Как Шерлок Холмс получил свое имя. Первые дни культового персонажа Артура Конан Дойла

Автор: Майкл Симс (Michael Sims)
Фото: «Шерлок Холмс и доктор Уотсон», иллюстрация Сидни Пэджета, 1893 год

«Его решения, рожденные существом и душой метода, и в самом деле кажутся чудесами интуиции»

Эдгар Аллан По, Убийства на улице Морг (перевод Р. Гальпериной)

«Запутанная история» – небрежно написал Артур Конан Дойл в одном из своих дешевых, расписанных под мрамор, красных блокнотов. Он прикидывал возможные названия и образы для детективного романа, который начал сформировываться в его воображении. Делая эту надпись, писатель, возможно, вспоминал известный образ месье Лекока из романа Эмиля Габорио Убийство в Орсивале (1867). В одном отрывке Габорио описывает мысли следователя (перевод Е. Баевской и Л. Цывьян):

Самое трудное и самое главное – сразу же ухватиться за кончик зачастую весьма запутанной нити, которая через лабиринт уверток, умолчаний и лжи обвиняемого в конце концов приведет к истине.

Произведение было переведено на английский в 1871 году, за два года до смерти Габорио; Артуру тогда было 12 лет.

Позже Дойл зачеркнул «Запутанную нить» и заменил заголовком «Этюд в багровых тонах», который он объяснил в четвертой главе (перевод И. Дорониной):

И за все это я должен благодарить вас, – говорит Холмс Уотсону, который уговорил его взглянуть на загадку. – Если бы не вы, я бы никуда не поехал и самый интересный шахматный этюд, какой мне когда-либо приходилось решать, прошел бы мимо меня. А если воспользоваться жаргоном живописцев, то можно назвать его этюдом в багровых тонах. Как вам? Багровая нить убийства вплетена в бесцветную ткань жизни, и наш долг найти ее, отделить и выставить напоказ всю, до последнего дюйма.

Замечание Холмса все еще вторило Габорио. Размещая новый заголовок над своим произведением, Конан Дойл, казалось, стремился к более художественному, чем обычный цвет крови и грохот остросюжетного действия, описанию. Этюд был предварительным эскизом художника или вдумчивым обзором в литературе. Используя в законченной работе термин, объединенный с особенным цветом, Артур ставит себя в ряд эстетического движения вместе с такими писателями и критиками как Уолтер Патер и молодой Оскар Уайлд. Очерки по истории Ренессанса Патера (1873) были признаны священным текстом эстетизма, а общеизвестный декадент Алджернон Чарльз Суинберн опубликовал в 1880 году книгу под заголовком «Этюды в песне». Неофициальным девизом движения была фраза L’art pour l’art («Искусство ради искусства»), подразумевающая, что искусство было оторвано от бремени морального учения, которому преклонялось в прошлые века. Одним из известнейших художников среди эстетов был обосновавшийся в Лондоне американец Джеймс Эббот Макнил Уистлер, прославившийся благодаря таким картинам, как «Симфония в белом № 1: девушка в белом» (1862) и портрет его матери «Аранжировка в сером и черном № 1» (1871). Таким образом, название «Этюд в багровых тонах» придало роману художественную дрожь от предвкушаемого порока.

С самого начала Конан Дойл обдумывал сцены. Под названием он написал в своем блокноте: «Перепуганная женщина бросается к извозчику. Вдвоем они ищут полисмена. Джон Ривс служит в полиции 7 лет, Джон Ривс следует за ними». Скоро воспоминания о Джозефе Белле из Эдинбурга стали новым этапом в воображении Артура. Он вспоминал его орлиное лицо, острый, проницательный взгляд. Писатель полагал, что, если бы внимательный наблюдатель в стиле доктора Белла применил себя к криминалу вместо медицины, он бы представлял собой почти непобедимую комбинацию понимания и знания – по крайней мере, в поставленном мире популярного вымысла.

