Рецензии

Человек рождается на земле и в землю уходит. Земля всегда была залогом успешных инвестиций, а работая на ней, человек мог обеспечить себя и свою семью самым необходимым. Её проигрывают в карты и передают по наследству, на ней строят дома и сдают в аренду. Земля – это уверенность в завтрашнем дне и возможность быть ближе к природе.

Мечтой крестьянина Ван Луна было приобрести как можно земли. На заработанные от хорошего урожая деньги он каждый год прикупал всё новые и новые участки, постепенно из бедного крестьянина превратившись в крупного землевладельца. Будучи ещё бедняком и возделывая крошечную полоску земли, на которой раньше работал его отец, а до этого его дед и дед деда, Ван Лун решил взять в дом жену. Решение это он принял исключительно из практических соображений. Дому нужна хозяйка, старому отцу – сиделка, а ему самому – женщина, способная произвести на свет наследников. Так Ван Лун привёл в дом О Лан, до этого служившую рабыней в богатом доме Хванов. Некрасивая и глупая, с большим телом и квадратным лицом, она меж тем стала Ван Луну прекрасной женой и замечательной матерью его детям. К сожалению, Ван Лун оценил её добродетели лишь после смерти женщины, когда осознал, какой незаменимой подругой по жизни была ему его верная жена. Добродетели, которые не были свойственны его второй жене, взятой зажиточным Ван Луном из Чайного дома ещё при жизни О Лан. В Китае конца девятнадцатого века это была обычная практика. Но две женщины искренне и от души возненавидели друг друга, что не мешало Ван Луну наслаждаться любовью с одной и молча терпеть другую.

Автор прекрасно показала, как деньги могут испортить человека. Бедняком Ван Лун был намного терпимее и непритязательнее. Тогда как разбогатев, в его характере начали проявляться черты нетерпимости, жестокости, трусости и самодовольства. Несомненно, на нём лежала большая ответственность: за семью, за родственников-приживал, за рабочих и за преумножающийся капитал. Невозможно остаться мягким и пушистым, неся такой груз ответственности, тем более, как известно, чем больше денег – тем больше проблем. Также испорченность натуры, напрямую связанную с материальным достатком, мы наблюдаем на примере сыновей Ван Луна. Решив сделать из них образованных людей, как того требовало его положение, Ван Лун отдал их в обучение. В результате он получил жадных, вечно ссорящихся друг с другом сыновей, привыкших к роскоши и не желавших помнить о своих крестьянских корнях и о изнурительном труде, которым отец достиг своего благосостояния.

Роман читается невероятно легко, хотя слог похож на летописный. Особенно ценно в книге бытописание Китая конца девятнадцатого – начала двадцатого веков. Интересно и со знанием дела автор описала традиции, характерные для эпохи, особенности костюмов и исторические обычаи. Читатель узнает, чем Юг Китая отличался от Севера, как получали образование и как складывались исторические события. И конечно же, вся книга – это ода простому человеку, сумевшему достичь многого своим умом и тяжёлым трудом.

Очень долго я шла к этому произведению. Отпугивала обложка (казалось, что это что-то про далекое Средневековье, а может и того раньше), несколько напрягала аннотация, потому что я старательно обхожу стороной азиатские произведения (а тут, хоть автор и американка, но все же про Китай...). Интуиция меня обманула, потому что произведение восхитительное!
Это очень многогранный роман о том, что значит земля для крестьянина и неважно какого он роду племени, то бишь какой страны житель. Нет ничего важней своего клочка земли для крестьянского люда. И очень удивительно, что эту многогранность сумела рассказать американская писательница, показав ее через быт, через традиции китайцев, через их довольно сложные семейные взаимоотношения, через столь разное отношение к дочерям ("рабыня родила рабыню") и сыновьям.
В романе мы видим жизненный путь крестьянина Ван Луна. Вот он собирается женится на девушке без приданого, потому что сам гол как сокол, а она не просто рабыня, а служанка из богатого дома. Вот он возится на своем клочке земли, стараясь откладывать деньги на то, чтоб еще прикупить небольшой клочок. Вот он вынужден с отцом, женой и детьми покинуть родную деревню в неурожайный год, чтоб не умереть от голода. Вот он старается дать детям образование, ведь он сумел таки выбраться из нищеты. И однажды его жизнь наполнится новым смыслом, ведь он, в буквальном смысле упахиваясь на своей земле, сумел разбогатеть настолько, что выкупил все земли, принадлежавшие некогда тем самым богачам, у которых была в служанках его жена.
Стал богатым - уже не будешь надрываться, можно нанять работников, а значит появится много времени для безделья. А бездельникам скучно, ищут развлечений любого характера. Так случилось и с нашим героем.
Его подмогой, его стеной всю жизнь была жена. Даже часть богатства (причем, наверно, большую) принесла ему именно жена, очень молчаливая, некрасивая, но верная подруга. И осознает он то, каким подспорьем она была для него, к сожалению, лишь после ее смерти. Ведь даже тяжело заболев, она ни словом, ни стоном старалась не показывать свою боль. А он настолько упивался радостями жизни, что и не хотел особо замечать то, что смерть уже коснулась ее своей костлявой лапой и потихоньку уводит в свой мир.
И пусть порой в голову бил шальной бес, но жизнь свою Ван Лун прожил все же достойно. Прожил, понимая, что никакие деньги, никакие развлечения и иные радости жизни никогда не заменят кормилицу - Землю.
Очень рекомендую к прочтению, если вы вдруг почему - то еще не читали этот роман, а я уже скачала себе продолжение про сыновей Ван Луна и очень надеюсь, что однажды переведут на русский и заключительную часть трилогии.

Неспешная история китайского крестьянина Ван-Луна, разворачивающаяся на страницах романа, не изобилует событиями и не отличается особой красотой и изяществом литературного стиля, но тем не менее цепляет своей жизненностью и универсальностью рассказываемого, которое может произойти в любой стране и в любое время, так как стремление к достатку и обеспеченной старости всегда было и будет в человеке одним из основополагающих качеств.

Главный герой Ван-Лун сугубо практичный человек. Все его шаги до определенного момента (как известно, и на старуху бывает проруха) направлены на достижение поставленной цели и в связи с этим в его жизни нет места особым сантиментам, да и сама эта жизнь не располагает к другому. Уже не остается ни времени, ни сил на что-то ещё.

Перефразируя известную фразу А.С. Пушкина , наш герой пришла пора -женился. Опять-же из сугубо практичных соображений. Женщина в доме не только возьмет часть забот по хозяйству на себя, привнесет в дом уют и тепло, но и родит детей, продолжателей твоего рода. Да и самой будущей жене Ван-Луна было выгодно замужество как возможность уйти из хозяйского дома, куда она была продана в рабство еще совсем маленькой.

В целом, история главного героя (повторюсь) не отличается разительно от многих других, когда люди стремились своим трудом и упорством стать на ступеньку выше по социальной лестнице, когда собственное дело становится важнее людей вокруг, воспринимаемых как помеха (в худшем случае) или поддержка в твоих начинаниях, но мне эта история была скорее больше интересна вкраплениями особенностей национального колорита, позволяющего лучше и полнее прочувствовать происходящее и почерпнуть для себя новые сведения о традициях Китая и временных маркерах того периода.
- Женщина - не человек, девочка - не ребенок. Рабыни в мужском мире богатства и превосходства.
-Север и Юг страны значительно отличаются друг от друга.
-Сильные родственные связи и обязанности по отношению к старшим в роду и поддержанию друг друга несмотря на личные отношения.

Как в любой книге, рассказывающей об Азии и Востоке, для западного человека многие моменты могут быть если не шокирующими, то вызывать как минимум удивление и оторопь, но в целом, если не подходить ко всем с одной меркой, то читать роман легко и интересно, следя за развитием сюжета и становлением героя и продолжателями его рода.

Давно хотела прочитать эту книгу - почему-то прям тянуло к ней. Интересная штука тут в том, что автор - американка по происхождению, но настолько ассимилировалась, что даже в Китае считается своей.
Могу понять, за что ей дали сначала Пулицера, а потом и Нобелевку. Потому что книга о жизни и становлении человека и гражданина - прям премиальная тема. Это и будет ждать читателя - летописание жизни простого и бедного крестьянина Ван Луна из северного Китая. Не с самого детства, но тоже с судьбоносного шага: женитьбы...
Вот говорят: "Тебе так повезло - она такая красавица!". Наш герой тоже постоянно эту фразу поминал: мол, жаль, что некрасивая - зато по дешевка, и лишние руки... Да тебе еще повезло, ценитель красоты, что попалась работящая, малословная и рассудительная!
Пересказывать особо книгу не буду - потому что это просто все перипетии жизни одного человека, и любой намек и поворот - может послужить спойлером) А жизнь он прожил - на несколько человек хватило бы...
Поначалу читалось довольно натужно и вязко. Ну женился, работать стали, дети пошли... Я приготовилась продираться, сетуя,что моя любимая Юй Хуа - Жить подинамичнее была. Когда наступила середина - и понеслось такое, что я проглотила книгу в два укуса. Есть тут, чем увлечься и за что зацепиться.
Возникла у меня мысль, что эту книгу полезно читать в паре с Лиза Си - Снежный Цветок и заветный веер . Там - описываются все стадии жизни китайской женщины, здесь - все стадии жизни китайского мужчины. Ведь герой Ван Лун - вполне себе мужчина среднестатистический, только, наверно, чуть более работящий и сердобольный. Конечно, его любимая присказка

Родилась девочка - очередная рабыня

Но все-таки...
Что еще меня поразило... Обычно подобные книги (особенно премиальные) - пишутся не ради увековечивания жизни одного (иногда - вообще непонятного) человека, а - для фиксации исторических и судьбоносных событий. Как то "Три поколения семьи на фоне целого века" или "Человек на фоне революции/войны" навроде Чимаманда Нгози Адичи - Половина желтого солнца Здесь же... Война - по касательной, революция... И показалось мне - что это и была задумка: показать, что жизнь крестьянина проходит параллельно жизни страны - на земле.
Конечно, это чтение более познавательное и культурологическое, чем развлекательное. Автор уделила внимание: и различиям между севером и югом Китая, и отношениям и иерархии в семье, и религиозным - хотя не сказать, что герой сильно набожный (и даже особо богов почитает)). Но есть в ней и увлекательные моменты, и повествование такое - мягкое, вкрадчивое, притчевое. Чем-то мне напомнило Ма Боюн - Зоопарк на краю света . Посоветую тем, кто хочет узнать больше о культуре и традициях Китая. И о том, сколько значит (значила) для китайского крестьянина - земля)

Джозеф Пулитцер - американский журналист, родоначальник жанра «желтой прессы» и основатель всем известной журналисткой премии. Среди номинаций есть и художественная литература, которая, в соответствии с завещанием, присуждается за «лучшее произведение художественной прозы, принадлежащее писателю-американцу, изданное в виде книги и предпочтительно посвящённое проблемам американской жизни». И в этих книгах, где освещается проблема, очень многое от журналистики. Та же Роберт Пенн Уоррен - Вся королевская рать , где так и просится на главную страницу «Коррупция в бюджете! Воруют у школ и больниц!» или Майкл Каннингем - Часы с заголовком «Самоубийство знаменитости! В чем причины таких поступков у успешных людей?»

