С нами на курсе учились несколько человек из других государств. Был Махмуд из Палестины, Наджия из Афганистана и Удуак Эдукерия из Африки.
У всех были русские имена- Наджию мы называли Надя, Удуак- Катя. Махмуд так и был Махмудом. Ещё у нас на курсе была очень талантливая девочка. Она знала английский в совершенстве и ещё у неё был прирождённый педагогический дар. Она и учила наших иностранцев разговаривать.
Шёл урок физкультуры. Был летний день, занимались мы на стадионе. Тренер отлучился, и естественно, все тут же расселись на скамейки. Тренера звали Камиль Гусейнович. Катя и Таня (та самая талантливая девочка) сидели и общались. Катя спрашивает:
-Где Камил?
Таня ей, как прирождённый педагог, говорит:
-Скажи Камиль-ль-ль.
-Камил-л-л
-Нет, Катя, надо говорить Камиль-на конце мягкая «л»-Камиль.
-Камил (и смеётся) Камил-л-л.
Таня с терпением прирождённого педагога продолжает:
-Камиль. Скажи просто «ль».
Катя улыбается, но произнести мягкую «л» не может. Мне было не понятно, дразнила она Таню тогда или на самом деле у неё не получалось, но тренер так и звучал- Камил.
Теперь Катя, уже как Удуак преподаёт у себя на родине. Не знаю что именно, какую дисциплину, ведь нас на библиотечном факультете учили почти всем наукам, исключение - точные. Может даже русский язык. Интересно, она так же учит говорить мягкую «л»?
Доброе утро, солнце.
Утром я — нежный язычник: разговариваю с солнцем.
Моё письмо — берег пляжа, на который накатывают голубые строчки моих грустных строк.
Многоточие моих шагов на песке…
Помнишь, как мы ссорились с тобой в письмах?
Было похоже на ссору двух заик в ночном, осеннем саду.
Ты мне прислала пустое письмо, а потом — я: мы словно хлопнули дверями писем.
А потом были мои многоточия, грустный пляж, начинающийся у тебя сразу за дверью: открой её, солнце, у ног твоих плещется синева..
И почему в ссоре так сложно открыть дверь — первым?
Да просто слово сказать, первым?
Словно боишься, что откроешь дверь, а там.. ничего нет: тёмная бездна, провал и звёзды последние уносит как уставшую листву.
А где твоя любимая? Замело звёздами… или её вообще ещё нет.
Да, в ссоре творится что-то иррациональное. Время искажается так, как не снилось и Эйнштейну, словно и времени ещё нет и ты его мучительно творишь каждым своим жестом, чувством, дыханием даже.
Невыносимое, доадамово одиночество.
Нет ещё сада и рая, ласковых звёзд..
Душа словно открыла черновики Бога, где зачёркнуты многие строчки, многое замарано, тёмные, как падшие ангелы, галочки-пометки на полях и… целая страница перечёркнута крестом, что-то мрачно пророча: слово на кресте..
Как думаешь, в ссоре кто-нибудь сходил с ума? Это так.. просто.
Ты всем своим существом опираешься на любимого человека, а значит и чуточку на звёзды, добрый шум листвы, красоту мира вообще: мир нежно слит с душой любимой и похож на крылья за её плечами…
Хочется смотреть на мир её глазами: и как же сладко просто отпить из бокала, из которого пила она.. сладко прочитать понравившуюся ей книгу, не лечь спать а выйти на свидание в ночи к осеннему звездопаду на крышу: она так любит его..
И вот, в ссоре, весь этот нежный и блаженно-цельный мир, как берег дня от упора не весла, но крыла, темно покачнувшись, отходит.
Крылья срывает с плечей, как одежду, насильник в ночи, повалив в блёсткий холод цветов.
И всё. Ничего нет. Мира — уже нет. Любимой — ещё нет. Или наоборот.. одинаково больно.
Словно Адам вернулся во сне в 1 день творения, где вечная ночь, бездна и звёзды заметают лик мира.
Если не знать, что это первый день, можно подумать, что это последний день мира.
Ворон, как падший ангел, летает над опустевшей землёй..
Маленький островок и на нём — озябший цветок.
Подснежник в раю, пробившийся под метельными звёздами.
Он ещё не проснулся и спит, озябнув: с него начнётся весь рай..
