Мисс Марпл против мужского шовинизма: феминистский персонаж детективов Агаты Кристи

Автор: Элис Болин (Alice Bolin)

К 1960 году Агата Кристи, по-видимому, устала от мужчин-всезнаек. Она начала презирать самого известного из своих сыщиков, Пуаро, и отзывалась о нём как об «эгоцентричном зануде».

Однако её читатели влюбились в ухоженного и требовательного Пуаро с момента его первого появления в 1920 году – влюбились в его прекрасно ухоженные усы, его лакированные туфли, его нежный желудок – настолько сильно, что он стал единственным вымышленным персонажем, удостоенным некролога в газете «The New York Times». Должно быть, для Кристи было облегчением начать в 1930 году книгой Убийство в доме викария новую серию романов, где героиней стала мисс Марпл, маленькая старушка, чей опыт наблюдения за сельской жизнью и универсальностью человеческой природы сделал её невероятным мастером распутывания загадок. Кристи утверждала, что мисс Марпл и Пуаро никогда не смогли бы работать над делом вместе, поскольку «Пуаро – законченный эгоист и не захотел бы выслушивать поучения или предложения от пожилой старой девы».

На самом деле, этого не хочет большинство мужчин. Однако та скрытая ирония, с которой мисс Марпл подталкивает неистовых, хвастливых полицейских в нужном направлении, демонстрирует, что Королева детектива унаследовала от Джейн Остин ничуть не меньше, чем от Артура Конан Дойла, и не чуралась тонкого юмора, являющегося отличительной чертой классической британской прозы. То, как мисс Марпл в произведениях Кристи использует свои женские познания и интуицию, отчасти высмеивает мужской шовинизм и непререкаемый мужской авторитет.

Мудрость мисс Марпл по своей сути является чисто женской – она опирается на собственные знания домашне-бытовой сферы и человеческих отношений. Таковы же и её методы, ведь её проницательность дополняется женской интуицией. «Интуиция, – говорит она, – это как привычка читать слова, не складывая их по буковкам».

Мисс Марпл воплощает собой архетип старой девы, которая была, как пишет Кэти Мезей, «повторяющимся знаковым персонажем в британской литературе». Этот феномен отражает реальность британской демографии после двух мировых войн: женщин в стране было больше, чем мужчин, и женщины-одиночки традиционно представлялись как «одинокие, вездесущие и страдающие от сексуальной фрустрации». Замечательная статья Мезей под названием «Старые девы, наблюдения и речи: Дело мисс Марпл, мисс Моул и мисс Джекилл», опубликованная в «Журнале современной литературы» (Journal of Modern Literature), разъясняет, что такой персонаж, как старая дева, использованный Кристи и прочими, призван был сменить точку зрения в повествовании и, что более важно, «скрытно поднять вопрос равенства в отношениях между полами при одновременном поддержании статуса-кво».

Джоан Хиксон в роли мисс Марпл

Несмотря на блестящее её изображение, созданный Кристи персонаж мисс Марпл полностью следует стереотипу старой девы. Он хорошо всем нам известен – пожилая, не состоящая в браке женщина, одинокая, любопытная и проводящая время за подслушиванием и оценкой чужих поступков. И именно это её вездесущее стремление за всеми наблюдать и во всё совать свой нос дарит ей возможность с легкостью находить ключи к распутыванию самых сложных интриг. Двойственная позиция мисс Марпл в местной жизни, когда она, с одной стороны, не полностью втянута в жизнь семейств, за которыми наблюдает, а с другой, не совсем от них отделена, позволяет ей двигать вперед сочиненную Кристи историю. Как заявляет одно из сложнейших умозаключений Мезей, «повествовательный образ старой девы диалектически сочетает в себе возможность видеть и быть увиденным, всеведение и невидимость, и зачастую отражает неоднозначную и скрытую роль автора / рассказчика по отношению к его / её персонажам».

Если зайти с этой стороны, мисс Марпл никогда не была нашим рассказчиком, и вовсе не она обеспечивает главную точку зрения в любом из романов Кристи. Детективы Кристи, как пишет Мезей, захватывают нас лишь потому, что «умело искажают угол восприятия как читателей, так и самих персонажей». Подозрения и обвинения расползаются в разные стороны, отвлекающие маневры следуют один за другим, и все периодически заходят в тупик. Как и у всех великих магов, главным умением Кристи была ловкость рук, способность отвлекать внимание читателей на свою левую руку, в то время как правая тасует карты. Мисс Марпл при этом выступает в истории кем-то вроде проводника, или даже феи, Бога из Машины, появляясь время от времени лишь для того, чтобы вернуть расследование на правильный путь и «скорректировать направление нашего взгляда».