И тут, казалось бы, совершенно выбивается Перл Бак - Земля . Перед нами захолустья Китая конца 19 начала 20 веков, мелкий и бедный крестьянин, который живет с отцом, заводит семью. Вся книга написала сухим отстраненным языком, как летопись, как историческая сводка. Жизнь идет быстро, со взлетами и падениями. И только под конец я сообразила, что это роман о классической «Американской мечте». Ван Лун упорным трудом, терпением и смекалкой, не смотря на засухи и нападки разбойников, смог подняться от бедного крестьянина до зажиточного господина с наложницами. Всю свою жизнь он посветил капиталу – Земле. Главной целью его жизни было выкупить как можно больше земли. А все эти халаты, любовницы, украшения – все это делалось с оглядкой на общество, а не по собственному желанию. О своих чувствах к жене он понял только после ее смерти, а детей всю жизнь хотел лишь куда-нибудь пристроить и не больше. Земля была для него всем и осталась всем даже после смерти.

Я очень мало знаю о Китае, эта книга стала отличным дополнением к Лиза Си - Снежный Цветок и заветный веер и Юй Хуа - Жить . Во многом меня ужасают нравы и образ жизни, но учитывая, что основной жизненной целью было не умереть с голоду, в чем-то и это становится понятным. Больше всего в книге понравилась первая половина, когда началась зажиточная часть, стало слишком мало внутренних преодолений и много случайных внешних факторов. Но в целом роман читать было очень интересно.

Как-то не особо вдохновил меня роман о безрадостной жизни крестьянина-китайца Ван Луна. То ли неподходящая мрачно-тоскливо-дождливая погода декабря тому причиной, то ли какой-то безэмоциональный стиль романа, просто констатирующая интонация. А может, дело в том, что для меня по-прежнему «восток – дело тонкое» и мне совсем не близка культура Китая. Любопытно, что события, насколько я поняла, развиваются в течение нескольких десятилетий с конца ХIХ века до первой половины ХХ-го, но жизнь китайского крестьянства настолько полна лишений, суеверий, темноты, диких пережитков прошлого, что даже не верится, что в начале ХХ века так жилось людям.

Мы проследим жизнь героя от молодости до смерти. Его судьба будет бросать его то вверх, то вниз. Здесь будет создание семьи с нелюбимой О Лан, работящей и хозяйственной рабыней из богатого дома, рождение детей, голод, смерти, тяжкий труд, существование на грани выживания, засухи, ливни, войны… Но не это всё является главным в романе, а крепчайшая, прочная связь крестьянина с землёй. Именно земля даёт силы герою пережить все испытания. Именно о ней он вспоминает в самые тяжкие моменты жизни. Именно самоотверженный труд на земле приносит ему богатство. Земля кормит, дает силы, она не предаст, не изменит. На земле человек родится и в землю уходит. Вот только болью в сердце Ван Луна отдаётся мысль о том, что никто из его детей этой землей не дорожит так, как он, как его отец, его дед. И финал не оставляет никаких иллюзий: земли, которые Ван Лун собирал и преумножал всю жизнь, которые поливал потом, которым отдавал все силы и душу, будут хладнокровно проданы его образованными сыновьями после смерти родителя.

Бесконечное сочувствие вызвала О Лан, не знавшая счастья ни в детстве, ни в юности, ни в зрелые годы. Некрасивая, безропотная, покорная, она всю жизнь провела в тяжком труде. Даже сразу после родов шла в поле! Терпела в своем доме наложницу мужа. Он же только упрекал жену: и собой нехороша, и руки грубы, и ноги большие, так как некому было ей бинтовать их в детстве. Эпизод, когда Ван Лун отбирает у нее для любовницы две жемчужины, хранимые дочери в приданое, трогает до слёз. Только после смерти О Лан муж поймёт, кем была для него эта смиренная женщина, родившая ему детей, всегда приходящая на помощь, хранившая семейный очаг.

Роман напомнил книгу Кнута Гамсуна «Плоды земли», где тоже показана страстная любовь крестьянина к земле, возделываемой им с такой преданностью. Но тот роман мне понравился больше: от него не веет такой беспросветностью, как от книги П. Бак.

Любите ли вы землю так, как её любит крестьянин Ван Лун? Не думаю…
Книга про человеческий труд, и о преданности к своему делу, которое ему досталось по роду.
История интересная, поучительная.
Не так много нам известно про китайскую историю, но их быт и традиции заслуживают внимания.
Наш главный герой - Ван Лун , проснувшись рано утром, начал приводить себя в порядок, ведь уже завтра всё будет по-другому… Он вышел из дома, купил много продуктов на последние деньги, и вернулся домой, но уже не один, и с этого дня он больше никогда не будет один… Он взял в жены одну из рабынь, чтобы она облегчала его быт, и нарожала ему много детей, других целей он не преследовал.
Меня поразил его характер, и рассуждения! Таких примитивных желаний, но в тоже время понятных, я давно не встречал. Но он не только брал, он готов был приумножать свои возможности, ради будущих потомков. С надеждой на светлое будущее для своих сыновей, он просыпался утром, и засыпал поздно вечером. Он мечтал, что дети продолжат его дело, работал на износ и расширял свои земли. Это была цель его жизни, всё ради семьи. Большую роль в укладе жизни играла погода, ведь неурожайный год, из-за ливневых дождей или засухи был равен голоду. С ужасом читал про эти события. Безнадёга ходила вокруг его дома вместе с везением, сменяя друг друга, на протяжении всей жизни, были взлёты и падения, отчаяние и радость, но никогда не было мысли- оставить свою землю! Пересказывать сюжет не планирую, т.к книга не имеет большого числа людей, которые её прочитали, а зря! Обратите своё внимание!
Это первая часть трилогии, сага. Но как отдельное произведение оно доставит Вам огромные впечатления. Если другие книги переиздадут, то я обязательно прочитаю.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
На грязной корявой улице торговали рабами, и тощий негр, язвительно подмигнув мне, соединил взглядом горевший неподалёку факел и забранное рогожей окно лавки работорговца. Я легко претворил желаемое и бросил факел под рогожу, пламя начало медленно пожирать внутренности дома.

Потом в голубом небе над деревней материализовалось огромное белое облако в виде романского храма. Центральную часть венчал купол, по бокам реяли два массивных придела. С тихим шелестом один из приделов соскользнул вниз на грешную землю и с оглушительным грохотом и грибообразным пылевым взрывом рухнул невдалеке от деревни. Земля сотряслась и немногочисленные жители в ужасе залопотали, пытаясь устоять на ногах. Тут нас настигла волна пыли и со скоростью летящих из эпицентра настоящих каменных осколков храма. Уворачиваясь от крупных кусков, я подхватил один такой, убедившись, что это действительно фрагмент некой лепнины, сунул его в карман, и тут возгласы ошеломлённых снова обратились к небу – оставшийся придел облачного храма тоже медленно съезжал вниз. Не дожидаясь второй волны обломков, я нырнул за стену обгоревшего сарая и ломанулся сквозь кусты в лес под защиту деревьев. Земля сзади содрогнулась во второй раз.

