Истории

Когда я читала эту книгу, сквозь меня прямо проходил и прорастал расизм... По большей части чужой, но местами и воспоминания о зародышах собственного... Наверное, это правильно, когда разные народы стремятся сохранить собственную идентичность, подчеркнуть непохожесть на других. Но мы знаем, какой тяжестью оборачиваются её крайние формы...
Когда моему сыну исполнилось полтора года, я пошла учиться, и была вынуждена на полдня взять ему няню. Забавным оказалось то, что эта няня была мулатка, девушка, приехавшая из небольшого северного городка и не поступившая в вуз... Мы очень быстро нашли с ней общий язык, она легко поладила с моим весьма компанейским сыном, которому в мое отсутствие особенно важно было много читать вслух и весело гулять в скверике. Она очень развлекала нас забавными историями об их совместных прогулках: идет как-то с коляской - перед ней замирает совершенно изумленный дядечка средних лет, который спрашивает: "Отец-то - белый?" (Надо сказать, что в юном возрасте мой сын был золотистым блондином) Олеся отвечает: "Белый!" Мужчина: "Ничего себе!" А она смеется про себя - я, конечно, могла сказать ему, что и мать тоже белая, но не стала... :)
Но я не успела почувствовать себя мисс Элизабет - свободной, довольной, безучастной... Потому что как-то раз Олеся стала рассказывать мне, какой ценой, какими физическими и моральными унижениями она заплатила за недолгую связь её матери с отцом-африканцем. Как мучили и терзали её всё детство жители - взрослые и дети - из маленького северного городка... И как мать не нашла в себе сил защитить свою девочку, не увезла её... И что африканская бабушка и вся тамошняя родня тоже с негодованием отвергли "слишком белую" внучку... И для неё - полукровки - оба расизма были совершенно реальны большую часть её жизни.
Так получилось, что недавно я два года учила африканцев. Избавляясь от неосознанных расистских предубеждений. Мы говорили с ними вполне честно. И я подумала - а может, проблема снова не в цвете кожи? Проблема в том, что люди с трудом принимают непривычное? Пытаются бороться с чужаками? В общем, боюсь, что проблема расизма, как и любой другой разобщенности, вряд ли будет легко решена... И прочитанная мной книга долго будет оставаться актуальной. :(

Увидев мою книгу, дочка спросила:
-Ого, здесь что, все умерли?
-Странно, почему ты так думаешь?
-Ну... я таким образом в учебнике по истории отмечаю, кто и когда умер.

Как-то сразу даже и не нашлась, что ответить)

Многие, кто пишет тексты - любые - будь-то школьное сочинение, обзор на фильм или пост для блога, знают, что вдохновение - это как волшебная пыльца, как энергетик для мозга, как джекпот идей. Это когда ты не выжимаешь из себя слова по буквам, а оказываешься в сверкающем водопаде безупречно согласованных между собой предложений.

Не знаю у кого как, а моё вдохновение очень обидчивое и своевольное. Я могу неделями приманивать его различными ритуалами (и иногда они даже срабатывают), но самые яркие наши встречи происходили спонтанно и заставали меня врасплох. Наученная горьким опытом, я приспособилась - нет, не ловить. Подчиняться. Если ее светлость решила ко мне заглянуть, я хватаю ручку и покорно записываю всё, что она милостиво принесла в этот раз независимо от того, сколько на часах времени. Мои домашние уже не удивляются, если я срываюсь с кровати в 4 утра или наоборот не сплю до рассвета, а потом через час сна снова подскакиваю ради нескольких новых слов в блокноте.

Был случай, когда я так не сделала и горько пожалела. Теперь я послушный солдат, который получив приказ действовать, не рассуждая хватает карандаш и пишет.

Дело было ночью. Я прочитала «И повсюду тлеют пожары», и книга жила во мне эхом своих слов. Довольно долго я была не готова говорить о ней, но однажды между сном и явью мне приснился первый абзац отзыва на нее и он был идеальным. Идеальным. Я успела подумать - да, это то, что надо, с этой ниточки можно раскрутить весь остальной текст. И уснула. Блин, я уснула! Стоит ли говорить, что утром из этого абзаца я не помнила ровным счетом ничего, осталась только горечь от потери чего-то важного и нужного мне. Потом я много недель не могла начать этот текст. Все попытки казались жалкими по сравнению с той упущенной идеей. В итоге отзыв всё-таки появился, но урок я усвоила хорошо: лови момент, а блокнот и карандаш держи рядом с кроватью.