В реальном же мире раскрытие преступлений было более бессистемным и неустойчивым. Как и остальные науки, криминалистика сталкивалась с трудностями, связанными со старыми привычками. Задатки одного из самых значительных достижений – в расследованиях прежде упускались из виду отпечатки пальцев и их ценность в идентификации личности – были положены в Индии в 50-х годах. Но систематический подход был предложен только в 1880 году шотландским врачом Генри Фолдсом. В 1886 году, когда был написан Этюд в багровых тонах , Фолдс представил свою идею лондонскому полицейскому департаменту, который отклонил ее как надуманную и непрактичную.

Но пока еще Артур имел небольшой интерес к реальным криминальным расследованиям. Вместо этого он начал представлять своего детектива как впечатляющего гения, который ослеплял озадаченный мир своей проницательностью. Такой всезнающий персонаж звучал бы невыносимо самодовольно, рассказывая о собственных триумфах, к тому же, имея доступ к его мыслям, читатель мог слишком рано сложить кусочки мозаики вместе. Поэтому, как и Дюпену Эдгара По, ему был бы нужен Босуэлл (Джеймс Босуэлл, автор биографии «Жизнь Сэмюэла Джонсона» – прим. перев.). Дойл трансформировал доктора, который вдохновил его, в детектива, и превратил его помощника во врача. Ученая подготовка и обширный кругозор в медицине прослеживались во многих темах Артура.

На другой странице он написал сверху «Этюд в багровых тонах». Ниже нового заголовка он перечислил своих главных персонажей, начиная с имени доктора, от лица которого шел бы рассказ: Ормонд Сакер [или Сэкер] из Судана. Имя Ормонд, вероятно, пришло на ум писателю от больницы Грейт-Ормонд-стрит возле Британского музея в Блумсбери. Основанная в начале 50-х годов как больница для больных детей – первое подобное учреждение в Англии – из маленького помещения с десятью кроватями она разрослась до крупного центра, известного врачам и студентам-медикам по всей стране. Одним из самых первых покровителей учреждения был Чарльз Диккенс.

Фамилия Сакер или Сэкер могла произойти от маленького переулка Сэкер-стрит за церковью св. Иоанна, находящейся возле другого важного центра для помощи беззащитным в Лондоне: Королевского госпиталя Ватерлоо для детей и женщин. Возможно, Артур подобрал несколько имен для своего романа, просто взглянув на карту Лондона или прогуливаясь по окрестностям; время от времени он посещал родственников и друзей в городе и удачно исследовал местность. К тому же, от госпиталя Ватерлоо до Сэкер-стрит проходила Стэмфорд-стрит, а вторым персонажем, представленным в романе, стал молодой человек по имени Стэмфорд.

Конан Дойл – огромный любитель прогулок – часто бродил по улице Саутси или дальше через Портсмут со своим братом Иннесом или без него. Всего в квартале от его дома на Элм Гров параллельно проходила Белмонт-стрит, где жил некий Уильям Рэнс. Артур, вероятно, хорошо знал Рэнса или видел его имя, так как он присваивает его полицейскому констеблю, который изначально появляется в романе как Джон Ривс. Другие имена в «Этюде в багровых тонах» могли также появиться после прогулок по окрестностям. Мадам Шарпантье, владелица пансиона в романе, вероятно, получила свое имя от соседа Эрнеста Шарпантье. Ниже Элм Гров по Буш-виллас был Саннисайд, дом некоего Джеймса Купера, чья фамилия украсила персонажа-мормона.

Дойл дал одному из полицейских инспекторов французскую фамилию, довольно редкую в Англии, – Лестрейд. Это имя встречалось не один раз в справочниках того времени. Возможно, Артур запомнил Джозефа Александра Лестрейда, окончившего колледж Стоунихерст и Эдинбургский университет и получившего степени бакалавра медицины и магистра хирургии в 1883 году; у них могло быть много причин знать друг друга в университете.

Он присвоил менее необычное имя, Грегсон, другому инспектору, во всей видимости, позаимствовав его у приходящего миссионера и сторонника умеренной политики Реверенда Гелсена Грегсона, который был уважаемым членом баптистской церкви в Элм Гров, рядом с домом Дойла в Буш-виллас. В 1882 году, когда писатель переехал в Саутси, Грегсон опубликовал воспоминания о своей миссионерской работе на Афганской войне «Через Хайберский проход до лагеря Шерпур и Кабула», предисловие к которым было написано из Саутси. Это точно была одна из тех книг, к которым обращался Артур. Грегсон, основатель Солдатской ассоциации воздержания от алкоголя, ушел в отставку в Саутси в 1886 году.