В тёмном хвойном лесу пролегало длинное изогнутое озеро, вокруг которого было приятно ходить, я шёл по тропинке и собирал разбросанные по ней монетки. Тропинка привела к стоящей на берегу баракообразной постройке – видимо, сельской поликлинике. В дверях стоял мальчик в фуражке и при входе кольнул меня сзади в ляжку какой-то иголкой. Попререкавшись, я отсыпал ему найденных по дороге монет, и он пропустил меня к доктору. Усатый доктор в очках осведомился о моём месте жительства и начал заполнять каллиграфическим почерком медицинскую карточку. Я тем временем осматривал ветхое убранство его кабинета и, проходя мимо зеркала, узнал в отражении самого себя в тринадцатилетнем возрасте. На выходе пригрозил мальчику в фуражке, что поколочу его, если снова примется колоться, и через широкий мост направился к себе домой на остров. За рекой маячил настоящий, не облачный, храм из красного кирпича.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Я еду на Сапсане из Москвы в Петербург и с трепетом жду действия ускорения на грудь, только вот сижу спиной к окну и приходится изворачиваться, чтобы посмотреть что там. Потихоньку вдавливает в кресло, но по настоящему разогнаться не дают, поезд въезжает в громадные крытые мастерские, уходящие на много ярусов вверх, в стенах горят закопченным светом окошечки мастеровых, колеса гулко бьются о рельсы. Наконец выезжаем из мастерских на свежий воздух – поезд на горе, поросшей зелёной травой, под горой виднеется город с маленькими золотыми навершиями церквей. Внешняя стена мастерских отделана под вполне приличное желтоватое барокко, напоминая здание вокзала. Всех пассажиров выгоняют на улицу на предмет проверки багажа, и в стене вокзала сбоку от главного проезда замечаю массивную дубовую дверь и вывеску книжного магазина над ней. Потихоньку отстраняюсь от основной массы людей и просачиваюсь в эту дверь а затем на второй этаж по мраморной лестнице. Внутри обычная вокзальная суета и ларёк старой книги, к которому я тотчас прилипаю и вряд ли теперь успею на уже отходящий поезд.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Мы в старинном особняке со скрипучими полами и лифтами для поднятия блюд в хозяйские покои. Ютимся на чердаке, стараясь производить как можно меньше шума – территория захвачена оборотнями. В лифт для еды вполне помещается один человек и с риском для жизни мы по очереди ходим в экспедиции за пропитанием. В один из таких рейдов я напарываюсь на парочку оборотней, и, отбиваясь от них заострённой палкой, понимаю, что место нашего укрытия уже давно вычислено. Пытаемся бежать – неподалёку от особняка есть вход в медные копи. Глупо закапываться так глубоко под землю, но другого выхода нет. Руша за собой деревянные перекрытия, несёмся от толпы зверолюдей к шахте, впрыгиваем в шаткую хлипкую, но единственную вагонетку и сигаем вниз. Я зажигаю факел и звери, нахально тявкая, остаются наверху. Они боятся огня.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Курим с ирландцем где-то в районе Свинемюнде. Всё смутно.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Очень сильно напился, снов не было.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Ленитроп сидит на корточках в тамбуре скрипучего поезда и, чуть отклоняясь в стороны при мерзких ржавых поворотах рельс, курит трофейную венгерскую папиросу, что таскал около недели в кармане и она каким-то чудом не рассусолилась. Над головой его мигает торчащая из потолка лампочка, скудно освещая заплёванный пол. Он пытается подластиться к лампочке, дабы уяснить для себя некоторые сведения. Лампочка кокетливо что-то вымигивает ему морзянкой, но что конкретно – поначалу понять абсолютно невозможно. Пытаясь заслужить доверие, он встаёт, растирая по полу советским каблуком могучего чичеринского сапога остатки картонной гильзы. Лампочка ближе к лицу, она что-то шепчет, спираль её отчётливо-тонко видна, пульсирующая и хрупкая как позвоночник ребёнка. Ленитроп ощущает возбуждение, затем стояк. Нежданно-негаданно накатило. Тут поезд начинает неуклюже-неотвратимо оттормаживаться, Ленитроп мудохается вперёд лицом об стену, лапмочка запинается и гаснет.

В наступившей темноте по небу проносится торжествующий вой V-2.

♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰ ♰
Вчерашней бомбёжкой оторвало ногу, штанину зашили, где-то надыбали вполне сносные костыли и отправили из лазарета в госпиталь. Госпиталь расположен в возвышающемся над строгим французским парком бывшем казино, тут тебе и отель, и лечебные воды, и полуночные развлечения для взрослых. Уже довольно устойчиво ковыляя, спускаюсь вниз к разномастным кустам, обрамляющим подвысохший бассейн и некий остеклённый павильон, хермитаж или вроде того. С намерением лишь прогуляться, ошарашено слышу доносящийся из выбитого уголка широченного окна кокетливый смех. Бесшумно, насколько это возможно, подкрадываюсь. Подглядываю за чьим-то несомненным адюльтером – по полу разложены вполне солидный докторского вида саквояж, френч, а лебёдушка, что сейчас по идее должна дежурить в нашей палате, и по которой вся палата, уж сколько кто там времени лежит, изнывают – прям сейчас милуется с кем-то. Подглядываю, сколько могу, затаив дыхание и не шевелясь. Потом понимаю, что весь затёк и надо сменить ногу. Но сменить ногу не могу – её же оторвало. С другой стороны сделать это давно пора, потому что мне осточертела война, и потому что в ноге у меня мурашки.

Данная книга удивительно легко читается, текст настолько невесом, что страница пролетает за страницей почти незаметно. Это произведение по стилю напоминает роман Юй Хуа - Жить , только, наоборот, тут история вполне оптимистичная, по крайней мере, для главного героя все складывается как нельзя лучше. При этом, для меня лично, сюжетная линия была достаточно сложной, ведь описываемая реальность сильно отличается от современных стандартов, особенно это касается положения женщин, детей и отношения к старшим в семье.

Мне трудно спокойно читать, что девочек называют с рождения рабынями, хотя это не значит, что они из семьи рабов или их продали в рабство, это лишь указывает на их социальный статус и зависимое положение. Рождение мальчика обычно праздник для родителей, если же рождается дочка - это горе. Некоторые малообеспеченные китайцы выбирают вариант убийства своей дочери, хотя могли и более выгодно распорядится ее судьбой - продать в рабство богатой семье.

При этом почитание старших - это почти культ и можно оставить голодать детей, но не престарелого отца. Так же и дядя, пусть он пьяница и игрок, но нельзя не дать ему денег, даже если это все сбережения семьи и защита от предстоящего голода.

Главный герой этой истории прошел путь от бедности до богатства, при этом видно, что будучи бедным он являлся более милосердным, благодарным и душевным человеком. Лишние деньги открыли в нем такие чувства, как жадность, презрение к менее обеспеченным людям, грубость к жене. Целью своей жизни он выбрал подражание прежним господам, не только приобретя такие же материальные ценности, но и подобные же привычки и характер.

Писательница описывает всю пагубность обилия свободного времени, которое привело к скуке и поиску новых увлечений. В трудных жизненных ситуациях главный герой был благодарен своей жене, прислушивался к ней и ценил ее, теперь же ее простая внешность, отсутствие красивой одежды и миниатюрных (читай поломанных и не годящихся для длительной ходьбы) ножек стало причиной постоянного недовольства супругой.

Так что, подводя итог, - эта историческая книга легко написана, в ней почти нет описаний природы и не относящихся к сюжету размышлений, зато множество событий, которые, увы, повторяются и в наше время. Так что советую всем любителям исторической литературы

Как читать книгу Томаса Пинчона?

1. Расслабьтесь.
Если вы решили прочитать роман Пинчона, то чтение вам, вероятно, нравится. Однако, недобрая слава автора может наполнить вас опасениями. Если вы заранее ждете стресса, вы его получите, так что приступайте к роману так, будто бы это обычная книга. В процессе пообвыкнетесь.

2. Устройтесь поудобнее.
Сядьте в креслице помягче. Если вам будет неудобно, вы не сможете наслаждаться чтением. Не читайте в спешке, потому что тогда вы не сможете уследить за повествованием. И никакого книжного запоя – так вы лишите себя удовольствия.

3. Читайте быстро, но без фанатизма.
Некоторые люди заранее планируют потратить на чтение определенный отрезок времени, другие – специально стараются читать медленнее, чтобы вникнуть. Первые не вписываются в график, а вторые все равно все путают. Книга Пинчона это просто книга, и воспринимать ее следует соответственно, так что читайте ее в нормальном темпе, следите за ходом повествования и не пропускайте абзацы.

4. Не нервничайте.
Продолжайте читать, даже если ничего не понимаете. Томас Пинчон – постмодернист, а значит, его книги полны рефлексии, их изложение отрывочно, а его форма и стиль то и дело меняются. Если вы не понимаете, что происходит, события следующей страницы прояснят ситуацию.

5. Не пытайтесь запомнить всех и вся
Томас Пинчон беспардонно обращается с хронологией, так что некоторые читатели даже пытаются делать заметки и диаграммы. Это нездоровый путь, так что лучше сконцентрируйтесь на том, что уже поняли, и попробуйте получить удовольствие от того, что еще поймете. Женщина, решившая составить схему с описанием всех персонажей и их связи между собой, все еще «дочитывает».

6. Не относитесь к Пинчону слишком серьезно
События в романах Пинчона могут быть логичны и полны смысла. А могут и не быть. В конце концов, автор несколько раз появлялся в Симпсонах. Видно, не слишком-то он серьезно относится к Пинчону.

7. Относитесь к Пинчону серьезно
Ну да, сказка – ложь, но в ней намек. Пинчону прекрасно удается пробуждать в читателе радость узнавания. Увидели в повествовании близкую вам тему? Сконцентрируйтесь на ней!

8. Забудьте все, что знали.
В некоторых рецензиях присутствуют жалобы вида «это невозможно читать». Их пишут люди с четким представлением о том, какой должна быть литература. Упорство – для идиотов, так что позвольте книге идти туда, куда она намерена, потому что она все равно отправится именно в том направлении.

9. Наслаждайтесь.
Как ни крути, читать Пинчона приятно и весело. Те, кто, вроде бы, всё понимают, получают удовольствие, а те, кто целенаправленно пытаются понять, остаются ни с чем. Вы сами решили потратить на чтение свое свободное время, так что не нойте.

10. Перечитывайте.
Скорее всего, вам захочется это сделать, так что смело возвращайтесь к началу и наслаждайтесь деталями.

Come on with me through ruined liplock
Across Tangian deserts we'll flock
Madcap Medusa flank my foghorn
We'll change four seasons with our first born.

Скандал на игре «Долгая прогулка»! Одна из участниц печально известной команды «Бабы и борщ» решила поступиться моральными принципами на финишной прямой. Команде судей с помощью программы антиплагиат, которая подчеркнула не всё, удалось обнаружить, что рецензия была бездарно скопирована с англоязычного ресурса wikiHow (ссылка). Забыв про перспективу ада, участница приписала текст себе. Стыд и позор, Марина, ты же девушка!

All ships of sense on hyper ocean
All kinds of chaos still in motion
My culture vulture such a dab hand
I'll steal you from the year 4000

И вообще, не слушайте эти советы. Читайте, копаясь параллельно в pinchonwiki, читайте, сложившись буквой z прямо на полу у ноутбука, прилипая коленями к холодному линолеуму, читайте на ходу, едва проснувшись и почти засыпая, у стиральной машины и в поезде, замерзая до дрожи, до момента, пока начнут расплываться буквы. Ну или вообще не читайте, бросьте, ну его, не надо. Например, если вы ищете в книгах дидактичность или, пусть и закрученный, но более-менее измеримый геометрически звучащими понятиями вроде линейности сюжет.