Так яблоня в раю однажды зацветёт, приманив Еву своим венчальным и белым великолепием, похожим на пену вечернего моря: Афродита.. входит в море (Боттичелли ошибался).
На этой грустной земле, любви делать нечего: она никому не нужна.
И почему никто из художников не додумался написать Еву, рядом с зацветшей яблоней?
Это простое не знание души? Женщины?
Женщина-художник написала бы грехопадение иначе..
Так вот, Адам наклоняется к озябшему цветку и целует его, прикрыв глаза: в этом цветке, его сне красоты и жизни — сейчас тёплая частичка Евы.
Так в ссоре, подходишь к бокалу любимой, к её книге, рубашке, висящей в тёмном шкафчике, словно она в чём-то провинилась и наказана.
Хочется надеть её на себя.. и обнять.
С улыбкой касаешься этих нежных вещей, даже разговариваешь с ними с той же трогательной и щемящей интонацией.. с какой иногда разговаривают с любимым… на могилке.
Солнце моё, а помнишь, как после этих писем молчания, я прислал тебе лунно взошедшее слово?
В первом письме — О. Во втором — Об. Потом было — Обни — милый месяц слова..
Обнима… месяц светит уже во всю, над деревьями у твоего окошка, где ты читала письмо моё с улыбкой на лице.
Обнимаю… уже я улыбаюсь, и, как нежный телепат, вижу сквозь все двери мира, как ты улыбаешься.
Я чувствую, как крылья отрастают у нас, обнявшихся, за плечами.
Открываем двери писем, блаженно-синхронно, как взмах крыльев, словно дети, взявшихся за руки и бегущих со смехом по пляжу…
Знаешь, родная, забавно это, писать тебе письмо, зная,что ты его никогда не прочтёшь: словно ты ещё спишь, я наклонился к тебе, милой и тёплой, поцеловал тебя в височек, и сказал что то важное, нежное.. и ты улыбнулась во сне: бог знает как, мои слова отразились в твоём сне.
Что же мне сделать с этим письмом? Придумал.
Я тайно поеду в твой загородный домик.
Там, рядом с беседкой, растёт чудесное, маленькое грушёвое дерево: ты его любишь больше всех других деревьев.
Я закопаю письмо под деревцем. Чуточку сердце своё закопаю.
Ты будешь поливать дерево, письмо поливать и мою нежность к тебе.
Дерево будет расти словно из моего письма, сердца и снов о тебе.
Чудесные груши, ласково улыбнуться из солнечной листвы.
Ты сделаешь пирог… чуточку из моих снов, и поделишься им с друзьями, и кто-то из них, спросит тебя с грустной улыбкой обо мне: почему меня нет.
А какие прекрасные птицы будут на груше!
Вороны… шучу. Синицы. Хотя, пусть эта нежная груша станет приютом для всех птиц, и даже для соседского мальчика, который залезет на самую верхушку. Покорябается… о небо и ветки, но сорвёт самый спелый плод, и, не менее спело и мило, зардевшись, подарит его девочке, рассказав ей своей сон.
Если кто-то узнает из-за чего мы поссорились.. не поверят.
Этого нет ни в одной книге мира, ни в одном фильме.
А у нас — есть. Всё это похоже на безумный и пронзительный сон.
Так порой проснёшься среди ночи, разбуженный своим же стоном, дружески коснувшегося плеча…
Слёзы на глазах. Не помнишь, что снилось..
Жарко от пота: тело тоже плакало, словно нежный друг, из сострадания к душе.
Откинешь в ночи одеяло, и такая первозданная, шёлковая прохлада нахлынет волной… словно не одеяло, а тело откинуто, и чувствуешь малейшим движением сердца, каждую морщинку воздуха, целующего твою шею и грудь.. как нежный любовник.
С чего всё началось? С переписки между мной и.. твоим мужем.
Интересная, я бы даже сказал, экзистенциальная была переписка, со страстями, спорами, хлопаньем дверей и нежностью примирений.
Похоже на бредовый сон.. и тени наших отношений на синей ряби реки.
Я первый ему написал. Анонимно. И описал свой странный сон.
Написал ему прямо: вы мне сегодня снились.
