Мой странный друг Марсель Пруст

Автор: Филипп Супо (Philippe Soupault)

В следующем месяце [1] «City Lights» опубликует «Утраченные портреты: записки о кубизме, дадаизме и сюрреализме» – книгу, представляющую из себя ряд воспоминаний и жизнеописаний писателей и художников: Блеза Сандрара, Джеймса Джойса, Пьера Реверди и других. Её автор – Филипп Супо – дадаист, написавший в 1919 году в соавторстве с Андре Бретоном Магнитные поля (работа, с которой началось сюрреалистическое движение). Отдельные части «Утраченных портретов» были опубликованы в 1963 году на французском языке. Сейчас их впервые издали на английском благодаря стараниям переводчика, Алана Бернхаймера.

Личные впечатления Супо проливают свет на индивидуальные черты, характер дружбы этих выдающихся людей, его современников и его героев, на основные особенности, повлиявшие на их репутацию. Например, он пишет, что критики использовали применительно к Анри Руссо выражения «примитив» и «воскресный художник», тем самым увековечив превратное понимание этого выдающегося человека. Причина подобного проста – «никто до этого момента не пытался изобразить настоящего Анри Руссо». Послесловие к книге написал Рон Паджетт. Он вспоминает свою встречу с Супо в 70-ых, когда тот делал то же одолжение для собственного литературного героя, отмечая, что «индивидуальная манера была отражением легкости прикосновения его лучших стихов, изысканность, настолько искусная, что она никогда не привлекает к себе внимание» – Николь Рудик.

Мне всегда нравились люди, которых называют экстравагантными. Еще ребенком, если мне выпадал шанс встретиться с мужчинами и женщинами, отличающимися яркой индивидуальностью, я не мог не начать с ними разговор, в то время как мои сверстники сторонились таких людей. Одно из лучших моих детских воспоминаний – воспоминание о встрече с одной прелестной женщиной, которая прогуливалась по улицам 8-ого округа Парижа. На ней была шляпа со страусиными перьями и металлическими петлями. Всё это венчало ее парик. Платье из красновато-коричневого шелка было отделано черным и белым кружевом, его шлейф был в грязи. Образ дополняли лакированные сапоги и, конечно же, лайковые перчатки.

Она была поистине великолепна. Естественно, мне хотелось заговорить с ней, но, привыкшая к насмешкам и оскорблениям (её часто воспринимали как чудачку), женщина лишь одарила меня надменным взглядом и потом, из-за того, что я упорствовал, ударила меня сумочкой. Я последовал за ней. Она шла быстро. Пока я шел за ней, заметил её особую энергетику и то, что она была местной знаменитостью. Люди смотрели на эту женщину до тех пор, пока она не скрывалась из виду. Она вдохновила Жана Жироду на написание «Безумной из Шайо».

Тогда же, во время моего отпуска в Кабуре, я встретил человека, своеобразие которого привлекло меня. И как это обычно бывало, мне захотелось познакомиться с ним. Один из моих старших товарищей познакомил меня с этим мужчиной, который иногда по вечерам заходил в казино. Звали его Марсель Пруст. Он вызывал такое же удивление и сочувствие, как и моя странная знакомая из восьмого округа Парижа.

Марселю Прусту всегда удавалось меня удивить. В шесть часов вечера, на закате, на террасу «Grand Hotel» в Кабуре выносили кресло из ротанга. В течение нескольких минут оно оставалось пустым. Сотрудники ждали. Затем Марсель Пруст медленно подходил к нему, держа в руке зонтик от солнца. Он смотрел на то, как за стеклянной дверью сгущаются сумерки. Если коридорные проходили мимо его кресла, они общались знаками, будто глухонемые. Подходили друзья Пруста. Сразу они беседовали о погоде. В это время – это был 1913 год – Марсель Пруст боялся солнца (по крайней мере, создавалось такое впечатление). Но шум пугал его куда сильнее. Постояльцы отеля обсуждали то, что месье Пруст арендует пять номеров: один – для того, чтоб жить, четыре – для того, чтоб «сохранять тишину».

Я был очарован и подошел ближе, чтобы лучше его рассмотреть. Он не возражал против общения, потому что слышал, что я – сын одной подающей надежды молодой женщины. Пруст часто рассказывал про уроки танцев, которые он посещал в квартире на улице Виль-л'Евек. «Это там, где я встретил вашу маму, вашу тётю? Её звали Луиза, верно? Я мог видеть её глаза – единственные по-настоящему фиолетовые».