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

Здесь содержание в равных пропорциях с неким посылом автора сочетается с бесконечностью отсылок, полускрытых цитат, намеков и углублений в интересные Пинчону темы. Поэтому чтение превращается в полное поощрения путешествие для тех, кто зачем-то читал, смотрел, слушал и изучал все то же самое, что и автор. Жизни часто безразлично, сколько там у вас в списке книжек, но Пинчон совсем не такой. Стряхните пыль с самых экономически нерентабельных знаний, в ход пойдет все, и процесс будет наполнен совершенно оправданным удовольствием от того, что вы тоже в курсе, например, того, чего же хотел надоедливый валлиец с луком-пореем или о чем задается вопросом Никсон. Да что там, пусть за меня скажет Вики: «Объединяющими темами на протяжении романа являются ракеты Фау-2, взаимодействие между свободой воли и кальвинистской предопределенностью, разрыв естественного круговорота природы, поведенческая психология, сексуальность, паранойя и теории заговора о «Картели Феба» и иллюминатах». Так-то.

Your tears leave trails of Tick fall blur room
Autonoma the room is bloom groom
Those crippled lines that I can't get to
You'd slip through time but I won't let you

Тот, кто справился с Улиссом, но по-прежнему чувствует себя лишь жалким кожаным мешком для кишок перед «Поминками по Финнегану», приступает к «Радуге тяготения» с трепетом. А вдруг допрыгну? Тут, конечно, парадоксальным образом выше взлетают обладатели багажа поувесистее, но кто же не хочет ущипнуть луну за угреватую щечку?

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

О этот текст, позволяющий некоторым ученым специалистам разного рода радостно и польщенно узнавать в той или иной его части знакомые термины, а другим, при случае отсутствия необходимых теоретических и практических знаний, хотя бы гуманитарно смаковать если уж не что, то как, хотя Пинчон, при всей привлекательности формы, это все же гораздо больше что! О, этот лаконичный, выверенный с математической точностью синтаксис! О, это точное попадание лексических ракет, несмотря на premature Brennschluss!

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

Честно говоря, не совсем представляю, каков эффект от чтения на русском, потому что из тех кусочков, на которые мне хватило терпения, на меня жалобно взглянули переделанные потому-что-ты-же-сам-не-додумаешься-глупенький-русский-читатель антропонимы, калькированные без задней мысли или просто искривленные зачем-то ономатопические штучки, окутывающие заклятия и внезапные маршмаллоу с уэльцами и органограммами (я придумаю свой вариант даже для тех слов, у которых уже есть утвердившаяся в речи форма, громко хохотался Немцов, а потом просто скажу, что издатель не захотел издать поясняющий текст комментарий и все так плохо только потому (да-да, и зависть во мне сейчас говорит тоже – художественную литературу я не буду переводить никогда, как бы страстно я не любила именно это направление (для справедливости – различия причастных и деепричастных оборотов в русском и английском усложняют все при любом раскладе))), а также прочий бестиарий.

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love

Как насчет отделяющих главы друг от друга рядов квадратиков? Я предпочитаю думать, что это все-таки имитация перфорации на кинопленке, пусть и не слишком глубокий, но такой образный вариант. Мне 3, я провожу узким ногтем мизинца по пленке диафильма, с треском раскручивая вереницу кадров и пытаясь разглядеть запертое в них содержимое без привлечения проектора. Щ-щ-щелк, отпускаю ленту и она, усталый уж, скручивается в упругую спираль. Щ-щ-щелк, мне на пару десятков лет больше и я перебираю пленки, бережно подклеивая названия к потерявшим свои бумажные удостоверения бочонкам, эти пленки хранящим, а потом лежу, ощущая кожей гудение болезненно зеленого проектора, направленного на потолок – белой простыни, которая послужила бы билетом в далекое детство, у меня нет.

Come with me, come with me
We'll travel to infinity
Come with me, come with me
We'll travel to infinity
I'll always be there
Uh-oh my future love
I'll always be there
For you, my future love…

Now that’s what I call modernism, bitches.

Не заметила, как прочитала. Книга очень интересная. Сюжет такой интересный, легкий и затягивающий, что даже не поняла, как книга уже закончилась. Столько эмоций, столько впечатлений, столько нового я давно не встречала. Я не знаток Китая, даже теперешнего, современного, ни жизни, ни культуры, ничего особо не знаю, не говоря о прошлом Китая. Тут я совсем несведуща на познания, поэтому происходящее было для меня в новинку.
Главный герой Ван-Лун, мне, вначале, не очень понравился. И это было связано с его отношением к женитьбе, к женщине в целом. Но потом я поняла, что это в порядке вещей, даже для Китая, и что Ван-Лун все же не так плох, как показалось. Да, у него не было ласки к жене, как сейчас принято, но он и не обижал ее, проявлял знаки любви по-своему. И если посмотреть правде в глаза, им и некогда было "лобызаться", они пахали сутками. Ну, а когда у них родилась девочка и они обращались к ней "Дурочка" и "Рабыня" у меня закончилось удивление и отпали все вопросы. Не завидна была судьба женщин, в любой стране.
О-Лан мне понравилась сразу. Она выросла рабыней, пусть не красавица, но очень сильная духом женщина. Так работать, родить, и идти, через пару часов, опять работать! Терпеть голод, рожать и снова работать! И не просто работать, а пахать, в поле, на Земле, пришлось попрошайничать и снова пахать.... И не одного стона, упрека, упадка духа и сил... Это вызывает восхищение. Повезло Ван-Луну с женой.
Очень бесил меня дядя Ван-Луна. От него одни неприятности и его семейка просто отвратительная.
Оказывается есть продолжение книги, уже про сыновей этой крестьянской семьи, и это, оказывается, трилогия. С удовольствием, когда-нибудь вернусь к "Земле" и очень надеюсь, что третью часть переведут.

Неожиданно книга действительно зацепила. Я выросла и живу в большом городе и деревенская тематика (тем более, если деревня эта находится где-то в глухой Китайской провинции) от меня бесконечно далека и мало понятна. Но…история, рассказанная в ней, абсолютно универсальна, глубоко лирична и невероятно трогательна в своей кажущейся простоте.

Это история отношений Человека с Землей, на которой он родился, на которой живет, которая его кормит (будь он крестьянин или богач, сдающий ее в аренду), и которую он всем сердцем любит; любит даже тогда, когда она сурова к нему; когда из-за засухи или наводнения он и его семья вынуждены голодать. То, как Ван Лун относится к земле напомнило мне Скарлетт О’Хару из «Унесенных ветром» (хотя, конечно, Скарлетт никогда не была крестьянкой и не проливала пот, возделывая землю
Тары).

Хотя «Земля» и написана от третьего лица, но автор раскрывает нам мысли и чувства главного героя, Ван Луна (и только его), бедного крестьянина, который со временем становится богачом. Здесь нет какого-то центрального, законченного сюжета - мы просто наблюдаем за жизнью одной семьи; события разворачиваются неравномерно: иногда медленно, с фокусировкой на каждой мелочи, иногда - стремительно… но ведь именно такова и вся наша жизнь…

Язык Бак просто великолепен и очень органичен; сложно поверить, что сама она не китаянка (хоть и прожила в Китае довольно долго).

В повествование довольно органично вплетено огромное количество остро-социальных проблем: ужасающее положение женщин в Китае и феминизм; рабство (то, что продажа девочек в рабство в голодные годы все еще была нормой в столь недалекой от нас по времени истории, до сих пор с трудом укладывается у меня в голове); гражданские войны; огромный разрыв между богатыми и бедными (опять же, особенно сильно проявляющийся в голодные, неурожайные годы); практика введения в дом второй жены или наложниц (что почему-то совершенно не ассоциировалось у меня с Китайской культурой).

Как оказалось, это первая часть трилогии… которую я надеюсь обязательно дочитать.

Заинтересовалась этой книгой прежде всего, когда узнала, что её автор получила за неё Пулитцеровскую премию, а такой награды удостаиваются действительно достойные произведения. Но всё же не думала, что мне роман понравится, так как никогда азиатскими странами я особо не интересовалась и книг о них читала так мало, что можно пересчитать на пальцах одной руки. Однако повествование захватило меня буквально с первых страниц и не отпускало до самого финала.

По сюжету перед нами типичная семейная сага, в центре которой мужчина по имени Ван-Лун, простой и бедный крестьянин, у которого ничего нет, кроме ветхого домишки со стариком-отцом в нём, да клочка земли, с которого он путём тяжкого труда получает скромный урожай. В начале повествования Ван-Лун, понимая, что ему тяжело справляться со всем одному, решает жениться. Но единственная доступная ему женщина - рабыня из дома местного богача. О-Лан, с детства прожившая в рабстве, привыкла к тяжкому труду, поэтому для Ван-Луна она становится неоценимым помощником: и домашнее хозяйство ведёт, и на поле ему помогает. И не важно, как она себя чувствует, беременна ли, или только разрешилась от бремени, ни слова жалобы от неё не услышать.

Семья Ван-Луна проходит через огромную череду невзгод и радостей, нищеты и богатства. Всё больше детей рождается, а за ними внуки. И дом, где они живут больше не та жалкая лачуга. Но что бы ни происходило, как бы ни менялась жизнь, Ван-Лун всё так же искренне предан своей земле, ведь только она накормит, только она поддержит, и только она останется, если всё остальное будет утрачено.

Не ожидала от книги такого лёгкого стиля повествования и такого живого сюжета. А ещё порадовало, что при всех бедах, которые случаются на пути Ван-Луна и его семьи, нет такого ощущения, что автор пытается разжалобить читателя. Наоборот, фокус на силе человеческого духа, на том, что со всем можно справиться, главное лишь продолжать трудиться и ценить то, что имеешь.

Конечно, нельзя не отметить ужаснейшее отношение к женщинам, показанное в романе: рабыни, да и только, чьё предназначение лишь рожать детей, а в Китае ещё и ноги им уродовали бинтованием до такой степени, что делали из них инвалидов, только чтоб привлечь мужчину. После прочтения о подобном вопроса, зачем нам феминизм, и быть не должно.

