Действуй, сестра: женская дружба в литературе от Вирджинии Вулф до Елены Ферранте и Зэди Смит

Автор: Alex Clark
Иллюстратор: Lucy Macleod

Забудьте роли жён и матерей, в новых романах Деборы Леви, Эммы Клайн и Зэди Смит характеры героинь определяются через взаимодействие с другими женщинами.

В 1926 году писательнице Розе Маколей надоели донимающие ее восторженные читатели, особенно та, что приносила ей ландыши. Когда Маколей решила пообедать в городе, чтобы попытаться отделаться от нее, поклонница просто потащилась следом. «Писательство – настоящий магнит для таких, как она, – призналась Маколей в письме к своей сестре Джини. – Обычно эти люди очень скучные». Вежливость все только портила, а попытки сослаться на занятость не имели никакого эффекта. «Во всяком случае, – завершалось письмо, – у меня и так достаточно друзей, и я терпеть не могу, когда люди считают, что могут навязать дружбу. На самом деле, я тщательно выбираю друзей – ими могут стать только те, кто мне угодит. У этой проблемы должно быть решение. Жаль, что мне оно неизвестно. Я спрошу у других писателей, что они делают в таком случае».

Джини была районной медсестрой, и – помимо сестринской любви и интересных бесед – обеспечивала поддержку, необходимую автору с материальными трудностями. Как замечательно было ночевать, писала Маколей в благодарственном письме 1940 года, в «идеально обставленном доме», где гость становится «избалованным трутнем, лежащим на мягком диване, а поутру сразу получает свежую газету и готовый завтрак, все, кроме пива, как раньше говорили прислуге».

Маколей нельзя было назвать избалованным трутнем, да и отгородиться от общества она не пыталась; плодовитая писательница выдавала не только романы, но и биографии, путеводители и на протяжении всей жизни обращалась к политической, религиозной и феминистской проблематике. Но ее отношение к «друзьям» – даже когда этот термин применялся к назойливым фанатам – необычно; она придирчиво их отбирает на основании того, смогли ли они ей угодить. А кому разрешено давать советы? Только «другим писателям».

Писатели в представлении общественности, а также и по их собственному мнению, зачастую мечутся между одиночеством рабочего стола и безумной конкуренцией литературных кругов. Естественно, большинство из них заводят знакомства кроме редактора и агента, и все еще в состоянии описать сложный феномен личных отношений в своих произведениях. Но в последнее время объектом внимания литературных произведений все чаще становится определенный вид дружбы, который раньше обходили стороной из-за якобы более сильных императивов гетеросексуальности и материнства. Внезапно женская дружба окружила нас в художественной литературе, начиная от Лилы – героини романов писательницы Елены Ферранте, заканчивая группой калифорнийских подростков-убийц из романа Эммы Клайн «Девочки» и тюремными работницами в романе Оттессы Мошфейг «Eileen» («Эйлин»), который вошел в лонг-лист Букеровской премии. Эти произведения объединяют странный, но плодотворный разрыв между вымыслом и воспоминаниями, как роман Шейлы Хети «How should a person be?» («Кем быть?»), таинственную зону желания и конфликта, как роман Деборы Леви «Горячее молоко» , также включенный в лонг-лист Букера. Они высвобождают подавленную творческую энергию и личные амбиции, как роман Клэр Мессуд «The Woman Upstairs» («Женщина наверху»).

Мы, как читатели, все чаще ищем более сложные, тонкие и выразительные исследования личности, чем то, что предполагает социальное определение гендера и «реалистичное» развитие характера. Если уж мы давным-давно решили, что личность человека непостоянна и изменчива, так, может, пора понять, что она заслуживает соответствующего представления в искусстве. Поэтому навязанная категорийность женской жизни – которую так четко структурировала Дорис Лессинг в романе «Золотая тетрадь» 1926 года, в котором Анна Вулф составляет хронику своей жизни в четырех разных дневниках и пытается собрать ее воедино в пятом, – сейчас подлежит пересмотру.