Только вчера я дочитала эту удивительно грустную, но прекрасную книгу. Я не плакала, хотя была на грани этого. Я думала... думала, думала, думала... О том, как же страшно умирать в 16-17 лет. О том, как родителям больно терять детей. О том, как умирающим страшно покидать этот привычный для них мир. А еще о том, кому же приходится тяжелее, тем, кто уходит или тем, кто остается?
Сегодняшний день начался для меня в 5:45 утра. С телефонного звонка, маминых рыданий и хриплого голоса-приговора: Дедушка умер! Знаете, я не заплакала, я окаменела. Заключенная в коконе этого одеревенения и тошноты я сидела не двигаясь, слыша как мама рыдает в соседней комнате. Я не могла ей помочь и не могла утешить.
Да, ему было вовсе не 17 лет. Да, он не болел раком. Но старость и болезни совершенно измучили его. Не знаю, каков был его диагноз, но в животе у него стояла трубка. Больше года назад он сломал ногу, кость так и не срослась. На костылях он ходить так и не научился, постоянно падал, в одно из таких падений очень сильно повредил себе руку. Он был весь - сплошная боль. не представляю, как он терпел все это. От того, что он постоянно лежал в легких начала скапливаться жидкость, последние месяцы он постоянно кашлял, дышать ему было тяжело. Наверное, он бы смог понять Хейзел.
На почве всевозможных болячек он очень изменился. Из самого хорошего, самого любимого дедушки превратился в озлобленного ворчуна, который постоянно ругался и сквернословил, его мучили галлюцинации. Видеть его таким было выше моих сил, так что навещать их я перестала. О чем сейчас очень жалею.
Сегодня же, сидя рядом с гробом, глядя на эту неподвижную, будто восковую куклу, фигуру я плакала. Я плакала по тому дедушке, который строил мне "колодец" из кубиков, который рассказывал мне забавные сказки и угощал конфетами. Я плакала по его узловатым рукам и бровям, которые вечно торчали во все стороны. Я не вспоминала о том, чужом деде, в которого он превратился. А еще мне было жаль живых. Жаль бабушку, которая осталась в доме одна. Жаль маму и тетку. Мои будущие дети никогда не узнают его и мне очень жаль.
Я хочу верить, что теперь ему хорошо. Его ничего не тревожит и ничего у него не болит. Но я хотела бы, чтобы он был жив. И он бы тоже этого хотел. мы все прекрасно знали, что ему остается совсем немного, но смерть никогда не приходит вовремя, она объявляется внезапно и каждый ее приход становится неожиданным.
24 марта ему бы исполнилось 90 лет...

Дедуля, я люблю тебя! Прости, что не смогла сказать тебе этого раньше...

Когда моему старшему сыну исполнилось 2 года, а мне пришло время выходить на работу, в нашем доме появилась Света. Это была уже немолодая женщина, всю жизнь проработавшая воспитателем в детском саду. Четыре года она работала няней в нашей семье. Сказать, что Света стала членом семьи, наверно, было бы преувеличением, но она стала такой родной, домашней, а мой сын был от няни вообще в восторге.

Как много она смогла дать моему малышу! Света не только за ним "сиотрела", но и обучала его, занималась с ним, развивала, водила на различные кружки. Мы с мужем не могли уделять ребенку должного внимания из-за занятости на работе, да и просто в силу молодости, хотелось охватить все и сразу. Но я знала, что у нас есть Света, а поэтому мой ребенок будет накормлен и ухожен, и это давало сил делать карьеру, вести активный образ жизни.