Потом было второе письмо: вы не выходите у меня из головы. Вы мне всё чаще снитесь. Мне нужно с вами серьёзно поговорить, если вы не против.
В третьем письме, собственно, я и рассказал свой сон.
Вся прелесть ситуации заключалась в том, что твой муж на 90 % уже знал мой сон, жил в нём и видел в нём меня, но ещё не знал, кто я и что нас связывает с тобой.
Помнишь, как на твой день рожденья, твоя семья, друзья, сидели за праздничным столом в загородном доме?
Ты меня тоже пригласила..
Всё было чудесно. Но мне стало невыносимо грустно от этого механизма часов счастья: бессмысленно улыбающиеся люди, поднимали руки с вилками, к лицу, снова и снова, и от этого странного жеста, на их губах вспыхивали бессмысленные улыбки и слова, как-то безумно не совпадающие с их лицами.
Я смотрел то на тебя, грустно улыбающуюся, то на них..
Казалось, твоё миле синее платье попало в часовой механизм этих часов и тебя вот-вот затянет, переломав.
Сидел за столиком и молчал, смотря на тебя.. только на тебя.
Словно в детстве, ковырялся в тарелке, вытаскивая на голубой ободок пляжа тарелки, грустных утопленников: лучок, перчик…
В жизни так бывает, как при просмотре скучного фильма.
Вроде и фильм хороший, актёры стараются, зрители улыбаются.. но всё это мимо тебя.
В какой то миг замечаешь, что смотришь уже не на экран, а на зрителей, на их жесты, улыбки.
Но вот, ты находишь среди этой ровной, высокой травы улыбок и жестов, грустную и милую девушку.
Наблюдаешь уже только за ней.
Поднесла руку к лицу. Разглядывает пальцы.. Расправила их осенней паутинкой и улыбнулась.
Какая живая, совершенно мотыльковая улыбка! Хочется прикоснуться губами к её тонким пальцам…
Хочется выйти, сбежать с ней из кино, взяв её за руку.
Так.. и из жизни порой хочется убежать. Другой вопрос.. с кем.
А зрители… пускай как в кино, безумно и радостно сидят у побеленной светом, пустой стены и смеются теням.
Мне захотелось, чтобы времени больше не было. Чтобы этот холодный, блёсткий механизм, замер.. и тогда, возможно, чудесно бы замерли птицы в небе, остановились войны, солнце затихло бы на крыше, словно лунатик, и листок, упавший с грушёвого дерева, нежно замер бы в воздухе возле твоего лица и ты бы улыбнулась.
Вот я встаю, подхожу к тебе, среди этой расступающейся, как трава, голубой тишины мира.
Срываю листочек в воздухе, как аленький цветочек, и дарю его тебе..
Но что сделать, чтобы этот механизм, замер, сломался?
Сказать нечаянно… душу и боль?
Поозорничать, сказав вслух, за столом, с выражением: я сегодня занимался анальным сексом.
Или вот: я в детстве видел, как человек выбросился с балкона и упал на асфальт недалеко от меня, разбившись насмерть.
Спустя мгновение, на балконе появилась женщина, словно бесприютная душа, вскрикнула и закрыла лицо руками..( тоже хотела вслед за ним? Ещё раз?).
Или вот ещё: Я люблю вашу жену.
И замолчать. Чудесно замолчать, попятившись сердцем, плечами и даже ушами: спрятаться как в детстве в высокую траву.. в тишину.
Взять вилку, наколоть что-то мотыльковое, карее, и поднести к губам.. запустив время.
Интересно, найдут того, кто это сказал?
Тогда я этого не сказал. Зато сказал во сне.
Во сне спрятаться, слава богу, легче: твой муж меня не нашёл.
Я улыбался и радовался как ребёнок!
Я много в чём признался ему. Рассказал ему о нашей странной и нежной дружбе, о том, что не могу без тебя, как не могу без дождя, сирени, стихов — это воздух моей души, и без всего этого я умираю — не живу.
Без тебя.. я уже не живу: живу чуточку навстречу тебе, как живу навстречу звезде и дождю, в стихах или снах.
Родная, я честно пытался ему объяснить, что люблю тебя светло и нежно, почти как ребёнок.
Я искренне не понимаю этого безумного деления взрослых, деления на любовь и дружбу, на тело и душу.