Книга очень понравилась и стала одним из первых по-настоящему стОящих литературных открытий для меня в этом году. Всем советую.

Давайте-ка я вам кое-что расскажу. Задумал я тут, давеча-недавно, кое-что, что отдаленно, ну прям совсем слегка, напоминало самый настоящий перформанс. Заинтриговал? Ну посудите сами, план был такой. В конце ноября я отправился с рабочими заботами в город оружейников и пряников, в Тулу. Причем, так карты легли, что не в саму Тулу, а немного южнее. В местечко, что прямиком за Старым Басово. В колыбель русской классической литературы. В Ясную Поляну. Ну и что я хотел; хотел встать покорно у ворот в толстовскую усадьбу, вдохнуть полную грудь насыщенного силой и правдой морозного воздуха и жадно, но смиренно, начать читать последний роман Льва Николаевича «Воскресение». Ну а потом, уже опосля, поделиться своими психоэмоциональными чувствами, коих, наверняка бы скопилось изрядно.

Мой тульский перформанс впоследствии должен был простирнуться и до Санкт-Петербурга, где я должен был провести неделю, вслед за «тульской». Там план был примерно таким же – разделавшись с Л.Н. Толстым, я хотел приступить к «Братьям Карамазовым» (до сих пор не читал, каюсь). Причем начать так, чтобы закончить вместе с «Сапсаном», который должен был ткнуться в платформу Ленинградского вокзала в Москве одновременно с последней страницей классического труда Федора Михайловича. Ну, согласитесь, красиво же придумал? Понятно, что по реализации вопросов было много, но уж думал как-нибудь, с грехом пополам осилю, такой вот риск менеджмент. Все кончилось полным и абсолютным фиаско. И Ричардом Пауэрсом.

Подвело здоровье. В подробности сильно погружаться не буду. У нас же тут литературный сайт, а не медицинский. Скажу только, что проблемы начались уже на пути в Тулу, были связаны с некоторыми органами чувств и, скажем так, сильно мешали дышать насыщенным воздухом, да и вообще – много проводить времени на улице (и дышать). До усадьбы я тоже не дошел, понять, что там стряслось со Львом Николаевичем не вышло. Читать тоже было невозможно трудно; на работу-то сил хватало ровно столько, чтобы вечером жалобно хрипеть в подушку, засыпая. В поезде до Москвы попробовал попробовать Басинского («Лев Толстой: Бегство из рая»), но там была такая скукота и ничегонепроисходимье, что я молниеносно сдался. Оспаривать высокую оценку книги, правда, не буду. Вероятнее всего, вместе с телом недужил и разум. Поэтому, скажем так, свой тульский жизненный этап я предпочту подзабыть. Мой первый литературный перформанс очутился в безвременном хиатусе.

В Петербург я уже ехал другим человеком. Скажем так, в моем теле появилось новое, условно лишнее отверстие, но по большей части от скверны я начал избавляться. Сил на это правда уходило достаточно много, поэтому брать еще на свою душу «Братьев Карамазовых» я уже не осмелился. Да и вообще. Хотелось так красиво и изящно завершить 2023 год, порадовать и себя, и вас небольшим интеллектуальным танцем. Но, по сути, получилось только выжить. Тоже в каком-то смысле достижение, но не самое амбициозное. Но, именно сидя в Сапсане уже на обратной дороге из Петербурга в Москву (мне запретили летать на самолетах – и я полюбил поезда с новой невиданной силой), я понял, что нужно отпустить. Смысл пытаться успеть на вечеринку, на которую тебя не позвали. Все эти Ясные Поляны, Петербурги, великие романы, красивое завершение года. Не заканчивай красиво – красиво начинай *вдали завыл волк*

Именно поэтому, полностью признав свое поражение со всеми эти перформансами-инсталляциями, я решил спокойно, тихо и чинно взяться за текст, который, как оказалось, я ждал так долго, что про него забыл. Монументальная Overstory Ричарда Пауэрса, за которую он получил все возможные премии, кроме, кажется, Нобелевской. И сразу давайте, чтобы дальше не возвращаться – как вам название «Верхний ярус» для Overstory? Хорошее? Это роман про деревья, да. Я, честно говоря, так и не разобрался. Сам лучше вроде придумал, но уже занято, да и вообще слишком неточно – «Бесконечная история». Просто «Верхний ярус» - наоборот как-то локально, мелковато что ли, слишком уж «про деревья». В общем, как говорят переводчики, непереводимая игра слов. Кстати, внутри Overstory (я буду ее так называть, извините, мне дико не нравится «Верхний ярус») есть в серединке еще одна игра слов, связанная со словом «bewilderment» (замешательство), удостоенная даже отдельной сноски. Ирония в том, что именно так называется второй (хронологически первый) переведенный на русский язык роман Пауэрса. Интересно, переводчик Кудрявцев, увидев это слово, написал в телегу переводчице Осояну? Мол, как лучше? А она такая – оп, смотри. И сноска готова. Наверняка, конечно, такого не было, ну это я так. Давайте дальше.

Overstory еще очень долгое время занимала место той самой книги, которую обязательно нужно прочитать на английском. Ну вот не знаю, почему я так ее воспринимал. Могу только сказать, что до нее такой книгой был The Terror Дэна Симмонса (на русском прочитан дважды), а после, вот недавно заменил – первый за 13 лет роман Бретта Истона Эллиса The Shards. Если вам интересно, что общего у всех этих произведений, то в целом – ничего. Разве что Вавилонская башня. И обратите внимание, и башню не достроили, и Эллиса невозможно читать. И тут либо углублять англо-саксонские лингвистические знания, либо ждать у моря погоды. С Пауэрсом – странное чудо, дождались. Сначала вон «Замешательство», а теперь и та самая, долгожданная – Overstory. Давайте же уже перейдем к ней, а то что мы все вокруг до около.

Когда ты начинаешь читать эту книгу, то сразу происходит ряд занимательных вещей. Во-первых, всю первую часть романа происходит очень знакомая магия. Тут и структура, да и в целом композиция – как будто наш любимый Дэвид Митчелл решил на старости лет написать не просто опус магнум, а что-то совершенно фантастическое по размаху и сложности. Заоблачный атлас (хорошая шутка же?). И вот, кстати, еще один вопрос в пустоту – сдюжил бы автор «Облачного атласа» и «Литературного призрака» с таким ассамбляжем? Вопрос, конечно, параллельной вселенной; в этой вселенной - один Пауэрс не долетел до дома с аэрофотоснимками, второй, наш - начал ваять совсем другой узор. Но об этом чуть позже, есть еще одно маленькое, но важное замечание.

Во время чтения Overstory постоянно что-то чудится, постоянно что-то кажется. Вот вроде бы Митчелл, мы уже поняли, да. Затем, что это? «Люди среди деревьев» Ханьи Янагихары (кстати, а как было бы дерзко на русский перевести Overstory так же? Нет? Ну ладно.). А все же потом еще почувствовали «Тайную историю» Донны Тартт? А случайно не в тех же лесах очутилась Патриция Вестерфорд в конце второй части, что и Пип из «Безгрешности» Джонатана Франзена? В целом, ответ на все вопросы – нет. Всей этой связи не существует. Во всяком случае не существует так явно. Но, да, по какому-то стечению обстоятельств (и при должном желании) Пауэрса можно каталогизировать хоть к современным американским классикам, хоть к полусумасшедшим экоактивистам, которые считают выбросы углекислого газа от авиаперелётов Тэйлор Свифт. Здесь хватает и того, и того. Но как это часто бывает с дегтем и медом: первого достаточно одной ложки на всю бочку. А ложек тут далеко не одна.

Как будто бы и сам Пауэрс до конца не понимает кто он и что он делает: до Overstory он был вполне себе признанным и большим романистом, но тут как будто расщепление, как и авторское, так и литературное. Авторское - потому что произведение иногда, правда, превращается в философский манифест немного сумасшедшего активиста. Литературное – тоже интересно: первая часть книги «Корни» целиком и первая половина части второй «Крона» написаны на грани с гениальностью (еще раз обратите, какие фамилии абзацем выше я перечисляю в качестве референсов – хоть и после болезни, но я в добром здравии), вместе с тем, вторая часть (второй части) «Кроны» и заключительная, третья часть романа, «Семена» - ох, далеко не каждый редактор дочитал бы до конца не то, что главы, а абзаца.

И вот правда, как так? Все первые девять глав (это первая часть Overstory), заявляющих героев небольшими обособленными историями, написаны как будто нас ждёт новый «Облачный атлас». Не только из-за условной схожести формы, но ещё и по таланту. Отдельно можно отметить истории Николаса Хёла и Патриции Вестерфорд, которые делают с читателем самое страшное, что только могут – обещают самую выдающуюся литературу. Да и вообще, первая треть книги проносится упряжкой единорогов, которые копытцами сыпят золотцем. Ну понятно, да, я предвзят, потому что сколько раз я поднимал глаза на полку с Митчеллом. Неужели литературная реинкарнация любимого писателя нашлась?

Нет. И такое «нет» безапелляционное, уверенное. Вторая часть книги, «Крона», делает то, что с одной стороны логично и понятно (смешать, но не взбалтывать), но с другой, литературной – очень уж сложно и амбициозно. И Overstory начинает, нет, не буксовать. Она начинает превращать стройный поток воды с мощным течением в водную взвесь. Фонтан литературного великолепия вдруг превращается в раздражающе пшикающий пульверизатор. И ходи теперь собирай все эти новообразовавшиеся воздушные капли в единое целое - не получается. Пауэрс устраивает тригонометрию там, где можно было обойтись столбиком. Простой сюжет о борьбе за зелёную часть планеты превращается в сложную мифологию, которая начинает этот красивый корабль немного кренить. И дело не только в том, что произведение становится тяжело читать: уж слишком много контактов, контекстов и связанных с ними философий; к тому же сюжетно оно начинает двигаться к опасной для романиста черте «чем бы все не кончилось, главное - деревья». И тут еще два важных нюанса. О них хочется сказать отдельно.