Сейчас моему сыну 8 лет, он ученик математического лицея, отлично учится. Но для меня это не главное. Недавно учительница моего сына сказала мне, что мой малыш ребенок от Бога, что его доброта, открытость и радость огромны, и что за много лет работы в школе на ее памяти до него у нее был всего один такой ребенок.
Я вышла из школы и подумала: "Светочка, спасибо тебе за то, что ты у нас была, ведь то, что мой сын стал таким, какой он есть сейчас, во многом твоя заслуга".

В настоящий момент, читая книгу "Прислуга" я невольно вспоминаю нашу Свету и мне стало очень интересно, а что она думала о нас, как она к нам относилась. И мне вспомнился один случай. Как-то раз муж не смог дозвониться на мой телефон и позвонил на телефон Светы. Света в это время ушла на прогулку с ребенком, а свой сотовый забыла дома. Когда раздался звонок мужа, простенький дисплей няниного телефона высветил "Хозяин". Если честно, было немного не по себе. И я невольно подумала, что мы для нее значим гораздо меньше, нежели она для нас...

Моему младшему сыну скоро исполнится 2 года. Я не спешу выходить на работу, теперь понимаю, что карьера никуда не денется. Я воспитываю ребенка сама и даю ему то, что в силу молодости и глупости не смогла дать старшему сыну. Я не знаю, почему, но новую няню нанимать я больше не хочу, я хочу сама воспитать ребенка, уж теперь то я понимаю, что только добротой, огромным терпением и безграничной любовью можно воспитать хорошего человека.

Мы с мужем ехали автостопом с Кавказа в Москву. Ни Кавказа, ни Москвы мы до того не видели – вообще ничего не видели. Свадьба, если это странное алкогольное недоразумение можно так назвать, была две недели назад. Денег, которые мы нашкребли по всем сусекам, хватило бы на полтора похода в Макдональдс. Зато у нас было много любви, свободного времени и дури в башке.

Где-то на Кубани мы тормознули старый раздолбанный КамАЗ, за рулем которого сидел дядя Сережа – жилистый, мутный тип в темных очках и с кучей наколок. Как ни странно, дядя Сережа оказался не бывшим зеком, а простым, очень душевным мужиком, и свою национальную принадлежность определял не иначе как «казак».

Он вез в Подмосковье полный кузов какого-то облицовочного камня, которого полно на Кавказе. Бедный КамАзик под таким весов скрипел, кряхтел, и плелся, как черепаха. Так что до Москвы мы ехали три дня. Все это время дядя Сережа нас за свой счет кормил, поил пивом, и жаловался на гулящую жену. Редкой доброты мужик.

Путь наш лежал в очередное Марьино или Иваново, откуда повыселяли всех местных бабулек (даже боюсь думать куда), и теперь застраивали заново дворцами для богатеев. Подмосковье – это красотень неимоверная: хвойные леса, березовые рощи, озера, цветы по пояс и кузнечики в палец. Коренным бабулям там жить, конечно, не полагается. Посреди всего этого великолепия в одночасье возводилось не меньше пятидесяти роскошных хоромов с колоннами, фонтанами, и всем, на что хватило фантазии у нуворишей.

А строили, само собой, таджики. И камень, который мы привезли, разгружали они же. Дело это долгое, не мешки с соломой пербрасывать, так что нам ничего не оставалось, как несколько часов ждать, когда сможем отправиться дальше. И куда ни глянь - десятки, сотни замученных, грязных рабочих на диком солнцепеке. Не люди, а муравьи, безликая рабочая сила.

Скажу честно: к таджикам, а также к узбекам, армянам, айзерам и прочим гостям из Средней Азии, я особой любви не питаю. А вот они к нашим девушкам – очень даже наоборот. Можете представить, какой очаровательной нимфеткой я была после двух тысяч километров трассы, но засаленные патлы и джинсы никого не смущали. Возможно, впервые за несколько месяцев они видели вживую представительницу женского пола.

Мне там находиться было не просто страшно и неприятно. Это было реально небезопасно. Мужчины со всех сторон строили мне глазки, улюлюкали на своем языке, шутили и плотоядно хихикали. Я старалась не смотреть им в глаза, и не обращать внимания на свисты. Любоваться живописными окрестностями я пошла вместе с мужем, а муж пошел вместе с ножом – большим и заточенным. А когда мои попутчики удалились пополнить запасы еды, меня закрыли наглухо в КамАЗе, дабы не вышло коллективного братания народов.