Для идентификации своего детектива Артур Конан Дойл не хотел использовать диккенсовский вид прозвищ, определяющих персонажа, – не «мистер Шарп или мистер Ферретс», – сказал он позже. Ему все еще хотелось чего-то необычного. Он накидывал списки, составляя различные комбинации придуманных имен и фамилий, в их числе был Шеррингтон Хоуп.

Наконец он остановился на фамилии Холмс для своего детектива, вероятно, из-за своей любви и всей семьи к трудам писателя Оливера Уэнделла Холмса. Но имя Холмс также часто встречалось по всей Англии. Оно особенно ассоциировалось с Лондоном в умах многих из-за популярного тома «Великая столица Холмса или изображение и история Лондона в 19 веке», опубликованная в 1851 году (год выставки Хрустального дворца). Шеррингтон превратился в Шерринфорда, и новый герой Артура стал Шерринфордом Холмсом.

«Замкнутый, – написал Конан Дойл о своем главном герое в красном блокноте, – молодой философ с сонными глазами». Он приписал ему черту, напоминающую персонажа По: коллекционер редких скрипок, включая Амати, по имени итальянского семейства скрипичных мастеров одного уровня с семьями Страдивари и Бергонци.

Думая о докторе Белле, автор дал Холмсу «острые и проницательные» серые глаза и тонкий нос, придававший лицу орлиную настороженность. На этом, однако, физическое сходство заканчивалось. Дойл представлял героя физически более впечатляющим, чем низкий, прихрамывающий Белл – квадратный подбородок, темные брови, ростом почти 6 футов (около 183 см – прим. перев.) и худой, как гончая. В романе он излучает уверенность и силу. Когда Уотсон встречает его, руки Холмса, испачканные в чернилах и лабораторных химикатах, предлагают неожиданно сильное рукопожатие. Но в то же время они весьма деликатно обращаются с научными инструментами.

Артур думал над другими полезными деталями – у него был запас мысленных образов из его медицинской учебы в Эдинбурге – и описал «химическую лабораторию». Что касается «молодого человека», автор представлял Уотсона и Холмса примерно одного возраста с ним. Ему было 27 в начале 1886 года.

Но данное имя – Шерринфорд – не устраивало Конан Дойла. Он обдумывал другие варианты. Кроме его одноклассника из Стоунихерста Патрика Шерлока и Уильяма Шерлока, встречающегося в книге Томаса Маколея «История Англии», а также выдуманного персонажа Кармел Шерлока из романа Шеридана ле Фаню «Потерянное имя», Артур должен был столкнуться с именем Шерлок в контексте криминального мира. Во время его учебы в медицинской школе в Эдинбурге в состав столичной полиции Лондона уже входил один главный инспектор Уильям Шерлок из дивизиона-L (в Ламбете), который часто упоминался в британских газетах среди частых сообщений о преступлениях и расследованиях (территория Лондона была разделена на дивизионы, бывшие исполнительной единицей полицейской организации столицы. Каждый из них обозначался буквой английского алфавита – прим. перев.). О приключениях Шерлока сообщалось в The Times («Таймс») и The Home Chronicler (букв. «Домашний летописец»), а также в других периодических изданиях. В переписи 1881 года инспектор Шерлок числился в Кеннингтон-роуд, Ламбет. В феврале 1881 года The Portsmouth Evening News («Вечерние новости Портсмута») сообщили о шумном расследовании убийства, произошедшего в Чатеме, северном графстве Кент. Главный инспектор Шерлок был отправлен из Лондона, чтобы помочь властям Чатема в расследовании.

Начиная со своего переезда в Саутси в 1882 году, Артур Конан Дойл внимательно читает The Portsmouth Evening News и другие газеты, совмещая обычное желание узнавать новости с новым желанием ввести себя в неизвестное общество. В январе 1883 года газеты сообщают, что драка в гостинице «Анкор» на Йорк-стрит закончилась арестами. Вследствие этого, как писали газеты, инспектор Шерлок находился в суде в Вестминстере, районе центрального Лондона вокруг Парламента на северном берегу Темзы. На той же неделе The Times опубликовал истории и о других подвигах Шерлока.