Он рассказал немного о своей юности, случайностях, встречах, сожалениях. Его улыбка была нежной, взгляд – глубоким и усталым, движения – медленными. Конечно, мне ничего не было известно о его творчестве. Марсель Пруст никогда об этом не упоминал. Даже тогда, когда писал «В поисках утраченного времени». Никто даже не подозревал об этом.

Пруст задавал множество вопросов. К сожалению, я помню лишь некоторые из них. Мне они казались наивными. Например: «В какое именно время года вишневые деревья – именно вишневые, не яблочные – цветут в садах Кабура?». Этот вопрос он как-то задал официанту.

В другой день Пруст вызывал одного из поваров отеля, чтоб узнать у него рецепт Sole à la Mornay. Повар продиктовал его. Марсель Пруст вручил ему банкноту. Пряча её в карман, повар бормотал: «Это слишком много, слишком». Еще Прусту хотелось узнать, какой марки сигары принца Уэльского и что такое кронштадтская шляпа.

Я не мог поверить в реальность происходящего!

Иногда Пруста можно было застать, сидящим за большим столом. Он предлагал подошедшим бокал шампанского. Если Пруст заказывал сигары для своих друзей, то это означало, что он собирается уходить. «Простите, но из-за сигаретного дыма у меня начинается кашель», – говорил он. После этого Марсель Пруст поднимался и, казалось, спешил вернуться в свой тихий номер.

После войны я не видел Пруста несколько лет. Мне было известно, что он – писатель, так как Марсель Пруст был столь любезен, что прислал мне экземпляр По направлению к Свану . О нём начали говорить, но он всё реже выходил в свет. Однажды ночью я увидел Пруста в ресторане «Boeuf sur le Toit». Он сильно изменился. Я подошёл, чтоб поздороваться, и сел рядом. Пруст был взволнован, даже возбуждён. Тихим голосом он спросил меня, хотел ли бы я вернуться в Кабур. Мы немного поговорили об этом, но казалось, что он так утомлен, что я не стал настаивать на беседе. Пруст удалился на цыпочках.

Несколько месяцев спустя я отправил ему книгу «Магнитные поля», недавно увидевшую свет. Я жил на Набережной Бурбонов, на острове Сен-Луи, неподалёку от его друзей. Однажды вечером, около восьми, в дверь позвонили. Водитель спросил, желаю ли я поговорить с господином Марселем Прустом, который ожидает снаружи, в машине. Я сказал, что, конечно, хочу. Хотя нас и разделял всего этаж. Это не имело значения. Укутанный Марсель Пруст сидел на заднем сиденье такси. Его глаза светились, как у совы. Как по мне, он слишком рьяно извинялся за то, что побеспокоил меня. «Я пришел к вам от друзей, которые являются вашими соседями».

Он дал ясно понять, что ему бы не хотелось пройти мимо моей двери, не поблагодарив меня за то, что я подарил ему «важнейшую» книгу (Марсель Пруст не стеснялся использовать превосходную степень).

«Я так устал, что не мог поблагодарить вас должным образом и, так как я не был уверен в том, что застану вас, я написал письмо. Вот оно».

Внезапно он закрыл глаза. Казалось, он выдохся. Притворялся ли он? Полагаю, что нет. Я поблагодарил его и откланялся. Марселю Прусту в очередной раз удалось меня удивить. Его чрезмерная вежливость была, пожалуй, повелительной.

Позже мне хотелось поблагодарить Марселя Пруста за то, что он, в свою очередь, прислал мне одну из своих книг, но его водитель сказал мне, что он слишком устал для того, что встретиться со мной, и что он известит меня в один из вечеров, если я не боюсь выходить на улицу после полуночи.

Я был не единственным человеком, который считал, что Марсель Пруст уединился и отказался видеть тех, кто мог бы напомнить ему о том, о чём он не хотел вспоминать. По правде говоря, мне несложно это понять, потому как Марсель Пруст спешил завершить работу, которая так и не была закончена, хотя он и понимал, что следовало бы написать «конец» в нижней части одной из страниц его рукописи.

Английская версия этой статьи была напечатана с разрешения City Lights Books. Перевод с французского на английский был сделан Аланом Бернхаймером в 2016 году.

Примечания переводчика:
[1] – имеется в виду ноябрь 2016 года.