Рубрика «7 по 7». 7-го числа каждого месяца историк и писатель Алекс Громов рассказывает о 7 книгах

Ынсун Ким Побег из Северной Кореи. На пути к свободе
Современный мир порой представляется нам хорошо известным и обустроенным. Но в этой документальной книге описана совсем иная жизнь, и ее события разворачиваются в наше время и на нашем континенте. Повествование начинается с того, что девочка одиннадцати лет пишет свое «завещание», хотя, конечно, не имеет ничего, что можно было бы оставить родственникам. В комнатушке нет даже деревянного пола, который давно пошел на дрова. Да и близких рядом нет – отец, бабушки и дедушки умерли от голода, а мать со старшей сестрой отправились в соседний город, чтобы раздобыть еду или найти заработок. Но назначенный срок возвращения давно миновал, а они не появляются. Девочка одна отправляется их искать, но тщетно, а вернувшись в холодную комнату, находит в ящике стола обломок карандаша и почему-то еще не проданный блокнот. «В сумерках я скорчилась на полу и начала писать. Я писала о своих злоключениях, о трех поездках до большого города и обратно. Я была в отчаянии. Стиснув карандаш, я исписала целую страницу. «Мама, я тебя жду. Я тебя жду шесть дней. Я чувствую, что скоро умру. Почему ты не приходишь?»… Я оставила записку на столе, на видном месте. Потом, с мокрым от слёз лицом, вытянулась на полу и закрыла глаза. Я была уверена, что больше не проснусь».
Но утро всё же наступает, возвращаются мать и сестра – с пустыми руками. Стремясь выжить, женщина и две девочки снова пускаются в путь. Они собирают хворост в лесах, чтобы продать его за несколько монет на рынке. «На следующий день после шторма мы шли на пляж собирать длинные водоросли, выброшенные на берег. Из них мы варили вкусный суп… В порту я подбирала рыбу, выброшенную рыбаками». А наткнуться на ящик с подгнившими яблоками – и вовсе небывалая удача. Но так можно было продержаться разве что летом, а оно проходит, и к страху голодной смерти прибавляется угроза замерзнуть. Тогда мать семейства, стремясь спасти своих дочек, отваживается на побег в Китай. Там их, как выяснилось, ждут новые опасности нелегальной жизни и тяжкий труд, однако через несколько лет мать с младшей дочерью – старшая вышла замуж за китайца, – переходят еще одну границу и попадают в Монголию, откуда им уже вполне законно удается перебраться в Южную Корею. Книга полна метких наблюдений, жанровых зарисовок и искренних эмоций.

«Московское метро: Подземный памятник архитектуры». Составители И.В. Чепкунова, М.А. Костюк, Е.Ю. Желудкова
В большом красочном альбоме собраны не только архивные фотографии станций, размещенных на них скульптур и других элементов дизайна, но и репродукции проектов, эскизов, макетов, позволяющие наглядно увидеть, каким столичное метро было на разных этапах, и каким оно могло быть…
В тексте подробно описано строительство и церемония торжественного открытия метро в Москве. 1 и 2 мая 1935 года поезда не ходили, но все станции метро были открыты для желающих полюбоваться их архитектурным убранством. 14 мая в Колонном Доме Союзов прошло торжественное заседание с участием всей партийной верхушки и метростроевцев. Речь, произнесенная тогда Сталиным, стала первым его выступлением, которое было передано по радио и снято на кинопленку. Л.М. Каганович в своей речи «Победа метро есть победа социализма» подчеркнул, что «буржуазия представляет нас, большевиков, варварами, разрушителями культуры. Эта ложь наших врагов окончательно разоблачена». В 7 часов утра 15 мая одновременно были открыты все станции. В ожидании стояли огромные очереди, многие провели в метро целый день, чтобы воочию увидеть великолепие «богатейшего декоративно-прикладного арсенала: флорентийской мозаики, бронзового литья, сусального золочения, майолики, резьбы по камню, скульптурных изваяний, фресковой живописи... Архитектурные решения станций отсылают к самым высоким образам мирового наследия, таким как: храм в Луксоре, римский пантеон, храм Аполлона, — только вместо античного героя в пафосных интерьерах Московского метрополитена незримо появляется образ героя нового времени. Этот идеальный мир построен для того, чтобы в нем как в волшебной чаше алхимика выкристаллизовался Новый советский человек…» По случаю открытия метро на московских улицах проходили народные гуляния, над столицей летал самый большой самолет – «Максим Горький».
Отдельная глава книги – «Московское метро. Воспоминания и свидетельства» рассказывает, к примеру, об истории проектирования станции «Комсомольская» («для того, чтобы максимально сохранить «почерк» учителя, архитектор Заболоцкая копирует множество шаблонов лепнины Казанского вокзала и едет на зарисовки церкви Одигитрии в Ростове Великом»). Но кто теперь, кроме историков и энтузиастов, интересующихся прошлым метрополитена, знает прежние названия станций? «Кропоткинская», открытая в тот день, до 1957 года называлась «Дворец Советов», проектные названия «Парка Культуры» были «Крымская» и «Крымская площадь». Станция «Дзержинская» поначалу имела проектное название «Площадь Дзержинского», а в 1990 году была переименована в «Лубянку». Отдельное внимание в книге уделено проблемам реставрации и современному строительству метрополитена.

