Цитаты

Европе впервые за все время своего существования удалось достичь мирного политсоюза; инцидентом без прецедента уже вовсю пользовались, гармонизируя кривую сбыта бананов. На Среднем Востоке все так же плохо, как и всегда, да вот только война с фундаментализмом Манфреда не интересует. А в Сан-Диего нейрон за нейроном, начиная с ганглиев стоматогастрической нервной системы, ученые выгружают лангустов в киберпространство; в Белизе жгут генно-модифицированные шоколадные деревья, а в Грузии – книги. НАСА до сих пор не может отправить человека на Луну. В России, с еще более значительным, чем прежде, преимуществом, на выборах победили коммунисты, а в Китае тем временем множатся лихорадочные слухи о неотвратимой реинкарнации Мао – уж в новом-то обличье Вождь спасет всех от последствий катастрофы, произошедшей в «Трех Ущельях». Минюст США, как передают бизнес-сводки, грубейше попирает права «детей Билла»..

Старшие расы уже превратили мультивселенную в мильфей альтернатив. Сол тщательно отслеживал нужный временной поток сквозь дымку вероятностей, пока первые люди вернулись в прошлое своей планеты. Звезды, складывающиеся в знакомые созвездия, оповестили Сола, что с появлением он промахнулся всего-то на пару сотен тысяч лет. Он отправился в путь по матрицам измерений, на каждом уровне приближаясь к временному потоку той вселенной, куда хотел попасть.
Соломон Гурски висел над вращающейся планетой. Цивилизации рождались и приходили в упадок, империи расширялись и рушились.

Он постулировал полностью детерминированные степени свободы по шкале Планка с квантовыми состояниями, соответствующими классам эквивалентности, содержащим много различных возможных конфигураций. Более того, все обычные квантовые состояния на атомных уровнях будут сложными суперпозициями тех изначальных состояний, что позволят ему обходить неравенства Белла.

Господь так задумал: если хочешь, чтобы исполнилось заветное желание, надо отказаться от своей сути. Надо ее полностью забыть. В стеганом спальном мешке у костра, в укромной долине, овеянной ароматом кактусовых цветов, мужчина по имени Соломон Гурски проснулся от внезапного озноба. Ночь. Тьма. Звезды пустыни наполовину завершили свой круг. Окруженный камнями костер догорел до потрескивающих красных углей: ночные ароматы околдовали проснувшегося. Мотыльки тихонько порхали в поисках нектара. Сол Гурски всеми пятью чувствами впитывал свой мир.
«Я жив, – подумал он. – Я здесь. Снова».

По дороге домой я вспоминал слепого детектива Макса Каррадоса и зрячего капитана Горацио Хорнблоуэра, а еще — Томаса Гора, слепого сенатора из Оклахомы. В детстве он мечтал стать сенатором, читал «Бюллетень Конгресса», вступил в дискуссионный клуб, организовал жизнь так, чтобы добиться поставленной цели. И добился. Такие мечты мне знакомы, равно как и мстительные подростковые сны наяву. Всю свою юность я хотел стать математиком. И вот, пожалуйста, результат. Значит, мечты сбываются, значит, то, о чем мечтаешь, когда-нибудь становится явью.
Впрочем, отсюда следует, что мечтать нужно о чем-то возможном. Однако предугадать, возможно то, о чем ты грезишь, или нет, нельзя. И даже если человек знает, что мечтает о возможном, это еще не гарантирует успешного осуществления задуманного.

… Гортензия умудрялась произнести какую-нибудь гадость всякий раз, когда требовалось что-нибудь сказать. Кроме того, я заметил, что она ни разу не повторилась. Любой человек может быть неприятным, но её творческие способности в данной области время от времени вызывали у меня извращенное желание встретить её очередное заявление аплодисментами.

Их робот оказался таким же блестящим и уверенным в себе, как и сама Гортензия. Отполированный до зеркального блеска и ни капельки не похожий на Родни. <…> Двигался он совершенно бесшумно и постоянно возникал у меня за спиной так неожиданно, что я пару раз чуть не заработал себе инфаркт.
Что ещё хуже, Дилэнси привез с собой своего семилетнего сына Лероя. Да, он мой внук, <…> но должен признать, что, если засунуть Лероя в бетономешалку, он станет намного лучше.

Крис осталась разыскивать туфли. Их нигде не было.

- Очень занята. Много обуви, - извинялась девушка-японка, словно подражая манере, в которой не так давно изъяснялся мистер Окефеноки. – Не кража. Ложный захват.

- Ложный захват, - бубнила сотрудница. – Мои - ваши. – Она сбросила с ног гэта примерно тридцать четвертого размера.

- Ваши – не мои. Мои – тридцать восемь, - ответила ей в тон Крис.

- Вчера вечером вы рассказывали нам о своей жене. – Крис посмотрела ему прямо в глаза. К её удивлению, пришелец перестал кивать. – И вы загрустили, да?

- Да, - торжественно произнёс он. – Загрустил.

- Вам хотелось говорить с ней, быть с ней вместе. – Крис обняла себя руками, демонстрируя близость.

- Да, быть с ней в месте… В театре… Чтобы наши средства брились в партере…

- Что? – поперхнулась Крис.

- Театр, мы сидим в месте, в партере, кресла, кресла, и наши средства… - размечтался Оки.

- Кресла… Кресла… То есть – ряд? Ряд кресел? Рядом? – осенило Крис. – Чтобы ваши сердца бились рядом?

- Да, брились рядом… - Лицо Оки сморщилось, как печёное яблоко.