Первое. Деревья, если они, конечно, не толкиеновские, никогда не вызовут у обычного человека больше эмоций, чем существа с сознанием, неважно кто они: хорошие люди, плохие люди, инопланетяне с неизвестных планет или кролики. Ну не будет такого никогда. В жизни – можно еще предположить, особенно если противопоставлять природную красоту реально отвратительным злодейским людям. Но в динамичном искусстве - один случай на триллион (и я такого не знаю). Посему - когда ты берешь своего самого интересного персонажа и прерываешь его сюжетную арку самым что ни на есть агрессивным способом, а дальше начинаешь размышлять о деревьях – что ж, ты очень смелый автор. Чью смелость сложно спрятать даже за постмодернизм (а за него можно прятать многое, от отсутствия таланта до его переизбытка; тут, как будто, второй случай). Но нужно ли было так делать? Это вопрос.

И второе. Вот ты придумываешь сложную композицию, у тебя девять героев, свои истории, какие-то переплетаются, какие-то нет, какие-то – и вовсе намеренно обособлены. Структура, конечно, не риманова геометрия и тензорный анализ, но сложная, да. Соединить все эти сюжетные элементы – уже вызов, а как все это потом заканчивать? Открытый финал? В целом, можно, опять же, достаточно смело в наши дни, но почему нет. Но, пожалуй, чего делать не стоит - так это делать, кхе-кхе, ну как это назвать? Супероткрытый финал? Супероткрытый финал «давайте лучше опять поразмышляем о деревьях» instead внятной кульминации?

Да, худшее, что только могло случиться и что, собственно, есть в Overstory — это третья часть, «Семена». Символичная, метафоричная и слегка блаженная. Какие-то арки завершаются куце (например, Рэя и Дороти), какие-то - ещё более куцее (Мими), а какие-то Грета Тунберг может читать на своих выступлениях (Ник), что тоже, как вы понимаете, далеко не комплимент. За все это хочется отобрать у Ричарда Пауэрса Пулитцеровскую премию и потратить ее на пару лишних неразлагаемых целлофановых пакета. Потому что деревья — это здорово, но твои герои — это те же деревья, которых ты растишь без малого 700 страниц. Не ради финального экологического заявления, а потому что любишь их. Потому что как бы ты не организовывал свой текст – ты не можешь все свои конфликты, неразрешенные сюжетные перипетии в конце спрятать за пространное рассуждение о природе. Джон Леннон был тем еще эко-фанатиком, но он доигрывал каждую ноту до конца. Пауэрс же считает, что можно в самой середине выступления встать и сесть под кроной метафорического дерева. А так нельзя.

В этой книге есть красивый монолог одной из героинь про дерево, которое цветет - и сразу же погибает. Причина почти как в греческой трагедии - чтобы его тень не закрывала распространенные вокруг семена после цветения, и они имели доступ к свету. Смерть – ради жизни своего потомства. Overstory иронично делает примерно то же самое - стоит ему только толком распуститься, как оно тут же начинает чахнуть. Причем остается ощущение, что Ричард Пауэрс на каждой странице после экватора своего романа мог все сделать изящнее и лучше. То, что он сделал – теоретически тоже могло бы быть. Группа людей превращается в воинственных экоактивистов, объединенных нечто большим, чем общей идеей. Ок, проблем нет. У вас есть мессия? Хорошо. Все это могло бы быть и в жизни. Но то, что происходит потом, все эти лирические метаморфозы, философские размышления и иже с ними – Пауэрс как будто забыл какую книгу он писал и дописал совершенно другую. С точки зрения литературы — это собственноручно вырубленное молодое деревце. С Пулитцеровской премией на куцем пеньке.

И два коротких замечания напоследок, у которых существует небольшая причинно-следственная связь. Ричард Пауэрс феноменально описывает смерть. Без сарказма. Примеров в книге несколько, но вот это мне прямо запало в душу, как же это точно описано (это не влияет на сюжет, не переживайте, никаких спойлеров):

В ночь перед пятьдесят шестым днём рождения Джон просыпается в два часа и шарит рукой по кровати, словно что-то ищет. Жена спрашивает, все ли в порядке. Сжав зубы, он отвечает: "Пройдет". И умирает через восемь минут.

И собственно, второе, в чем-то подытоживающее все сказанное выше - Ричард Пауэрс, как вы можете судить по абзацу выше – очень умелый автор. Читать его порой - сплошное удовольствие. Он бывает чУток, рассеян, беспринципен, скрупулезен, смешлив, иногда даже ироничен. Какие-то фрагменты Overstory хочется перечитывать. И поэтому вдвойне обидно, что литература тут постоянно превращается в тот самый лес, который не видно за деревьями. И если вы не дендролог, который решил себя побаловать высокой литературой, а условно наоборот - мне жаль. Потенциально великий роман где-то иногда и проглядывает, но по своей сути – надежно спрятан своим автором за листвой цветущих вовсю кленов, буков, тисов и других растений. И стоило так делать?

Как это оценивать, кстати, тоже непонятно. Сначала смалодушничал и оставил без оценки. Как когда-то, помните, «Маленькую жизнь» Ханьи Янагихары. Только та книга меня ударила ножом в сердце, а здесь – хочется одновременно пожать плечами и развести руками. Лучше бы Overstory тоже пнула побольнее, а не предлагала сесть под своей философской сенью в конце, честное слово. Ну и что же? Получается, «удовлетворительно». Хотя удовлетворения, к сожалению, никакого.

Читайте хорошие книги.

Ваш CoffeeT

Ван Лун, главный герой романа, бедный китайский крестьянин, целыми днями работающий на земле. Через крайнюю нищету, голод, тяжелые трудовые будни, затопление земли, неурожаи, нашествие саранчи, вынужденное переселение во время голода, Ван Лун становиться богатым и уважаемым человеком в своем селении, который уже не работает на земле, а нанимает работников или сдает землю в наем. В последствии, всеми материальными заботами занимается его средний сын.

Роман было трудно читать. Видно сказывалась разность в культурах. Тяжело воспринималось сознание главного героя, сосредоточенного на земном труде и игнорирующего большую часть внешней жизни. От подобной узости сознания, закономерной при его жизни, он совершал поступки, утяжеляющие его жизнь.

«У него не было ни одной связной мысли, было только совершенное согласие движений в переворачивании комьев земли на солнце, земли, из которой был сделан их дом, земли, которая их кормила и создавала их богов. Земля лежала рыхлая и темная и легко распадалась под ударами их мотык. Иногда им попадался обломок кирпича или щепка. Это было неважно. Когда-то, много лет тому назад, здесь были похоронены люди, стояли дома, потом они рухнули и возвратились в землю. Так и их дома возвратятся когда-нибудь в землю, в землю же лягут и они сами. Всему свой черед на земле. Они продолжали работать, двигаясь вместе, вместе возделывая землю, безмолвные в этом совместном движении.»

Автор затрагивает множество социальных проблем, свойственных не только для Китая. Сознательно или нет, но Перл Бак показала, что одним трудом на земле, из нищеты не выберешься. Стартовая часть капитала была получена не трудовым способом.

Главной основой благосостояния и душевного равновесия Ван Луна были женщины. В первую очередь это его первая жена, которую он выкупил из рабынь «богатого дома». Отношения мужчин и женщин, описание положения женщин в обществе, это жемчужина данной книги. Без женщин этот крестьянин истощил бы себя в непосильном труде. Чувство благодарности к нему иногда приходило, но от этого, участь окружающих его женщин, намного не менялась.

У Ван Луна много недостатков. Какие могут быть требования к человеку, целыми днями занимающегося ручным тяжелым трудом? Но вот он богатеет, появляется свободное время и крестьянин, не зная чем себя занять идет в публичный дом, выбирает себе идеал для поклонения и приводит её домой в виде второй жены, одаривая её подарками, в то время как первая его жена, будучи уже изношенной и больной, обслуживает всю семью. Уже это вызывает протест в выдвижение Ван Луна в главные герои. Но в этом и есть жизнь.

Кроме любви к труду на земле, Ван Лун характеризуется приверженностью традициям, почитанием предков и родственников. Достоинством можно считать его отношение к отцу. Одновременно он кормит трех родственников-дармоедов, которые ему вредят и шантажируют. Ситуация с этими родственниками трудны для чтения своей мерзостью.

Можно понять, что отношение к детям, в Китае того времени, совсем не похожи на современные семейные отношения. В связи с высокой смертностью, их принято рожать непрерывным конвейером, над корытом и тут же продолжать работать. В голодные годы их можно продать в рабство, особенно девочек, для развлечения мужчин или съесть, чтобы не умереть с голода. Главному герою удалось избежать подобного.

На своих детей Ван Лун начинал обращать внимание только тогда, когда они создавали ему проблемы или сопротивлялись его воле. Можно сказать, что его совсем не волновала внутренняя жизнь как его жены, так и детей. Он планировал их жизнь сообразуясь со своими понятиями, но мог и отступить, если они проявляли волю, лишь бы они отстали от него. Решив их проблемы он забывал о них.

Если вас привлекло описание только малой части из жизни китайского крестьянина 20-30-х годов прошлого века, то у вас есть шанс получить удовольствие от чтения книги. Для меня, положительные характеристики Ван Луна, не перевесили недостатков общества в котором он жил. Этот крестьянин, своей жизнью, хорошо отразил общество в котором он жил.

Земля - дом, где рождаются дети; кормилица; положение в обществе; ценный капитал; рабский труд и бездонная яма - это всё что у тебя есть. Но вот в один засушливый год она не дала урожая. Начался голод, нищета, безчеловечность. А если придётся в какой-то момент бросить свою землю, что тогда? Что такое достаток и что такое нищета. Земля и ценность, и помеха.

Достаточно большое место в повествовании занимают религиозные обычаи востока и также традиции социального статуса людей. Показывается очень не за видное положение женщины того времени - рабыня, во всех смыслах этого слова.