Ну смешно же сказать чудесной музыке Дебюсси, вечернему дождю или пирожному: я дружу с тобой!
Нет, я люблю дождь. Я люблю пальцами слушать дождь на окне и коре высокого дерева.
Мне хочется прижаться ухом и губами к плечу, спине твоей, и слушать то, как ты слушаешь дождь и… меня: как мы слушаем навстречу друг другу.
Ну почему, почему я могу поцеловать сирень в саду твоего мужа, при нём, а тебя не могу?
Почему я могу совершенно невинно, с улыбкой, зарыться лицом в тёплый, молочный мех на животике котёнка, а к твоему животу я не могу так припасть?
Что этому мешает? Некто третий? Пол?
Боже! Как я устал от этого тёмного ангела, вечно стоящего у меня за плечами… целующего плечи мои, соблазняющего меня, обнимаю и унося к звёздам..
Мне однажды приснилось, что я проснулся в постели.. но не жуком, как Грегор Замза у Кафки, а — ангелом.
Проснулся я рядом с тобой.
У меня не было пола (там всё было гладко, как коленочка ангела) и нам ничто не мешало светло любить друг друга.
Твой муж сидел в кресле и читал "Идиот" Достоевского, мило улыбаясь чему-то.
Ты поцеловала моё плечо и встала с постели в своей чудесной ночной сорочке…
И вот тут случилось странное: моё крыло, за левым плечом, рядом с тобой, тепло и упруго распрямилось.
Словно бы случилась… эрекция крыла.
Всё это было невинно и светло, но твой муж нахмурился, закрыв книгу, оставив палец между страницами.
Слушай, ты никогда не думала, что любовь и дружба, похожи на фазы луны?
Любовь — это ещё месяц. Словно лагуна и пляж, омываемый ночью.
Так выглядит в океане древние вулканы. Тьма — сердце месяца и любви. Сердцебиение тьмы..
А дружба.. полнолуние света. В ней пол, равномерно и сладостно разделён по всей площади тела и душа: в дружбе.. тело и душа — обнялись навсегда.
Ах! Но почему, почему… в дружбе, есть томление по чему-то большему?
Тут какая то ошибка.. дружба уже видит дальше тела, точнее, в ней пророчески слиты тело и душа, и она хочет ступить куда-то выше, на голубую ступеньку воздуха… но её нет.
Тело мешает. И дружба, по привычке, пятится, касаясь ступеньки.. любви.
Солнце моё, я разгадал тайну пола — это небесная и робкая попытка поруганного ангела, взять и соединить в щёпоти пальцев, душу и тело, и вот эта крылатая, мучительно-яркая складочка, и зовётся — Эросом.
Кстати, я рассказал мужу про нашу милую тайну: наш календарик... твоих месячных.
Он очень удивился.
Да, я ему всё открыл: в пору наших ссор и нежных примирений, я не переставал по тебе тосковать, но уже на каком-то сокровенном уровне.
Малейшие изгибы твоих эмоций, мыслей, грусти и радости, вдруг, ярко предстали мне складочками платья, чудесно сидящем на твоей душе.
Я увидел движение этого яркого платья в тёмном пространстве, движение твоей милой души мне навстречу.
Словно Робинзон на острове нашей странной дружбы, я стал делать заметки.
В итоге, я составил подробный календарь твоих месячных.
Я точно знал все твои болезненные моменты, озябшее настроение, и тогда я был с тобой особенно ласковым.
Помнишь, как я показал тебе этот календарик и ты, мило покраснев, удивилась, не понимая, где я его.. подглядел, выкрал.
Это стало нашей тайной.
Ах, эти лунные ступеньки на клеточках календаря… словно разметки на балу: ты сходила по этой ало расстеленной лесенке ко мне, в роскошном вечернем платье.
Я протягивал тебе руку, и приглашал на танец..
Но вот, свет погас, лестница опустела и на ней лишь лунный свет.
Меня уже долго нет рядом с тобой.
Ты переживаешь, не понимая, что происходит.
Муж ничего тебе не рассказывает: читает Достоевского и улыбается.
Родная, прости меня. Ты должна меня понять.
Я не мог больше скрываться, не мог жить без нашей странной и нежной дружбы: твой муж был против неё..
В итоге, после долгой переписки, ссор и примирений, я решился и предложил ему.. выход.