Фрэнк М. Тернер Европейская интеллектуальная история от Руссо до Ницше
Автор – профессор Йельского университета – считал, что роль историка заключается в разгребании мусора и обнажения сути, а также борьбе ради этого с суетой настоящего и прошлого. По мнению Тёрнера, именно Жан-Жак Руссо – самая сложная и пугающая интеллектуальная фигура XVIII века, поскольку Руссо сформулировал идею и культурную роль интеллектуала и тем самым повлиял на современную культуру Запада и всего мира. Именно Руссо создал социальную роль интеллектуала – как критика общества, в котором он живет и с которым он неразрывно связан.
Тёрнер уделяет внимание роли печатной культуры, создавшей мир общения, стоявший ниже изучения латыни, но при этом – выше обычного, часто непечатного, разговорного языка. «В XVIII веке в интеллектуальной жизни Европы появился новый элемент. Наиболее полно он расцвел в XIX веке. Он самым тесным образом связан с зарождением историзма и идеями Гердера об уникальности отдельных культур. Я говорю о филологии, формальном изучении языков. Для зарождающегося филологического мира все языки были интересны и заслуживали изучения. Такой колоссальный интерес к лингвистическому разнообразию разрушил привилегированный статус, ранее имевшийся у иудейского, греческого и латыни, которые когда-то считались единственно способными к универсальному выражению. Филология показала, что языки развивались, менялись и имели историю…»
Рассматривая роль музеев и систем образования, Тёрнер дает оценки социальному дарвинизму и евгенике, а также эволюции роли женщины в странах Европы. «Картины Ж.-Л. Давида, такие как «Смерть Сократа» и «Ликторы приносят Бруту тела его сыновей», задумывались как политические заявления, критикующие аристократическое общество старого режима. Давид принимал активное участие во Французской революции – он был якобинцем. Смысл его картин заключается в том, что современное общество, где правят аристократы, неспособно к античной республиканской добродетели. При этом Давид, подобно Руссо, жестоко критикуя современные политические структуры, абсолютно не желал оспаривать современные структуры гендерных отношений». Иначе говоря, по мнению тогдашних республиканцев, гражданами могли быть только мужчины, а женщины должны были коротать жизнь у очага.

Олег Грабар. «Формирование исламского искусства»
Иногда мы готовы считать произведениями искусства лишь то, что изначально было создано для украшения жизни – например, многоцветные мозаики или изысканную посуду для торжественных пиршеств. Но видный ученый, автор этого исследования, наглядно демонстрирует, что само понятие искусства намного обширнее и сложнее. По его собственным словам, одной из причин, побудивших заинтересоваться выбранной темой, «является чрезвычайно широкий диапазон исламского искусства в пространстве и времени. Оно обнаруживается в Испании в VIII веке и в Индии в XVIII столетии, и почти все страны и все столетия в этих пределах питали его развитие. Хотя есть достаточно оснований, чтобы рассматривать такие огромные территории на протяжении этой тысячи лет как единое целое, в равной степени верно и то, что к этому неизбежно привели значительные изменения – региональные или продиктованные временем».
Книга состоит из семи очерков, которые связаны между собой главным вопросом всей монографии – поскольку исламское искусство существует в таком многообразии, то как именно оно формировалось на протяжении веков? «Некоторым формам могли придаваться конкретные значения. Без существенных изменений своих очертаний башни становились минаретами, ниши – михрабами, а концентрация нефов на одной стороне здания указывала киблу всякий раз, когда эти черты обнаруживались в мечети. Арабские надписи – видимые частично, как в верхней части мозаичного декора Купола Скалы, или легко доступные обозрению, как на фасаде тимского мавзолея, на михрабе Кордовской мечети, либо на керамических тарелках из Северо-Восточного Ирана – стали конкретными иконографическими элементами, которые определяли конкретное значение памятника». В тексте выявляются разновидности исторических, интеллектуальных, функциональных, эстетических, теоретических и других факторов, оказывавших влияние на этот процесс. Приводятся увлекательные свидетельства моментов, когда различные культуры смешивались и переплавлялись воедино, формируя уникальную традицию.