В книге говорится о событиях, которые произошли десятки столетий тому назад, но рассказ этот довольно современная - молодёжь не ценит труд родителей, ненависть к чужому успеху, власть развращает. Ну чем не сегодняшние дни?

Крестьянская сага и это первая книга трилогии, где рассказывается о целом поколении земледельцов. Повествование неторопливо, спокойное. Здесь нет каких-то сюжетных всплесков. Но эта книга увлекательна, многогранна и колоритная своими многочисленными деталями и подробностями. Но всё же какое-то угнетающее послевкусие у книги.

Написано легко, увлекательно и жизненно. О простых будничных вещах. Хотя в книге речь о жизни китайских крестьянах, но как будто рассказывается о чём то близком и таком понятном. Это талант так писать!

Если кто-то позволяет писать себе о чужой стране, то это должно выглядеть только как «Земля» у Перл Бак. Иначе пусть даже не пытается. Казалось бы, американка пишет о простых китайских крестьянах – что за сюрреализм? А на выходе Пулитцер и Нобель. Все дело, конечно, в биографии автора. Бак первую часть жизни провела в Китае, так что это не гены и рассказы прабабушек, а настоящее понимание чужой культуры, которая стала местами роднее своей.

Ван Лун – обычный нищий крестьянин, для которого кусок мяса – непозволительная роскошь. Мать его умерла, а старик-отец может теперь только есть и спать. Ван Луну нужно жениться. Но кто пойдет за него? Рабыня из богатого дома. Так начинается семейная сага о простой крестьянской семье, добившейся успеха.

Я всё пытаюсь понять, в чём секрет Перл Бак. Наверное, в сочетании экзотичности китайской истории и простой подачи, так свойственной американским писателям ее поколения. Прописные истины в заморских декорациях, а оторваться невозможно. Ни одного симпатичного персонажа, но почему-то всех жалко. Вроде бы чисто муравьиная возня, чувства только через действия. Да и какие чувства у максимально приземленных людей, выросших в таких условиях, с молоком матери впитавших в себя запрет даже на мысль о том, что они люди или, упаси бог, личности. Мелко и невнятно, а с другой стороны только добавляет наглядности.

Только американские классики начала прошлого века умели писать легко и увлекательно, оставляя шлейфом тянущиеся новые знания о человеческой натуре и даже чужой культуре. За это я их и люблю, классиков-американцев. По-моему, в достойности Бак Нобеля ни у кого и сомнений возникнуть не может. «Земля» явно стоит всех полученных наград. И даже больше.

Роман о жизни одного мужчины

Он жил землей: он поливал ее своим потом и исторгал из нее зерно…

Это очень европейская книга про азиатских крестьян. Европейская потому что написана скупо, лаконично, без излишков и аллюзий, без любования и тонких восточных штук. Молодой крестьянин Ван Лун просыпается в день своей свадьбы, тщательно готовится, тратит последние монеты на праздничный обед и цирюльника. Крестьянин настолько беден, что может позволить взять себе в жены только рабыню. Но ему повезло. Девушка хоть и не красива, но без уродства. Она станет для него опорой, помощником, рабыней, матерью его сыновей. В горе и в радости. Весьма печальная книга. Феминисткам противопоказана.

Одно радует, что на фоне другого героя, про которого я читала параллельно в романе «Обрыв», Ван Лун полностью отдается сначала своим потребностям, потом воплощению желаний, любовной страсти, земле, деньгам и так одно сменяется другим, а потом еще раз по кругу. Автор не дает герою собственных мыслей, а значит и сожалений. Конечно тому, кто вышел из земли, чьи корни там, такому трудяге нет дела до тонких интриг или чужих печалей, тем более женских. В собственном доме Ван Лун, став землевладельцем, только и мечтает, что о покое. Он строг, но сговорчив. Стоит сыну или жене попросить – он почти сразу соглашается, тем более, если это как-то связано с уважением или с его личным спокойствием, как я уже сказала.

О женщинах в романе написано и много и мало. Как уже отметили читатели: девочек, жен в китайской культуре ни во что не ставили. Особенно в бедных семьях. Да и в богатых тоже. Хорошо, если есть приданное – отдал в дом жениха в четырнадцать лет и забыл навечно. Только изредка возникает образ прекрасных красных губ или маленьких ножек. Сложнее пришлось первой жене. Ее невероятно жалко. Но не мужское это дело переживать о трудностях жены. Тем более, если молчит.

корни, чтобы принести плод, должны глубоко врасти в землю

Был в романе такой момент, когда мне казалось (и даже хотелось) что удача покарает главного героя. Вероятно все еще будет во второй части «Сыновья». Не даром же богатый дом пал, но автор возвратила туда Ван Луна. Корни его слишком слабы, а отец не давал им укрепиться, заботясь о собственных слабостях. Показательным является и то, что у наследников главного героя и имен-то не было – старший сын, средний сын, младший сын, бедная дурочка и вторая дочь.

Один технический момент мне очень портил впечатление. По всему тексту используется глагол «итти». Возможно у книги старый перевод с «ятями», но издание же новое. Может кто-нибудь мне объяснит.

Мне книга определенно понравилась, она прочиталась буквально на одном дыхании! Причем примечательно, что американскому автору удалось создать настолько достоверную историческую картину Китая! Во время прочтения меня не покидало ощущение, что роман написан китайским писателем.
Роман не зря носит название "Земля" он весь буквально пропитан любовью к земле. Крестьянин Ван Лун буквально боготворит землю, она и его кормилец, и смысл жизни, и вообще сама жизнь для него. Даже добившись богатства и благополучия все равно на заре жизни Ван Луна тянет к земле. Такая любовь к земле просто поражает.
История описывает жизнь бедного крестьянина Ван Луна с молодости и до глубокой старости. И несмотря на то, что в центре повествования просто жизнь крестьянина и его семьи, оно очень увлекательно! Женитьба на рабыне О Лан, дети, голод и путешествие в город, попытки выжить и прокормить свою семью, накопление богатств и покупка земли, сделавшие Ван Луна в последствие зажиточным, увлечение продажной девкой и вторая жена. Много чего будет в жизни этого семейства. Читать об этой было очень интересно. Сюжет держал постоянно.
Перл Бак просто отлично показала китайский менталитет, быт и традиции того времени. Поражало конечно отношение к женщинам и родившимся девочкам. Очень жаль было первую жену О Лан, бедная женщина, некрасивая, но полностью отдавшая себя мужу. И хотя вроде бы Ван Лун и не был к ней особо жесток, но при этом она была глубоко несчастна. Хотя в определенных моментах, особенно в конце ее пути было видно, что Ван Лун очень ей дорожит. Кстати мне очень понравилось и отношение Ван Луна к своей первой дочке, несчастной глупой девочке. Несмотря на отношение в принципе к девочкам в Китае того времени, а особенно к ущербным девочкам, Ван Лун заботился и пекся о ней до самого конца и это вызывало к нему особую симпатию.
В общем, очень проникновенный роман! Я понимаю почему автор получила за него такое признание не только во всем мире, но и что немаловажно признание самих китайцев. Очень рекомендую к прочтению!

От паремий параноиков - к пинчоновскому панегирику! Не будет преувеличением сказать, что "Радуга тяготения" является наиболее сложносочиненным и замысловатым произведением, прочитанным мною со времен "Улисса". Сравнение с Джойсом тут отнюдь не случайно, напротив, это общее место в данном случае. Полифонический роман-гигант, вобравший в себя больше, чем вообще можно вместить, сверхсложный и изменчивый авторский стиль, разрывающий плоть реальности аки Самсон пасть одному фонтану под Питером. Однако есть и отличия: там где Джойс концентрирует все в малозначащих бытовых событиях одного дня, становясь таким образом творцом нового мира, Пинчон берет мир уже готовый и обширный, наполненный ревущими историческими событиями. Вместо уютного мещанского Дублина - бомбы, падающие на Лондон, и скитания по руинам послевоенной Европы. Вместо созерцательности и рефлексии - деловитость подпольщика и контрабандиста. Странные и тревожные вещи происходят за занавесом привычной жизни. Весь мир превращен в гигантскую стратегическую игру, и люди в ней - пешки, и война не есть конец, она лишь начало этой игры. Все гуще и гуще становится мгла паранойи вокруг главного героя... И при этом все гуще и гуще растут перепутанные строительные леса вокруг этой вавилонской башни, этого восхитительного романа.

Что абсолютного нового принес Пинчон в литературу на мой взгляд - так это небывалое и беспрецедентное по своему масштабу взаимодействие точных наук с художественным, литературным текстом. Пожалуй, это первая в моей жизни книга, в которой мне пригодилось физико-математическое образование для того, чтобы пробиться через лихозакрученные метафоры. Да что там, в тексте даже уравнения встречаются. Еще из неожиданного - в книге довольно широко представлена русская тема, и, представьте себе, при этом нет никакой клюквы.

"Радуга тяготения" - это, конечно, безусловный шедевр. Я мог бы бесконечно долго расхваливать эту книгу, рекламировать отдельные сценки - порнографическо-техноложеские лимерики, описания английских конфеток в качестве боевых отравляющих веществ, детальное изложение устройства немецких ракет, смакование наркотиков и сексуальных извращений, тревогу и отчаяние изгоя между трех армий летом 1945 года, слабопредсказуемый и параноидально-шизофренический сюжет... Но вы ведь уже и сами поняли, что к чему, верно? Must read.

«При чтении "Радуги" — как и любой другой книги — лучше пользоваться мозгом, глазами, ушами и носом. Остальное опционально».
Максим Немцов

Акт первый. Абсолютно Правдивые Сведения О Романе Пинчона (с разоблачением)

Всем известно, что «Радугу Тяготения» сложно читать. Увесистый том, сопровождаемый десятками путеводителей, комментариев, комментариев к комментариям и разборов полётов – разумеется, противоречащих друг другу. Неясная конструкция – то ли петляющая, то ли кольцевая, то ли чёрт его знает какая. Чехарда со временем и местом действия, чехарда с высоким и низким стилем, чехарда даже с точками зрения: не дочитав главу, нельзя быть уверенным в том, что же в ней произошло (окей, и дочитав, тоже не стоит). Наконец, знаменитые четыре сотни персонажей, главных и второстепенных, реальных и выдуманных, людей и леммингов: Пират Апереткин и белокожая Катье; Свиневич и Его Изумительный Осьминог Григорий (отличное название для группы, между прочим); Джеймс Максвелл со своим демоном и Фридрих Кекуле со своим бензольным змеем, и это не считая множества упомянутых, но не поименованных. В общем, запутаться, бросить, плюнуть и продолжить существовать без Пинчона, как и раньше существовали – при необходимости с ленцой вворачивая в разговор какую-нибудь нелепость вроде «ну читал я этого вашего американского пелевина. Ничего особенного»).