Он согласился, хотя и не поверил до конца, что такое возможно.
Что ради дружбы, можно совершить такую жертву.
Это экзистенциально, немыслимо!
Это подрывает в корне, наши прежние представления о дружбе и любви.
Сейчас уже всё позади. Всё хорошо. Мне почти не больно, хотя это сильно ударило по моему здоровью и душевному равновесию: ты мне сегодня снилась и я проснулся со слезами на глазах..
Родная, милая… прости. Я сменил пол, чтобы быть рядом с тобой.
Теперь нашей дружбе ничто не сможет помешать.
Я еду к тебе. Ты меня не сразу узнаешь.. словно в странном, заколдованном сне.
Надеюсь, ты от меня не отвернёшься и примешь такой, какая я есть.
Иначе… это было бы слишком жестоко.
Люблю тебя, мой милый друг.
p.s. А может.. закопаем это письмо, вместе, под той самой грушей? Ночью…
Впечатлительным и не достигшим совершеннолетия под кат не ходить (если ката почему-то не видно, то просто не читайте дальше)! Военным тоже не ходить, на всякий случай.
Четыре отрывка из романа "Половина жёлтого солнца", посвящённого гражданской войне. Действующие лица: 1) правительственные войска Нигерии; 2) войска Биафры, желающей отсоединиться от Нигерии.
1.1. Нигерийский солдат и грабежи.
Он остановил еще одну машину:
— Ну-ка, вылезай!
Тщедушный человечек встал рядом с машиной. Офицер сорвал с него очки и швырнул в кусты.
— Ага, зрение испортилось? А когда пропаганду для Оджукву писал, хорошо видел? Вот чем вы, штатские, занимались!
Хозяин машины сощурился, потер глаза.
— Ложись! — скомандовал офицер.
Тот лег на асфальт. Офицер взял длинную трость и стал хлестать его по спине и ягодицам; трость свистела в воздухе, а хозяин машины кричал что-то непонятное.
— Скажи: «Спасибо, сэр!» — велел офицер.
— Спасибо, сэр!
— Повтори!
— Спасибо, сэр!
1.2. Нигерийские солдаты и насилие над женщинами.
— А что случилось с Ануликой?
— Тебе разве не сказали? Ее изнасиловали. Пятеро. — Ннесиначи села, положила малыша на колени.
Угву смотрел вдаль, в небо.
— Где это случилось?
— Больше года назад.
— Я спросил — где.
— А-а. — Голос Ннесиначи дрогнул. — У источника.
— Прямо на улице?
— Да.
Угву нагнулся, подобрал с земли камешек.
— Говорят, первому она прокусила руку. Ее избили до полусмерти. Один глаз у нее с тех пор не открывается до конца.
2.1. Биафрийские солдаты и грабежи.
Машина остановилась, солдаты застучали по капоту:
— Вылезайте, чертовы штатские!
Мужчина за рулем смотрел сурово, давая понять, что запугать его не так просто. Жена заплакала, начала умолять:
— Пропустите нас, пожалуйста, мы ищем сына! Говорят, его видели в лагере беженцев.
— Машина нужна для боевой операции.
Женщина, сдвинув брови, всматривалась в лицо Хай-Тека. Подумала, наверное, что это может быть ее сын.
— Мы за вас жизнь отдаем, а вы раскатываете в свое удовольствие?
Женщину вытащили из машины. Муж ее вылез сам, встал рядом с автомобилем, зажав в кулаке ключ.
— Так нельзя. Вы не имеете права отбирать машину. У меня пропуск. Я правительственный работник.
Один из солдат ударил его по лицу, он покачнулся, солдат ударил еще раз, и еще, и еще, и он рухнул наземь, выронив ключ.
2.2. Биафрийские солдаты и насилие над женщинами.
Переступив порог бара, Угву замер. Официантка лежала навзничь на полу, один из солдат держал ее за плечи, покрывало на ней было задрано до пояса, ноги разведены широко-широко. Она всхлипывала: «Не надо — не надо — не надо». Между ног ее двигался Хай-Тек. Двигался резкими толчками, тощий зад казался темнее ног. Солдаты подзадоривали:
— Ну же, Хай-Тек! Выпускай заряд!