В цикле «Неаполитанских романов» Ферранте устоявшаяся схема начинает ломаться. Столько всего происходит за четыре книги – описание послевоенного Неаполя, где растут две девочки, разное образование, профессии, романтические интересы героинь, драма радикальной политики и гангстерства, опыт материнства, – что читателя легко могут затянуть эмоциональная тема и понятный опыт героев произведения. Но первый роман из четырех, «Гениальная подруга» , в прологе называется работой об утверждении и стирании личности. В самом начале шестидесятилетняя Лила (также называемая Раффаэллой или Линой) бесследно исчезает, а Елена (Ленуччиа или Лену) размышляет не о своем испуге, а о том, что ожидала чего-то подобного. Елена понимает, что исчезновение для Лилы – это не начало новой жизни, но и не конец нынешней:

Она подразумевала что-то другое: она хотела исчезнуть, хотела, чтоб каждая клеточка ее тела растворилась, и ничего нельзя было найти. А раз я ее так хорошо знала, или, по крайней мере, думала, что знала, я не сомневалась, что ей удалось найти способ не оставить в этом мире после себя ни следа.

После пропажи Лилы Елена решает описать их жизнь, но не в качестве объективного рассказчика или даже биографа. «Посмотрим, кто на этот раз победит», – говорит она, включая компьютер; история, которую она воссоздает, с самого начала проникнута духом соперничества и озлобленности. Дело не только в том, что представленные события иногда совсем не льстят Лиле или показывают ее в ужасном свете, или что в какой-то степени пересказ истории Лилы от лица ее сестры воплощает в жизнь желание героини исчезнуть; но в том, что дружба в этом романе предстает как сложный психологический танец. Их отношения на протяжении десятилетий отмечены периодами вражды, зависти и неприятия; иногда героини кажутся не отдельными личностями, но проекциями двух взаимозависимых сторон одного человека. Центральная тема романа – границы – связана с идеей женской индивидуальности, особенно в отношении женщины как потенциального источника смысла, языка, потомства, истории; например, в тот момент, когда Лила ощущает разобщенность, чувствует, как границы между предметами и людьми исчезают.

Только выдающемуся автору под силу не сделать такую историю схематичной, нивелируя героев до представления развития сюжета и результатов действий. Способность Ферранте оживить Лилу и Елену отчасти объясняется тем, как она соединяет время и место подобно сверхъестественной невещественностью сказки (история куклы девочек, с которой начинается роман, перечисление действующих лиц в начале каждой книги – «семья башмачника», «семья безумной вдовы»). Похожего добилась и Зэди Смит в романе «NW» , где также рассказывается история двух подруг, их привязанность к району, где они выросли, и их непохожие жизненные пути. (В ноябре у Зэди Смит выйдет новый роман «Swing Time» («Время свинга»), в котором она возвращается к теме женской дружбы, показывая разные судьбы двух девочек, мечтающих стать танцовщицами).

В романе «NW» конкретные наблюдения кажутся необычными из-за того, как Смит переключается между различными «режимами» своего романа, как она пристально наблюдает за выстраиванием личности своих героев; как и всегда, персонажи меняют имена, события резко сменяются, драма завязана на внезапной перемене положения дел. Снова наблюдается принципиальная разница между двумя героинями, как, например, когда Лия навещает в университете Кешу, которая уже сменила свое имя на «Натали»:

«Очень рада тебя видеть, – сказала Лия. – Только с тобой я могу быть самой собой. Услышав это, Натали заплакала, но не от избытка чувств, а потому, что со страхом понимала, что, скажи она это, фраза бы не имела никакого значения. У нее не было личности, чтобы быть самой собой с Лией или с кем-то вообще».

Смит рассказывала о том, как Вирджиния Вулф вдохновила ее на написание «NW». Вообще влияние модернизма на появление живых и изменчивых персонажей в романах Ферранте и Смит очевидно ( «Орландо» Вирджинии Вулф , ее прославление любви и дружбы с Витой Сэквилл-Уэст основывается на идее непостоянства человеческой личности). Но самое главное во всех этих изображениях отношений женщин – то, как изменение и переплетение их жизней, мыслей и чувств само по себе является темой романа. Так было не всегда (зачастую и в наши дни это не так). Женщины в художественной литературе часто показаны в зависимости от отношений с мужчинами, их действия рассматриваются как результат потребности в мужском одобрении, или покорности желаниям мужчин. Конечно, часто в этом и заключается суть конфликта. Например, в романе Маргарет Форстер «Девушка Джорджи» центральное место занимают две разные девушки и их романтические и сексуальные переживания, воплощенные в бравом Джосе:

– Почему ты не скажешь, что думаешь?
– И что же я думаю?
– Как могла Мередит, такая милая беспечная девочка, жить вместе с такой дурнушкой, как я.
– Хех, на тебя это не похоже, – сказал Джос
– А и правда? Не похоже на веселую безрассудную Джордж.
– Ой, да ладно тебе, Джордж, – ответил Джос
– Меня зовут Джорджина.
– Ладно, Джорджина. Что тебя гложет? Тебе плохо?
Джордж бросила в него морковку. Она угодила прямо в его очки – те упали на пол и сломались, а девушка села на пол и заплакала. Ничего не видя, Джос присел рядом с ней, и они уставились на разбитые линзы. В конце концов, Джордж перестала плакать и принялась извиняться.

Джос просит ее заткнуться, хотя в этот момент он пересматривает свое отношение к Джорджи, когда Мередит оказывается плохой женой и матерью, и отдает свою дочь на попечение подруге. В то время как Джос и Джорджи выбирают ребенку имя, Мередит носится по улице:

Она не знала, почему не врезала как следует по их ухмыляющимся рожам. Надо было настоять и не отдавать им ребенка, а не быть такой наивной дурой, не понимающей, к чему это в итоге приведет. Ей было наплевать на дочь, совсем. Ненавидела она Джорджи и Джоса. Они вели себя так, будто находятся в своей собственной стране чудес, а окружающий мир их не касается. Она презирала их обоих, и их уют.

Следующее, что приходит ей в голову – она не сможет вернуть свою работу скрипачки в оркестре. Тут и завершается идея о выборе между материнством и работой, алчностью и «порядочностью» в жизни женщины.

Часто бывает и так, что проблема мужчин едва затрагивается; их существование или, точнее, чувства женщин по отношению к ним, предстают хрупкими и таинственными, будто могут сломаться от прикосновения. Неудивительно, что Анита Брукнер является одним из мастеров в этом деле. В ее романе 1982 года «Взгляни на меня», написанном от лица библиотекарши Фрэнсис (которой не нравится, когда ее называют Фэнии; проблема женских имен неизменна), две подруги постоянно ходят вокруг да около этой темы. «Мы никогда об этом не говорили, – пишет Фрэнсис о своей подруге Оливии, которая терпеть не может Аликс, но любит ее мужа Ника, – потому что о некотором лучше умолчать, особенно когда замешаны изменчивые чувства. Мы обе достаточно старомодны, и хотя наша дружба настоящая и искренняя, мы не поддерживаем движение за права женщин. Мне кажется, нам нравится оставаться в некотором смысле верными тем мужчинам, которые любят нас, или любили когда-то; мы считаем, что заботимся об их чести. Глупо, если подумать об этом. Я поняла, что в таких делах нет никакой взаимопомощи».

Женщины здесь предстают защитницами мужчин и мужской чести; и жертвами их предательства. В романе «Взгляни на меня» Ник и Аликс «подчиняют» себе Фрэнсис, они открывают ей доступ к более гламурной и активной жизни; естественно, не обходится без последствий, и исследования того, что это значит, находиться во «владении» у другой женщины, которую считаешь подругой. Женская дружба не всегда действует в лучших интересах сторон и может плохо кончиться, как в романе «Эйлин» . Здесь разворачивается знакомая история ложной самоуверенности и привлекательности пафоса и шика, когда рассказчица встречает Ребекку Сент-Джон:

Возможно только молодые женщины такой же вероломной и трагической натуры, как моя, поймут, что в нашей беседе с Ребеккой в тот день было нечто особенное, что может связать людей тайной. После многих лет скрытности и стыда за одно мгновение с ней я примирилась со всеми обидами и мое тело, самое мое существование было неслучайно. Я чувствовала такую солидарность и такое благоговение, будто у меня раньше никогда не было подруги.