Ирвинг Финкель Ковчег до Ноя. От Междуречья до Арарата
Однажды к автору книги, ученому-ассириологу и сотруднику Британского музея, пришел некий Симмондс, получивший в наследство коллекцию восточных предметов старины. Теперь он желал узнать мнение исследователей об этих редкостях. Давать частным лицам подобные объяснения – давняя традиция Британского музея, и поэтому ассириолог охотно приступил к делу. Но вскоре был потрясен, осознав, что перед ним лежит уникальная клинописная табличка с доселе не известным текстом сказания о Всемирном потопе: «Оставшись наконец с моей табличкой наедине, я принялся читать ее, вооружившись лампой, лупой и свежеотточенным карандашом. Расшифровка продвигалась урывками и сопровождалась моими стонами и междометиями, при постоянно нараставшем, хотя и сдерживаемом возбуждении. По прошествии нескольких недель я, наконец, поднял голову, жмурясь от внезапного света… Я обнаружил, что клинописная табличка Симмондса (теперь известная как «Табличка Ковчега») была в некотором роде подробным руководством по строительству ковчега». Причем, пишет ученый, в этой инструкции отчетливо просматриваются характерные черты традиционных судов Междуречья, которые – разумеется, меньших размеров – были в ходу у местного населения до середины прошлого века.
Монография Финкеля, которая одновременно является серьезным исследованием и написанным легко и понятно научно-популярным изданием, посвящена подробному рассмотрению новооткрытого памятника вавилонской письменности. В предисловии к русскому изданию он подчеркивает, что стремился не только изложить результаты своих исследований, но и «рассказать о древней письменности, языке, культуре и образе мыслей этих давно умерших жителей Месопотамии таким образом, чтобы современный читатель мог их себе представить понятными и даже близкими людьми». Автор сравнивает все известные версии рассказа о Потопе и Ковчеге – вавилонские, ассирийские, библейские… Отдельно исследуется вопрос о месте конечной остановки Ковчега согласно различным бытовавшим на Востоке традициям.

Дмитриев С. Н. Последний год Грибоедова. Триумф. Любовь. Гибель
Жизнь поэта и дипломата Александра Грибоедова – одна из самых ярких драм в истории отечественной культуры. Он знаменит как автор гениальной комедии «Горе от ума» и первого вальса, написанного русским автором. А еще его судьба – это легендарная история любви, гибель в бою во время мятежа, переданный во искупление знаменитый алмаз «Шах»… При этом биография Грибоедова полна загадок. В этом фундаментальном томе с уникальными авторскими фотографиями, представляющем собой «документальный роман» о жизни поэта, дипломата и воина, проведено детальное историческое расследование последнего, самого важного года его жизни.
Грибоедов участвовал в разработке условий Туркманчайского мирного договора, завершившего русско-персидскую войну 1826—1828 годов. Первая статья договора гласила: «Отныне на вечные времена пребудет мир, дружба и совершенное согласие между Е.В. Императором Всероссийским и Е.В. Шахом Персидским, их наследниками и преемниками престолов, их державами и обоюдными подданными». Причем неустанный интерес к переговорам проявляли британские дипломаты. Череду событий, приведших к трагической гибели Грибоедова и сотрудников русской миссии, автор восстанавливает буквально поминутно, анализируя многие источники. И делает обоснованный вывод, что ситуация, когда на фоне начавшейся русско-турецкой войны возникли проблемы с выполнением условий Туркманчайского мирного договора, была спровоцирован не только британскими агентами, хотя они приложили к тому немало усилий, но и соперниками Аббас-Мирзы в будущей борьбе за власть. «Горестное событие было «обдуманным последствием самого вероломного коварства», то есть заговора. Целью этого заговора было вовлечь Персию в новую войну с Россией и сместить с места наследника престола Аббас-Мирзу, заменив его одним из сыновей шаха». Но, несмотря на тегеранскую трагедию 1829 года, мирный договор нарушен не был. С тех пор Россия и Персия никогда друг с другом не воевали, более того, не раз выступали в качестве союзников.

Михаил Восленский Номенклатура
Советский историк, социолог и философ, составлявший прогнозы для Политбюро ЦК КПСС и однажды не вернувшийся на родину из заграничной командировки, в этой книге со знанием дела, а порой и сарказмом провел всесторонний анализ советского правящего класса, от его зарождения до полнофункционального расцвета.
Так, для Ленина главной элитой была организация профессиональных революционеров. «Когда после захвата власти профессиональные революционеры превратились в профессиональных правителей, партия расширилась, но осталась вспомогательной элитой, обеспечивающей на фронтах гражданской войны и в тылу выполнение приказов рождавшегося «нового класса». Сохранилась и функция пополнения рядов «управляющих»; эта функция была использована Сталиным при создании номенклатуры». Рост партийного и государственного аппарата после победы Октября был неизбежен, обусловленный проводимыми преобразованиями в стране. А ленинская гвардия, состоявшая из немолодых людей, прошедших тюрьмы, ссылки и эмиграцию, столкнулась с волной карьеристов, увидавших возможность выйти в люди, поскольку новая власть – несмотря на заявленные лозунги – формировала структуру управления, пирамиду управленческих возможностей и получаемых благ.
«Изобретатель номенклатуры в ее ныне существующем виде Сталин формализовал этот порядок, превратив его из импровизированного действия подпольной организации в бюрократическую рутину правящего аппарата. На смену устному поручительству товарищей, принимавших в свою среду человека, с которым им предстояло делить тяготы и опасности нелегальной работы, появились пухлые номенклатурные дела, заполненные анкетами, автобиографиями, характеристиками с подписями треугольника и справками…» В книге затейливо описан «Один день Дениса Ивановича» – обычного номенклатурного работника, а также главный праздник советской номенклатуры – 7 ноября с жесткой иерархией на трибунах и последующим приемом, где все рассаживались строго по чинам за пронумерованными столами.