Хай-Тек со стоном повалился на девушку. Другой солдат оттащил его прочь и взялся за ширинку, но кто — то остановил его:
— Нет! Теперь очередь Меткого Глаза!
Стоявший в дверях Угву попятился.
— Ujo abiala о! Меткий Глаз трусит!
Угву, передернув плечами, шагнул вперед.
— Это я-то трушу? — презрительно бросил он. — Просто не люблю чужие объедки, вот и все.
— Еда еще свежая!
— Меткий Глаз, ты разве не мужчина?
Девушка лежала на полу неподвижно. Угву спустил брюки и сам удивился, что уже готов к действию. Когда он вошел в нее, внутри у нее было сухо и туго. Угву не видел ничего вокруг — ни ее лица, ни державшего ее за плечи солдата; быстрые движения — и разрядка: облегчение и отвращение к себе. Под аплодисменты солдат он застегнул ширинку. Наконец он решился взглянуть на девушку. Та смотрела ему прямо в глаза спокойным, ненавидящим взглядом.
Значительная разница в действиях агрессоров и борцов за правое дело, не правда ли? Если кто не заметил разницы, поясняю: агрессоры грабят и насилуют на чужой земле, а борцы за правое дело - на своей.
Заметьте, что никаких выводов я здесь не делаю.
Сегодня я попрощалась с «Возлюбленной», именно так, попрощалась…
Но не думала, что всего лишь, на 2 часа. Возвращаясь с рынка, домой, села в маршрутное такси. Поскольку воскресный день и людей не очень много, водитель ехал не торопливо и подолгу задерживался на остановках, в ожидании пассажиров. И как всегда, нашлись среди нас те, кто не разделил энтузиазма водителя, - учинили скандал. Среди самых активных была женщина, лица ее не видела, но по голосу, чуть старше 40 лет. Вот как раз, она, то, и дала мне понять, что с «Возлюбленной» не так-то просто попрощаться.
Она адресовала эту фразу водителю, но в моем восприятии, она прозвучала так, словно касалась всех нас (а может, только меня лично!?): «Знай свое место! И сейчас ты служишь мне, и слушать будешь то что я говорю… И закрой рот, ты всего лишь … И какой ты человек после это? Ты не человек – ты гад…» и т.д. Может быть, в любой другой день, это перебранка так и осталась бы в этом такси, но эхо «Возлюбленной», очень цепко ухватилось за нее, и потащило в мое сознание.
Много мыслей, страшных, оглушающих, жгучих…
И вот одна:
«Мир меняется, мы нет. Человек нет. Сменились только технологии, одежда и форма контроля – сознание осталось прежним. Обычный РАБ, без прав и привилегий, сменился на работника с правом на свободное передвижение, отдых и развлечение, но по-прежнему, батрачащий на «хозяев».
А вот еще одна: «Можно подолгу издеваться над людьми, заковывать их в кандалы, насиловать, отнимать у них детей, мужей, матерей, казнить, сжигать, запрягать как лошадей, но ЛЮБВИ у них не отнять».
И последняя: «Больное самолюбие - это самое страшное к чему может прийти человек. Стремление к преобладанию, господству над другими – это безумие, ведь такая одержимость не ведет к свободе, а делает человека обреченным на роковую жизнь».
Summertime
Or wintertime
Or morningtime
I feel your presence
Qu'est-ce que tu fais
A pénétrer ainsi
Mon esprit
Rien
Tu es trop transparent
In the agonies of mind
I wish you all the best
In life
Avec toute ma frénésie
Alors sois beau, tais-toi
Et run away.
(перевод гугл транслэйт)
Летом ли
Зимой ли
Утром ли
Я чувствую твое присутствие
Что ты делаешь
Чтобы так пронзить
Мой дух
Ничего
Ты слишком прозрачен
В агониях ума
Я желаю тебе всего самого лучшего
В жизни
Со всем моим неистовством
Так что будь красивым, молчи
И беги.
19 апреля 2022 года
Эта книга лежала на столе в фильме Великий уравнитель, видимо неспроста. Главный герой афроамериканец, который борется с преступностью во имя справедливости. При этом остается для всех окружающих "невидимкой" за столиком в своем любимом кафе с книжкой.
Книга, к которой надо будет потом вернутся, потому что... она пришла в мою жизнь не очень вовремя.