Произведения, показывающие такое преображение, по-настоящему захватывают. Возможно, именно поэтому роман Клайн «Девочки» будоражил воображение такого большого числа читателей. Кроме жутковатого очарования центральной темы романа – жизни женщин, состоящих в «Семье» Чарльза Менсона, и совершавших ради него жестокие убийства, – роман исследует природу обаяния не только лидера культа, но и группы девушек-подростков. Жизнь рассказчицы, Иви, идет под откос, и девушка сыта этим по горло. Ее родители разводятся, ее отправляют в интернат, а лучшая подруга больше не соответствует ожиданиям. Благоговение Иви перед Сьюзан, лидером девушек, поражает, особенно когда героиня порывает с подругой детства, Конни, и ее неумелыми попытками копировать поведение взрослой женщины: «Помню, как впервые заметила, насколько шумной она была, какой у нее громкий и глупый голос, такой агрессивный. Конни с ее нытьем и причудами, ее резкий смех – казалось, будто она специально его репетировала – наверняка так и есть. Как только я стала подмечать ее недостатки, будто бы была настоящим мальчиком, между нами сразу образовалась пропасть. Мне жаль, что я была такой неблагодарной. Будто бы разлад между нами мог избавить меня от таких же ошибок».

Сюзанна на какое-то время «избавляет» Иви от гнетущей женственности, но все равно устраивает так, что жизнь Иви строится в зависимости от ожиданий мужчины; в этом случае очевидная токсичность такого человека – а он на самом деле слаб и тщеславен – выражается в манипулировании женщинами. Кстати, в конце концов Конни сумеет за себя постоять.
Но «Девочки» больше рассказывают о плохом влиянии, чем о дружбе; это роман о том, как легко поддаться преступному поведению, притворяясь, будто это тебя не касается. «Я не могу быть ответственна за свою жестокость», – думает Элейн, героиня романа Маргарет Этвуд «Кошачий глаз» , глубокого исследования жизни группы людей и внутренней травли. Она проводит много времени, пытаясь понять, откуда у Корделии, ее мучительницы, столько власти. Когда она думает о своих дочерях, то вспоминает, что хотела сыновей. «Должно быть, я боялась их возненавидеть, – понимала она, – и не хотела, чтобы дочки в чем-то были похожи на меня, и это испортило бы им жизнь». Перед дочерьми она стыдится того, как подчинилась воли Корделии. Элейн не хочет стать собственным отражением: «Я вижу себя на ее стеклах, – отмечает она, когда Корделия надевает солнцезащитные очки, – два черно-белых отражения, гораздо меньше меня самой».

Эротический подтекст присутствует во многих таких романах. В «Горячем молоке» рассказчица Софи (ее также называют София или Зоффи) вступает в романтические и сексуальные отношения с Ингрид, которую сперва приняла за мужчину и попыталась выгнать из женского туалета. Ингрид расшила ей блузку, и сначала Софи кажется, что там вышито «Возлюбленная», но вскоре она понимает, что надпись гласит «Обезглавленная». Эротический подтекст становится мифологическим, а обыденное – блуза, укус медузы, лай собаки – зловещим. Это интересный способ изучить природу желания, который также присутствует в работе писательницы Али Смит. Ее – как и Дебору Леви – занимают идеи опасных и неоднозначных незнакомцев, особенно женщин, появляющихся из ниоткуда.

Дружба в литературе, как и в жизни, необычайно разнообразна, так что от перспектив кружится голова. Она рассказывает нам о нас самих то, о чем бы мы никогда не подумали. Женская дружба, завязанная в том числе и на идее свержения патриархата – невероятно заманчива, даже если кажется (девушки и женщины в романах Мюриэл Спарк «Аббатиса Круская» и «Мисс Джин Броди в расцвете лет» ») или притворяется чем-то более прямолинейным. Такая дружба сочетает любовь, страх, ненависть, неуверенность, зависимость, влечение, сексуальность, ревность, альтруизм, жестокость, сходство и различия; она задается сложным вопросом – можно ли выйти за рамки норм собственного гендера – хотя в то же время часто бессознательно следует этим нормам. Неудивительно, что писатели вдохновляются неиссякаемым потенциалом этой темы.

Перевод: Quack_The_Duck
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