В 1881 году в справочнике почтового отделения появился второй Шерлок из лондонского полицейского департамента – главный инспектор Джеймс Шерлок из дивизиона-B (в Рочестер-роу). Там даже упоминался инспектор Томас Холмс и инспектор Джон ле Кок, напоминающий о персонаже Габорио. Писатель, возможно, принял во внимание этот справочник. Он разместил сцену преступления в «Лористон-Гарденс, 3, на Брикстон-роуд», находящимся по соседству в дивизионом-L, и, таким образом, находящимся под юрисдикцией главного инспектора Уильяма Шерлока. Хотя Брикстон-роуд была реальной лондонской улицей, вероятно, Артур выдумал Лористон-Гарденс как дань своему родному городу. Он не мог прогуливаться по Эдинбургу, не заходя на Лористон-стрит, Лористон-плейс или в Лористон-парк.

По причинам, которые никогда не будут точно известны, имя Шерлок захватило ум Конан Дойла вместо Шерринфорда. Он сохранил любимую фамилию и назвал своего детектива Шерлок Холмс.

Вместе с памятным крещением своего гениального детектива писатель заменил вычурно звучащее имя его рассказчика Ормонд Сэкер более прозаичным Джон Уотсон. Это имя, возможно, появилось в его воображении от доктора Патрика Херона Уотсона из Эдинбурга или его друга Джеймса Уотсона, который жил в Саутси (хотя его писатель мог встретить уже после создания Холмса). Также стоит отметить поверенного и старшего шотландского юридического деятеля Уильяма Уотсона, барона Уотсона, получившего значительное внимание в прессе в связи со своей службой в качестве лорда-адвоката во время нахождения Конан Дойла в Эдинбурге, а после как назначаемого члена палаты лордов по рассмотрению апелляций. Помимо этого есть вероятность, что Артур находился под влиянием известного сэра Томаса Уотсона, чья смерть в конце 1882 года привлекла восторженное внимание к 90-летнему доктору. Бывший президент Королевского колледжа врачей, а также личный врач королевы Виктории, сэр Уотсон считался благородным воплощением профессии Артура. Он мог слышать об Уотсоне уже в начале своей медицинской учебы, так как знаменитый врач также учился в Эдинбурге. И Дойл не мог пропустить хвалебный некролог Уотсону в британском медицинском журнале The Lancet («Ланцет») и многих других журналах, включая The Times, в которой Уотсона был назван «выдающейся» личностью. Очевидно, писатель читал работы сэра Томаса Уотсона. В более позднюю историю о Шерлоке Холмсе он вводит запоминающийся образ из тома «Лекций о принципах и правилах медицины» (1843), в котором реальный Уотсон упоминает старого человека, страдающего подагрой, но при этом, как говорили, способного натирать мелом бильярдный кий. Откуда бы ни взялось имя, замысел автора, вероятно, заключался в том, чтобы Джон Уотсон имел образ обычного англичанина. Он бы предоставил приземленный, спокойный образ Джона Булля (Джон Булль, Джон Буль, Джон-Булль (букв. бык) – собирательный образ типичного англичанина – прим. перев.) в противовес причудливому и гениальному детективу.

Эдгар По не раскрыл практически ничего о своем безымянном рассказчике, который существует главным образом для восхищения способностями и причудами Дюпена; в романах Габорио наставник и редкий спутник Лекока папаша Табаре не повествует о событиях. Планы Артура на друга своего детектива были больше. В итоге он даже вводит подзаголовок в «Этюд в багровых тонах»: «Воспоминания Джона Х. Уотсона, доктора медицины, отставного военного врача», и начинает с краткого описания жизни доктора Уотсона, предшествующей судьбоносной встрече с мистером Холмсом.