Хорошая новость: прожить без Пинчона действительно можно. Более того, поразительная часть населения Земли делает это постоянно и не особо страдает. Есть много других книг, чтение которых не требует таких усилий. Тех же, кого возмущает вопиющая нелёгкость чтения («Очень общо и непонятно!» – кричал один известный ценитель искусства), переадресуем к встречному вопросу самого автора – заданного по поводу другой книги, но не в этом суть: Why should things be easy to understand?

Тем более что сложность Пинчона не бессмысленная и не всеобъемлющая. Да, плотность его текста чрезвычайна, и по диагонали в переполненном метро его пролистать не выйдет – но покажите мне хорошую книгу, в которую не стоит вчитываться? Да, придётся поначалу выписывать имена героев и чертить схемы связей между ними (правда, пользуясь такой стратегией до конца, рискуешь оказаться с нелепой прической у огромной стены с хаотичными обрывочными заметками, как герой триллера из девяностых). Да, лучшая стратегия после прочтения первых, скажем, пятидесяти страниц – закрыть книгу и начать заново, уже в пойманном темпе и не отвлекаясь на мелочи. В том-то и соль: сложность «Радуги» провоцирует на то, чтобы читать её внимательно, а если не хочется – мир полон значительно более доступных удовольствий.

Зато тех, кто не испугается и заберётся в роман по самое не балуйся, ждут удивительные открытия. Во-первых, оказывается, что Пинчон пишет не только хорошим, но и нормальным человеческим языком. Он виртуозно жонглирует казалось бы несовместимыми элементами, и каждую возможность использует до предела: грязный и похотливый секс у него будет грязным и похотливым (а не брезгливо-скучным, как у большинства «мастеров» этого дела), комедийные реминисценции – смешными, а порой поэтичность будет уносить в такие вершины, что вопрос «учился ли Пинчон у Набокова» перестанет иметь смысл: какая разница, если ткнув в любую страницу, начнёшь читаешь что-нибудь такое:

На прудике негр — прибыл из Лондона, катается на коньках, невероятный, как зуав, скользит на лезвиях, высокий и горделивый, словно рожден для них и льда, не для пустыни. Городские детишки бросаются перед негром врассыпную, и все равно слишком близко — всякий раз, когда он разворачивается, щеки их обжигает изогнутый кильватер ледяной крошки.

Или:

Улицы этого утра уже стучат вблизи и вдали под деревянными подметками гражданских. Вверху на ветру копошатся чайки, скользят, легкие, бок о бок, крылья развешаны недвижно, то и дело слегка пожимают плечами, только чтоб набрать высоту.

Боюсь себе представить, как же хорош оригинал, но даже по переводу можно учить писателей складывать слова в предложения.

Ну и да: Пинчон исключительно, гомерически, оглушительно остроумен. И здесь уже выдержки тем более не помогут – ничто так не портит хорошую шутку, как скомканный пересказ. Верьте на слово и читайте сами.

Интерлюдия.

На телеэкране прыгают с ужимками бодрые The Klaxons, призывая отправиться с ними в бесконечность, на заднем плане тихонечко мямлит что-то про Ангела Притяжения Лори Андерсон. Впрочем, ну их, давайте лучше о книге.

Акт второй. Попытка Связного Анализа (Абсолютно Провальная)

Было бы здорово сделать вот какую вещь: собрать в одном месте нескольких человек, только что прочитавших «Радугу», и заставить пересказать сюжет. Поначалу хор будет более или менее стройным: Вторая Мировая, Фау-2, Ленитроп и его (воображаемые?) женщины… но чем дальше, тем больше будут расходиться голоса, распадаясь на полную какофонию: все бесчисленные сюжеты романа охватить взглядом с одного раза невозможно, но охватить нужно – и потому каждый читатель будет выбирать для себя те, что особенно по нему прошлись, неизбежно упуская из виду прочие; складывать в единую картину то, что никак не складывается. И вот в этом-то, кажется, одна из главных характеристик «Радуги».

Ракеты ракетами, а книга, кажется, всё-таки о паранойе, параноиках – и, конечно же, теориях заговора. Не зря на исходе второго действия на заднем плане пробегают, среди прочих, агенты Аллена Даллеса – того самого, кому самые неизобретательные из любителей conspiracy приписывают Зловещий План Вырождения России.

А каким ещё может быть главный мотив книги, чей мир настолько даже не кислотен, но натуралистичен до абсурда? Пинчон выкручивает до предела ручки контраста и насыщенности, доводит ситуации до абсурда, диалоги – до афористичности, насыщает пейзаж деталями, заставляет героев то и дело разыгрывать сценки с песнями, плясками и охотой на гигантского кракена. Неудивительно, что ни одного полностью вменяемого персонажа в книге нет: плотность текста провоцирует их на психоз. Их мир – это крысиный король из средневековых легенд; сюжеты, картины, места и люди пытаются с писком разбежаться в стороны, но вместе с тем крепко связаны хвостами.

Умберто Эко как-то заметил, что мы предпочитаем структурно воспринимать жизнь как «Трёх Мушкетёров», в то время как она куда больше похожа на «Улисса» (вот, кстати, вопрос: можно ли описать ощущения от Пинчона, не сославшись на Джойса? У меня всё-таки не вышло, простите). И паранойя всех и каждого в «Радуге» – это как раз доведённая до предела попытка найти связь в бессвязном, направить энтропию в созидательное русло, разложить по полочкам и ящичкам заведомо необъятный хаос. Потому что альтернатива этой паранойе – смирение с тем, что мир неподконтролен разуму («Паранойя утешительна — фанатична, если угодно, — пускай, однако есть ведь и антипаранойя, когда ничто ни с чем не связано — немногие из нас способны терпеть такое подолгу»). И вот они балансируют на тонком лезвии между диктатом рассудка и диктатом безумия, и, разумеется, то и дело не удерживаются, валясь пачками в бездну.

Но почему «они»? Пинчон вводит читателя в повествование не ради позёрского взлома четвертой стены; он (я, вы) – не только полноценный участник представления, но главное действующее лицо, которому суждено прорываться сквозь ткань разнородную текста суровой нитью, сшивая её в повествование.

Впрочем, возвращаясь к хору голосов – это лишь моё видение безусловно знакового романа. Если вы прочли его по-другому, это значит лишь одно: вы тоже попались на крючок ТРП, вы тоже сыграли по его правилам, теперь вы тоже персонаж его романа. Поздравляю.

Эпилог

Проанализировать эту махину у меня, разумеется, не получилось (хотел бы я посмотреть на того, кто с размаха без труда сможет разложить её по полочкам), пересказывать – и вовсе занятие для клинических идиотов, но хочется поделиться своей любимой сюжетной линией из всей книги, благо она вся целиком умещается в одну, пусть и несколько обширную, цитату:

В «Белом явлении» есть, знаете ли, один давний шиз, который считает, будто он-то и есть Вторая мировая война. Не выписывает газет, отказывается слушать радио, но все равно — в тот день, когда началась высадка в Нормандии, температура у него отчего-то подскочила до 40°. Теперь же, когда клещи с востока и запада продолжают медленно рефлекторно сжиматься, он говорит, что в разум его вторгается тьма, об истощении «я» говорит… Правда, наступление Рундштедта его несколько взбодрило, эдак вдохновило…
　　— Прекрасный рождественский подарок, — признался он ординатору своей палаты, — время рожденья, время новых начал. — Когда бы ни падали ракеты — те, что слышны, — он улыбается, отправляется мерить шагами палату, слезы вот-вот брызнут из уголков веселых глаз, он захвачен чертовски высоким тонусом, который не может не подбадривать собратьев-пациентов. Дни его сочтены. Ему суждено умереть в День победы в Европе.

Если честно, книга меня потрясла. Своей любовью к земле крестьянин Ван-Лун поет ей гимн! Она для него означает в жизни все! Недаром в период голода он был готов продать дочь, долго мучился. И как же был рад, когда не потребовалось жертвовать дочерью во имя земли. Но все равно на протяжении всей жизни земля для него значила больше всего, больше жены, больше детей.

Поразило его отношение к жене. Прожив всю жизнь с бывшей рабыней, молчаливой, трудолюбивой женщиной, вместе с которой к нему постепенно пришло богатство, лишь в конце ее жизни он сумел оценить. И то, как она вставала рядом с ним в поле, и как берегла немудреное хозяйство, как была проста и наивна. Между тем крестьянину и задуматься об этом было некогда.

Труд от зари до зари. Тяжелый, но любимый. Верность земле — верность своей исконной сути. Всю жизнь Ван-Лун считал, что только она может воспитать человека и все ему дать. Он очень надеялся увидеть это в своих сыновьях. Но они повзрослели, выучились и стали совсем чужими людьми. Не только ему, но и друг другу. И если средний был бережливым и расчетливым, то старший попал под влияние жены и бросался деньгами. Конечно же, они не могли понять друг друга. А самый младший поступил удивительнее всех. Ушел из дома, чтобы воевать. Если учесть, что действие книги происходит в конце XIX века, то это невообразимо.

Китай очень хорошо описан автором. С его патриархальными устоями, с его почитанием старших. Даже дядю и его семью, не желавших работать, Ван-Лун не смел прогнать.

Очень понравилась стилистика романа. Не могу не отметить, что читалось легко и в тоже время казалось, что рассказчик из Китая, а не американский писатель. Здорово написано