Конечно, подобная ловкость рук всегда вызывала неудовольствие со стороны критиков. Как написал в 1944 году Эдмунд Уилсон, такой подход жертвует «человеческим интересом» в пользу «головоломки». Статьи Уилсона под названием «Почему люди читают детективы» и «Кого волнует, кто убил Роджера Экройда?» представляют собой шедевры старомодного троллинга, обвинявшего читателей в нездоровом пристрастии к детективам, которые «как жанр художественной литературы кажутся мне абсолютно мертвыми». Сам критик утверждал, что перерос детективы в возрасте двенадцати лет.

Эти статьи, помимо прочего, дали Уилсону возможность скрыто раскритиковать женщин-писателей и их проблемы. Те немногие авторы, что удостоились от него сдержанной похвалы, такие как Рекс Стаут и Джон Диксон Карр, были мужчинами. Он раскритиковал Дэшила Хэммета, но, кажется, основной свой запал оставил на женщин, которые составляли авангард «Золотого века детективной прозы». Он пишет, что произведения Найо Марш «вообще не имеют отношения к прозе, кроме разве что того, что отличает прозу от поэзии». О Кристи он пишет, что «её произведения приторны и банальны, их буквально невозможно читать», о Дороти Сайерс – что «она пишет недостаточно хорошо», о Марджери Аллингем – что «её история и манера писать выглядят такими деревянными и мертвыми, что я так и не смог сконцентрироваться на странице».

Легендарный автор детективов Рэймонд Чандлер написал ответ на первую статью Уилсона, назвав свое эссе «Простое искусство смерти». В нём он фактически выступил в защиту Хэммета и также обрушился с критикой на традиционные английские детективы. Он расширил критические замечания Уилсона относительно «головоломки», написав, что навыки, которые способствуют искусному писательству и те, что позволяют создать умную загадку, несовместимы. «Парень, который способен создать пылкую и красочную прозу, просто не будет докучать себе адским трудом разрушения нерушимых алиби, – пишет он. – Обладатель редких знаний психологически застрял в веке кринолинов».

Рэймонд Чандлер

Под тоннами этих критических замечаний скрывается неявное утверждение о том, какие люди способны создать реалистичных героев и какая именно реальность достойна именоваться реализмом. Уилсон пишет, что ему пришлось пропустить немало абзацев, заполненных «разговорами обычных английских сельских персонажей», в книгах писателей, которых он называет «эти дамы». В то же время книгу Прощай, красавица! Чандлера он объявляет прекрасным «приключенческим романом». Сам Чандлер высказывается о лихом детективе-любителе в романе Дороти Сайерс так: «Английская полиция, кажется, терпит его с привычным для этой страны стоицизмом, но я содрогаюсь от одной только мысли о том, что сделали бы с ним парни из отдела убийств в моем городе». «Одомашнивание детектива», начавшееся с появлением Кристи и ей подобных, сопровождалось феминизацией преступности, и именно эта кастрация была на самом деле тем камнем преткновения, против которого выступали Уилсон и Чандлер. Уилсон зашел так далеко, что написал, что Чандлер вообще не является автором детективов, а его творчество гораздо ближе к шпионским историям Грэма Грина.

Эссе Чандлера о приходе расслабленного аристократизма в детективные истории обвиняет читателей. Он неоднократно характеризует их как «старушек», которым «нравятся убийства, надушенные ароматом магнолии, и которые даже не хотят вспоминать о том, что убийство само по себе является актом беспримерной жестокости». В понимании Чандлера, Хэммет и его «трезвомыслящий» пол принесли в детектив бодрящую и совершенно мужскую мораль. «Хэммет возвращает убийство тем людям, что по тем или иным причинам его совершили, – пишет Чандлер, – а не просто показывает нам труп». Единственной допустимой формой детективного романа становится произведение крутого парня, пишущего о том, как одни крутые парни убивают других крутых парней. Но кое-кто, кажется, забыл о том, что говорила мисс Марпл: «В деревенской жизни так много зла». Или, как говорила она же, ближе к теме: «Умные молодые люди так мало знают о жизни».

Нуарные истории Чандлера и Хэммета вращаются вокруг пагубных последствий влияния гнилого и коррумпированного института – американского города. Деревенские тайны в чем-то с ними схожи, но они фокусируются на более узких проблемах – традиционной семье и её властном главе. «Этот очевидный пример английской ностальгии, – пишет Мезей о Золотом веке детектива, – раз за разом демонстрирует нам странные и неблагополучные семейства». Тайная диверсия в таком понимании жанра, по мнению Мезей, состоит в том, что все эти детективы не угрожают бытовому статусу-кво извне – хаос не вторгается в образцово показательный дом, – а таят угрозу ему внутри. Их внимание сосредоточено на том, что скрыто, на тайнах личности, расстройствах и обидах, которые существуют в каждой семье. Мезей пишет, что Кристи была «бунтарем, чьи исследования семейных сюжетов стремились разрушить привычный викторианский образ дома, милого дома».