Конан Дойл, возможно, часто читал в «Materia Medica» Альфреда Гаррода (materia medica – латинский медицинский термин, обозначающий собранные знания о лечебных свойствах какого-либо вещества, используемые для лечения – прим. перев.) об Университетском колледже в Лондоне. Ранее известное как Лондонский университет и позже как Университет Лондона, это было место, где Гаррод преподавал. Также там работали Рингер и Мюррелл, авторы серии гелземиума в The Lancet (gelsemium – одно из растений, которое используется для приготовления гомеопатических средств, является довольно сильным ядом – прим. перев.), который, возможно, вызвал опасное отравление Артура в 1879 году. Такие ассоциации могли вдохновить его на связывание доктора Уотсона с этим учреждением. Дойл писал, что Уотсон был награжден степенью доктора медицины Университетского колледжа в 1878 году, в то время, как его создатель был на полпути своей учебы в медицинской школе. Очевидно, писатель представлял Уотсона как можно ближе к своему возрасту.

Пересматривая военную историю Уотсона, Артур зачеркнул в своем блокноте «Судан» и написал «Афганистан». Хотя сам он никогда не был военнослужащим, он представлял Уотсона как раненого ветерана, человека храброго и находчивого. Финальное поражение Наполеона при Ватерлоо в 1815 году не оставила обширной Британской империи могущественных международных соперников за исключением России. Некоторые члены английской военной элиты беспокоились – неоправданно, как вскоре выяснилось, – что российские войска в Азии двигались по направлению к Индии, которая считалась известным английским «драгоценным камнем в короне», добытым Британской империей нечестным образом. Первая Афганская война 1838–1842 годов начала движение в кровавой международной шахматной игре между Англией и Россией за контроль над Центральной Азией. Объединенные силы британских и индийских солдат вторглись в Афганистан в 1838 году, но на протяжении трехлетней войны были неспособны сохранить марионеточное управление и были побеждены. С 1878 по 1880 года во время учебы Дойла в медицинской школе Англия снова вторглась в Афганистан. Несмотря на обширные бои и попытки договора, афганские войска в конечном итоге смогли отразить нападение.

Конан Дойл решил отправить Уотсона служить в Кандагар, столицу Афганистана, с реальным Пятым Нортумберлендским стрелковым полком. Уотсон говорит, что он сражался в битве при Мейванде с Беркширским полком (полное название – Королевский Беркширский полк (принцессы Шарлотты Уэльской)). Деревня Мейванд в 50 милях к северо-западу от Кандагара стала местом кровавого и окончательно поражения Британии в 1880 году. Артур вплетает недавнюю историю и разжигает публичный интерес к своему повествованию. В 1886 году, когда был написан «Этюд в багровых тонах», в Рединге, Беркшир, полковом доме 66-ой пехоты была возведена гигантская железная статуя льва как дань британским солдатам, погибшим в Мейванде.

Во время битвы Беркширский полк еще носил название 66-ой пехоты и, как и Нортумберлендский полк, его переименовали в следующем году. Но Дойл не волновался о таких деталях. Полагая, что никто и никогда не волнуется о таких ненужных мелочах, Артур чиркал ручкой по странице, придумывая идею за идеей, в точности которых он не потрудился удостовериться. Например, он присвоил Уотсону звание ассистента хирурга, не зная, что оно было ликвидировано в 1872 году. В реальной Британской армии в конце 1870 годов Уотсон скорее был бы действующим хирургом с зарплатой лейтенанта. Позже автор также пишет о небрежном отношении Холмса к «этой вещице Шопена», хорошее исполнение которой он однажды слышал у виолончелистки Вилмы Норман-Неруды, и к тому же добавляет: «Тра-ля-ля-лира-лира-лей». И неважно, что Шопен никогда не писал пьес для соло на скрипке, и не было никаких данных о том, что мадам Норман-Неруда когда-либо вообще играла его произведения. Но, в конце концов, выдумка есть выдумка.

Уотсон замечает, что он «не имеет ни друзей, ни родственников в Англии, поэтому свободен как ветер». Его «естественно, потянуло в Англию, – говорит он, – в этот отстойник, куда непреодолимо стекаются все праздношатающиеся бездельники Империи» (перевод И. Дорониной). В этом отношении Артур вторит рассказчику По, который замечает: «И с тоской в сердце такой скиталец устремится назад, в оскверненный Париж, ибо в этом средоточии скверны она все же менее бросается в глаза» ( Тайна Мари Роже , перевод И. Гуровой). Конан Дойл все еще находится под большим влиянием своего литературного предшественника.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