Почему мы до сих пор в рабстве таинственного и сверхъестественного

Автор: Тим Мартин (Tim Martin)
Волшебные места часто находятся глубоко под землей. Этот «колодец посвящения» использовался в магических обрядах, был раскопан в Кинта да Регалейра, имении неподалеку от Синтры, Португалия. Фото предоставлено STIJNDON

Заклинания, проклятия, карты таро — Тим Мартин пускается в ураганный тур по таинственному

Большую часть последних двух тысячелетий эта броская иллюстрированная книга была бы мощнейшей для обладателя, но и опасной. Ношение ее под мышкой обеспечило бы вам трудные времена в Древнем Риме, где закон Корнелия 82 года до нашей эры предупреждал любого, обнаруженного с книгой магии: «Он потеряет свою собственность, книги будут публично сожжены, и он будет выслан на остров. Люди низших социальных сословий будут казнены».

Веками позже вы все еще можете быть лишены свободы, между 1736 и 1945 годами, за предположение, что сверхъестественные символы и бесовские заговоры между ее обложками дают вам магическую силу. Сегодня изображения Кристофера Делла, красиво собранные под твердой обложкой — лишь диковинка. Но мерцание их прошлой потенциальной силы остается.

Магия всегда нужна была для контроля: над окружающей средой, над другими людьми, над знаниями, над судьбой, над собой. Как предположил антрополог Бронислав Малиновский, это «ритуализированный» человеческий оптимизм, и это особенно заметно во времена, когда контроль окружающей среды слаб.

Художники, которые выгравировали приапические изображения человека в петроглифах Танума в Скандинавии бронзового века, пытались обернуть космические странности в пользу человека; то же было и у месопотамских провидцев, которые начертали формулы предсказаний на смоделированной в глине овечьей печени. Магия всегда была наилучшей технологией для уклонения от неизбежного или нагнетания обыденного.

«Магическая игра» A. de Para d’Hermes, Франция, 19 век. Отражает растущую популярность гаданий и спиритизма, когда магия стала основным направлением. Фото: PRIVATE COLLECTION/ARCHIVES CHARMET/BRIDGMAN IMAGES

Древняя магия полна страсти: ужас, отчаяние, гнев, любовь. Демоны следовали низшим приказам вавилонского пантеона, наживались на уязвимых: Ламашту преследовал беременных женщин и детей; Пазузу приносил голод и саранчу, но отпугивал его злых собратьев.

Египетские и аккадские доктора создавали одержимые собрания заклинаний, чтобы предотвратить болезнь. Греческие папирусы свидетельствуют о муках неразделенных желаний: «Я заклинаю тебя 12 небесными элементами и 24 элементами мира, чтобы ты привлек Геракла ко мне, немедленно, немедленно, быстро, быстро». Свинцовые дефиксионы из Рима, плотно скрученные и наглухо заколоченные, содержат яростные проклятия: «Раздави, убей сенатора Фистуса» — прочтено в одном из них. «Пусть Фистус зачахнет, утонет, и пусть все его конечности растворятся».

Магия включала широкий диапазон мыслей и действий о мире, чьи методы были неразрывно связаны с дисциплинами, которые мы сейчас называем религией, философией, медициной и естественными науками. Термин происходит от «mageia», слово, используемое греками для описания того, что, по их мнению, было колдовской практикой персидских жрецов.

Писатели-классики, оказывающие влияние на принижение магии по моральным соображениям, не совсем понимали, где заканчивается она и начинается религия. Плиний, осуждая магию как «глупость волхвов» и «самое мошенническое из искусств», признал, что «нет никого, кто не боится быть связанным проклятиями». Цицерон, авгур в римской государственной религии, провозгласил, что «нет никаких сомнений в том, что будущее может быть распознано через знаки».

Дендерский зодиак, иллюстрация 19 века, барельеф на потолке храма Хатхор в городе Дандара, Египет. Это единственная полная карта древнего неба, дошедшая до наших дней, и датирована примерно 50 годом до нашей эры. Фото: COURTESY OF WELLCOME LIBRARY/WELLCOME IMAGES

Граница между религией и магией всегда была размытой. Независимо от механизмов, которые могли использовать религии для нравственного воспитания, социального единства и бытийного порядка, они также обещают, что есть некий сверхъестественный контроль над человеческим существованием, и что на него можно повлиять. Иудейская традиция освящает письменные имена божеств. Христианские апостолы совершали чудесные исцеления, чтобы добиться последователей.

Ни одна из монотеистических религий не исключает существования демонов и других сверхъестественных персонажей низшего порядка, хотя они препятствуют общению с ними. Сосуществование магии и религии — это пустое разглагольствование, споры о границах и истории побед: я освящаю, мы почитаем, ты идолопоклонничаешь, он заклинает.

Книга Делла не делает различий между этими непохожими системами. Все идет в один котел, и чем лучше проиллюстрировано, тем лучше, от сибирских шаманов и индейских знахарей до колдовства майя, корней мандрагоры, алхимии, спиритизма и Алистера Кроули. Помимо неожиданных отклонений в тайскую, японскую и африканскую магию, общий упор делается на тайные традиции эпохи Возрождения, происходящие от академической европейской магии, которая опиралась на ранние модели в преследовании теории всего.

Роберт Бэйтман. «Три человека, собирающие мандрагоры» (Robert Bateman, Three People Plucking Mandrake). Фото: WELLCOME LIBRARY

Поскольку герметизм астрологических и алхимических предрассудков был общим для величайших умов своего времени (Коперник, Исаак Ньютон, Джон Ди), предубеждение Делла к этому неудивительно. Герметизм также указывает путь к мешанине подходов 19-20 веков оккультной мысли, которые охватили элементы из всей магической истории (Древний Египет, средневековое таро, шаманизм развивающихся стран) в построении новых обрядов.

Содержательный текст Делла предлагает развлекательную экскурсию сквозь эту растянувшуюся и запутанную историю, хотя полностью положиться на него — это не может быть мудрым. Я не уверен, что антропологическое изучение магии Бронислава Малиновского и сомнительные работы о шаманизме хиппи Карлоса Кастанеда вполне себе авторитетны, хотя вы бы с трудом догадались об этом из их тесной связи здесь. С другой стороны, единственное упоминание Делла о Фрейде как о «случайном сотруднике Юнга», имело почти Кроулийское высокомерие.

Я также хотел бы увидеть больше о выживании магической мысли в современном мире, но эта тема рассмотрена здесь в нескольких страницах. Делл представляет запись или две о Гарри Поттере, черной магии и довольно труднообъяснимой дисциплине магии хаоса, которая гласит, что «вера — это лишь инструмент для достижения результатов», но есть небольшая идея о том, что магическое мышление может вернуться в современное общество, где люди чувствуют себя бесправными из-за осложнения технологий и непрозрачности капитала и власти.

Где наши сомнения к Дэвиду Айку, что королевская семья — это ящерицы; или распределение теории нового мирового порядка в полоумном интернете и христианском праве, если не под магическим мышлением? Или некоторые старые страхи и заговоры об оккультном просто отображают себя как новые технологии?