Связь с чем-то «викторианским» выглядит очень интересной. Мисс Марпл часто характеризуется как «викторианка» по причине её консервативных взглядов на добро и зло, но также и из-за её мрачного и подозрительного образа мыслей. «Её представления о роде человеческом удивительно напоминают сточную канаву, – говорит о ней один из персонажей. – Настоящая викторианка». Кристи тоже была настоящей викторианкой. Её увлечения были чисто викторианскими, она была без ума от путешествий и экзотики и стала одним из первых британских граждан, занимавшихся серфингом на Вайкики. Её мать верила, что может говорить с мертвыми, а когда в 1926 году Кристи неожиданно пропала на одиннадцать дней, сэр Артур Конан Дойл прибег к услугам медиума, чтобы отыскать её, тем самым продолжив викторианскую спиритическую манию.

Её героями в литературе были Конан Дойл и Уилки Коллинз. Сам Эдмунд Уилсон в итоге сделал смелое заявление, что «детективная история уже принесла все свои лучшие плоды в конце девятнадцатого века». Написанная Коллинзом Женщина в белом была одним из первых «детективных романов», и когда она в 1859 году стала в Англии самой популярной книгой, рецензенты набросились на неё примерно с теми же критическими замечаниями, что Уилсон высказывал в отношении Кристи. «Когда наше любопытство удовлетворено, очарование истории исчезает», – написал один из рецензентов по поводу загадки в романе Коллинза. Даже в своем зачаточном состоянии детективы изнуряли критиков своими формулами, головоломками и ловкостью рук, с какой они меняли сюжет и переключали внимание. Однако «Женщина в белом» стала романом совершенно нового типа, позаимствовавшим журналистские подходы. Она играла на растущем интересе британской публики к сенсационным судебным делам, связанным с отравлениями, двоеженством и незаконным лишением свободы. Мы привыкли думать о викторианской эпохе, как о времени подавляющих и удушающих традиций, но это было также и время неуклонно прорастающей современности. Население было поглощено сразу двумя заботами: с одной стороны «дом, милый дом», с другой – непристойные криминальные истории. И кто еще, кроме Агаты Кристи и всех её братьев и сестер по писательству, мог породить то, что мы сейчас насмешливо называем «популярной», жанровой прозой?

Агата Кристи

Все наши критические замечания относительно жанровой прозы – что она делает слишком большую ставку на сенсационность шокирующего сюжета; что она неуклюжая и запутанная; что она слишком современная и противоположна находящейся вне времени классике; что она спекулирует на эмоциях своей аудитории, – обходят стороной тот факт, что роман изначально возник как нечто популярное, а значит, такое же потенциально опасное для ума, как телевизор, комиксы или игра «Candy Crush». И это вряд ли когда-нибудь проявлялось сильнее, чем в викторианскую эпоху, когда Чарльз Диккенс публиковал свои и чужие романы (в том числе «Женщину в белом») по частям, сообразуясь с желаниями аудитории. Эти писатели умели вызывать тревогу, умели быть шокирующими, или сентиментальными, или забавными – они давали людям то, что они хотели. И если популярная проза кажется нам слишком шаблонной, то же самое мы должны сказать и Шекспиру, когда он в следующий раз соберется писать о герцоге, выдающем себя за кого-то другого, чтобы обмануть своего злобного брата.

Шекспир вообще служит главным примером популярной английской прозы, и в минуты слабости его произведения были такими же запутанными и повторяющимися и т.п. Кристи была преданной поклонницей Шекспира – свою единственную дочь она назвала Розалиндой в честь героини Как вам это понравится . В 1950 году в романе о мисс Марпл под названием Объявлено убийство неожиданно чувствительный полицейский размышляет о том, что из одной из героинь вышла бы прекрасная Розалинда, и это задает тон всему сумасбродному роману, с несколькими случаями ошибочного опознания, разлученными при рождении близнецами и даже финальной свадьбой в лучших традициях Шекспира.

Обрамление романов Кристи, как и шекспировских комедий – это веселый мысленный эксперимент. Полагаю, нам не стоит удивляться тому, что, вероятно, самая популярная писательница всех времен (её книги разошлись по всему миру тиражом в два миллиарда экземпляров) подчас писала смешно. И она использовала немало комедийных приемов, характерных для Шекспира и викторианцев, и была при этом такой актуальной и такой милой, что легко справлялась с критикой всех недоброжелателей. В «Объявлено убийство» мисс Марпл рассказывает о том, как она читала истории Хэмметта. «Мой племянник Реймонд говорил, что это один из самых жестких нынешних писателей», – говорит она, тонко перефразируя критические замечания Чандлера по поводу английских детективов и подобных ей персонажей. Мисс Марпл стала для Кристи способом феминизации и без того уже женского жанра и подарила миру детективы, написанные пожилыми леди о пожилых леди и для пожилых леди.

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