Но были там не только рабочие, а и некоторые хозяева. В какой-то момент у нас закончилась вода, и мы долго мучились от жажды. А потом мой супруг увидел во дворе резиновый шланг, из которого текла тонкая струйка водопроводной воды, орошая какие-то беспонтовые кусты. Муж подошел и по-свойски начал прихлебывать.

Через несколько секунд перед ним вырос эдакий самодовольный плантатор в белых шортах:

- Эй, ты что, падла, делаешь? Тебе кто разрешил?!

Повторюсь: никто не обрывал клубнику с грядки, не трусил яблоки, а всего лишь пил воду, которая и так выливалась на землю. Абсурдность ситуации была так велика, что муж не нашелся даже, что ответить. Лицо хозяина тоже приняло задумчивое выражение – ведь перед ним была явно славянская светлоглазая физиономия.

- А ты вообще кто такой?
- А я это… мы с водителем.
Лицо «плантатора» вмиг подобрело и разгладилось.
- Так бы и сказал, что ты с водилой. Пей, сколько хочешь, - и, равнодушно махнув рукой, белые шорты удалились гавкать на кого-то ещё.

А если бы мой муж был рабочим и проливал семь потов, строя его коттедж, и таская камни для его дорожки к бассейну, мог бы и места лишиться. За глоток воды. Водопроводной.

Когда к вечеру кузов был наконец разгружен, мы двинулись в путь. Чтобы добраться на трассу, нужно было ехать окольным путем, вокруг всей стройки. И там мы увидели это. Я глазам своим не поверила. Я думала, такого на свете не бывает. Ну, разве что в «Рабыне Изауре». Где-то в странах четвертого мира, которых не видно на карте.

Рядом с царским коттеджным поселком расположился другой, попроще, без розовых кустов и фонтанов. Там жили рабочие. Это не дома, даже не хижины и не хибары. Это малюсенькие, буквально метр на два, сооружения, слепленные из всех подручных материалов. Доски, куски фанеры, пластиковые бутылки, рваное тряпье. Сараи для скота по сравнению с этим - хоромы. Как это все держалось, и как там можно жить, одному богу известно. Нельзя там жить. Никто не заслуживает такой жизни.

Я не стала любить таджиков. Я не борюсь за их права. Я так же нервно вздрагиваю, услышав знакомое улюлюкание. Но, если меня спросят, кто из увиденных мною на той стройке - настоящее животное, я знаю, что ответить.

В некоторых рецензиях я уже немало писал о своем диагнозе, повседневной жизни, лечении, встречавшихся на моем пути врачах и пациентах с подобными проблемами.

Посмотрев фильм , прочитав книгу, я осознал, насколько мне близка эта история по личным причинам. Постараюсь не загружать читателей медицинскими подробностями и, надеюсь, не увижу в комментариях множество сочувствующих реплик. Это просто мысли, которыми мне хочется поделиться именно после данного произведения. Возможно, кому-то они даже покажутся интересными.

Итак, большую часть своей жизни я провожу в комнате. Да, в обычной комнате просторной городской трешки. И мне нравится этот мир, я действительно люблю его, хотя кто-то может и не поверить в мою искренность. Попробую привести несколько аргументов для скептиков.

В моей комнате есть всё для интересной, увлекательной жизни: интернет, благодаря которому можно находить массу интересных людей по всему миру, не выходя из дома, получать высшее образование, смотреть кино и слушать музыку. Есть книжки, которые как ничто другое помогают справляться с одиночеством и погружаться в другую реальность, И, наконец, есть родительская любовь, как и у Джека. Есть постоянная помощь, моральная и физическая, которая не позволяет чувствовать себя заключенным внутри этого пространства. То есть, я виду к тому, что мне никогда особо сильно не мечталось о другой жизни, об иной степени свободы, ну прямо как герою Комнаты. Конечно, наши ситуации с Джеком слишком разные, их глупо сравнивать, но и общего у нас, безусловно, много. В конце концов, мальчик долгое время не знал о существовании мира за пределами комнаты, соответственно, он его и не хотел. Конечно, я раз в неделю стабильно выхожу погулять и поиграть в интеллектуальные игры, пообщаться с людьми живьем, по праздникам встречаюсь с друзьями, раз в месяц обсуждаю книги в клубе. То есть в моем случае нельзя говорить о социальной и когнитивной депривации.

