисгендерными называют людей, чья гендерная идентичность совпадает с биологическим полом.

Перевод: Mikuha
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