И всё же меня очень раздражает, когда я выхожу на улицу, чтобы бесцельно по ней бродить. Хотя вроде как надо смотреть на окружающей мир, наслаждаться солнцем, воздухом и водой, которые, как известно, являются нашими лучшими друзьями. Мою интровертированную личность бесят такие прогулки. Даже когда общаюсь с хорошими, приятными и уважаемыми мною людьми, то мне гораздо приятнее находиться в замкнутом помещении, чем на улице.

А теперь самая сложная, медицинская часть истории. Когда мне было 17, я принял серьезное решение – лечь на операционный стол, чтобы наконец устранить проблемы, мешающие более активному , самостоятельному движению.
За 5 этапов, на которые были потрачены 4 года жизни, лучшие хирурги страны в нашей узкой области сделали всё возможное, учитывая мой нестандартный возраст и несколько осложнений, которые вылезли в процессе хирургических вмешательств в организм. К докторам у меня вообще никаких претензий, всё ими обещанное было достигнуто, даже неважно, какой ценой.

Что касается психологии, процессов в голове, то здесь не всё так просто. Когда 3 года назад была сделана последняя операция, завершен процесс восстановления, то пришло осознание довольно сложного факта: у меня нет особого желания менять стереотипы движения, выходить из зоны комфорта, врываться в такой огромный окружающий мир. Гипотетическая свобода, которую можно обрести при определенном количестве усилий с моей стороны, уже не кажется таким лакомым кусочком, коим она представлялась при первой встрече с оперирующим доктором. Мне хорошо в собственном мире, в моей комнате, в кресле на колесиках, которое заменяет личный автомобиль, извините уж за черный юмор.

Вот этот выход из зоны комфорта после долгих лет уютной, привычной жизни – невероятно сложный процесс. Я стараюсь хоть иногда использовать результат лечения, безусловно. Из философских соображений, из уважения к родителям, которые старались не меньше меня на этом пути, из-за осознания того, что при отсутствии движения общее состояние может ухудшаться, но заставлять себя двигаться очень и очень сложно.

Велико было моё удивление, когда, встретившись в июле 2015 со вторым оперирующим хирургом, услышал от него вопрос: стоило ли всё это делать? Чтобы глубже вникнуть в смысл вопроса, нужно рассказать немного о личности доктора. Это прекрасный, добрый и отзывчивый человек, отличный специалист своего дела, который ещё молод, который режет пациентов не ради денег, а ради результата, ради помощи. На середине хирургической карьеры он задумался над тем, стоит ли оперировать взрослых пациентов со сложными формами нашего диагноза, если опыт наблюдения показывает, что они в большинстве случаев так и не включаются в подвижный образ жизни, даже после удачного лечения. Доктор рассказал, что в Европе таких больных оперируют только в том случае, если они даже не в состоянии сесть в коляску.

Мой ответ его не удивил. Он сказал, что так говорят большинство больных: «понимаю, что при более раннем начале оперативного лечения результат был бы лучше, психологические последствия не столь тяжелы, но всё же плюсов больше, чем минусов.» В конце я ему сказал, что ,как хирург, он сделал всё и даже больше, ему не стоит придаваться мрачным мыслям. Дальше медицина, по сути, бессильна и в дело вступает только психология больного.

Поэтому я очень хорошо понимаю Джека. Осознаю, насколько тяжело ему было включаться в новый мир, ощущать кайф обретенной свободы, которая и свободой- то уже не казалась. Еще пара примеров из личной жизни. Когда после всех операций я полноценно смог опереться на обе ноги, то буквально испугался своего истинного роста. Совсем не ожидал, что я настолько высокий))) Страх этот прошел довольно быстро, кстати)

Другой пример: мой сосед по больничной палате, которому делали сложнейшую операцию на тазобедренном суставе, долгое время не давал маме выбросить огромную гипсовую повязку, в которой провел полгода жизни… На жаргоне пациентов она называется корыто или домик. Так вот этот парень, который всего на пару лет младше меня, хотел, чтобы «домик» был рядом с его кроватью, когда он спал… Ну, эту же функцию играл в жизни Джека ковёр…

Поэтому я сочувствую Джеку, но, в тоже время, восхищаюсь его мамой, которая рискнула так вовремя сделать сыну «психологическую операцию», ведь детская психика намного пластичнее взрослой, как и говорил доктор Клей.

Уверен, что в плане психологического восприятия проблемы у меня было бы сейчас всё гораздо проще, решись мы на этот шаг в 9 лет….

Я верю в то, что у Джека и его мамы всё будет хорошо. Они справятся с новыми проблемами, научаться жить заново, воплотят в жизнь список дел, ведь времени у них ещё очень много.

Люди, не бойтесь рисковать, принимать смелые решения, прыгать выше головы, ведь когда-нибудь может стать уже слишком поздно, а смелым покоряются моря, как известно!

П.С. повторяю ещё раз, в этой истории я не пытаюсь вызвать сожаление читателей. Мне нравится моя жизнь, моя комната, я к ней привык, но, возможно, мои рассуждения кого-то вдохновят на решительные действия, на кардинальные изменения в жизни. Как, собственно, и сама книга Эммы Донохью. Моя рецензия на Комнату здесь https://www.livelib.ru/review/699415

Проверяю условия рекламной акции по продвижению фильма «Марсианин», звоню партнерам, чтобы узнать, будут ли, кроме поездки на киностудию и других главных призов, какие-то поощрительные призы.
Коллеги в один голос подсказывают: Изолента! Много изоленты!

Чувствую, что чтение романа становится неизбежным.

Говорить о случившемся всегда тяжело, особенно если это связано с утратой, с горем. И действительно, горе нас не меняет, а раскрывает наши чувства и эмоции и помогает адаптироваться к реальности и жить дальше.

Изначально, попав в ситуацию связанную с горем человек испытывает ШОК и все процессы (физические, психические) происходящие с человеком словно путаются внутри, таким образом человек словно попадает в яму, из которой он должен выбраться.

Наверное не секрет, что проживая горе человек проходит 5 основных стадий (см. рисинок здесь.), но никто не говорит о том, что между ними человек проживает большое количество других чувств и эмоций и о том, что могут быть откаты в рамках этих стадий.

Попав в яму горя, конечно человек не будет разумно проходить все стадии, не потому что не хочет, а потому что в это время его психика сосредоточена на другой потребности.

Конечно, человек не должен оставаться один и проживание горя-это не про «выплакать» его, это путь с помощью и поддержкой, зачастую длительный.

Если человек остаётся в яме, то там включаются другие процессы и адаптация становится искаженной, но это уже другая история.

Все ментального здоровья.

«Виноваты звезды» Джон Грин

Apple TV+ официально утвердил актерский состав своего сериала "Пачинко", главную роль в котором исполнит корейская суперзвезда Ли Мин Хо. Это экранизация одноименного романа Ли Мин Чжин, который был переведён на русский язык под названием «Дорога в тысячу ли» издательством «Аркадия». Это пронзительная и печальная семейная сага охватывает огромный промежуток времени начиная с 1910-го, тяжелейшего периода в жизни корейского народа, когда Корея была оккупирована Японией, вплоть до 1945-го, и заканчивая 1989-ым годом, когда военные дни остались позади, но презрительное отношение к корейцам никуда не исчезло. На страницах масштабного романа разворачиваются судьбы членов одной семьи, показан путь от самых низов, когда героям приходилось влачить жалкое существование, и до высшего круга, когда для внука устраиваются роскошные вечеринки и героям не нужно подсчитывать каждую копейку, заботясь о завтрашнем дне.

Ли Мин Хо сыграет персонажа по имени Хансу, торговца, связанного с организованной преступностью, который заводит романтические отношения с далеко идущими последствиями для всей истории сериала.
Чин Ха («Программисты», «Личная жизнь») сыграет Соломона, амбициозного и обаятельного молодого человека, которому придется считаться с прошлым своей семьи.
Анна Савай («Форсаж 9», «Ниндзя-убийца», «Гири/Хадзи») сыграет Наоми, опытную женщину в мире больших финансов, где доминируют мужчины.
Ким Мин Ха сыграет юную Сонджу, героическую девушку, которая прокладывает свой собственный путь в чужой для нее стране.
Содзи Араи («Кобра Кай», «Наследие», ««Суши girl») сыграет Мосадзу, преданного отца и успешного бизнесмена, заботящегося о будущем своего сына.
Кахо Минами («Ангельская пыль», «Дом Х», «О, Люси!») сыграет Эцуко, независимую женщину, которая жаждет воссоединиться со своей дочерью.

Производство сериала начнется 26 октября и будет состоять из восьми эпизодов. История будет рассказана на корейском, японском и английском языках. Сценаристом «Пачинко» выступит Су Хью, режиссерами, которые снимут каждый по четыре серии — Когонада и Джастин Чон, а Ли Мин Чжин станет исполнительным продюсером сериала.

P.S. Если честно, не представляю себе в роли Хансу Ли Мин Хо, мне он кажется слишком изнеженным для этой роли. Но поживем-увидим

И вспыхнет пламя, да взорвется кран с кипятком )))

Дело было вчера ночью....
Села читать вторую книгу госпожи Коллинз... Как и в прошлый раз(читайте предыдущую историю) я не могу оторваться, и всё тут, хотя в этот раз не забывая краем глаза посматривать на часы, но это мало помогает. Знаю, что уже глубокая ночь, но бросить не могу...
До хожу до страницы, где Китнисс, Финник и др. убегают от тумана и капель кислоты, которые прожигают им кожу, и где-то через минуты 3 вздрагиваю от слишком громкого скрежета, который с грохотом разрывает тишину... Понять ничего не могу. Громкое тарахтение идёт из ванной комнаты. Вскакиваю, несусь туда, включаю свет и "ёлки ж мои зеленые!!!!". Кипяток бьет фонтаном во все стороны. Подбегаю, пытаюсь закрутить кран - бесполезно, капли кипятка приземляются на руки, плечи, ноги: "Ай, больно же!!!!". И тут же отскакиваю.
Наконец, до моего мозга доходит, что надо перекрыть воду, несусь в туалет и закручиваю вентиль. Уффф....
Потом ещё долго собираю воду с пола в ванной и коридоре, куда та успела доползти... Наливаю себе чай, жую булочки и начинаю понимать, что книга спасла меня от ремонта квартиры этажом ниже... А потом продолжая читать, чувствую, что попала в 3D версию, дойдя до строчки, где ладони и ноги Китнисс жжет от попавших на них капель кислоты. Смотрю на свои руки, недовольно шиплю: "Блин, как же я тебя понимаю".

Все, что вызвала у меня эта история двух подростков - подробно описано вот в этой моей рецензии.
http://www.livelib.ru/review/421934

Но эта книга побудила меня написать и свою историю. И даже не одну, а три в одной.
История 1 О заколках, резинках и киндерах...
Складывается к сожалению так, что почти у каждого человека есть кто-то знакомый (или близкий), переживший рак. Или умерший от рака, что чаще... У меня тоже есть. Близкий друг моей семьи потерял дочь. Эта семилетняя девочка Наташа, которую я помню очень смутно (мне тогда было два, я больше помню ее киндеры, многие из которых остались в итоге у меня, чем ее саму) умерла от лейкимии. А я была ребенком - вздорным и своенравным. У меня были красивые разноцветные резинки и заколки, которые я ни в какую не хотела ей давать. Интересно, понимай я тогда, что она одной ногой в могиле, дала бы я ей эти заколки? Конечно дала бы. "Раковый бонус", как говорят Хейзел и Гас. Не вовремя сданное домашнее задание, принятое без штрафов, права, полученные после не совсем удачного инструктажа, "последнее желание умирающего" на деньги благотворительного фонда... или вот разноцветные заколки и резинки для волос, которых у Наташи за год (или около того) ремиссии поприбавилось. Мне было тогда два года. Сейчас двадцать. Я и не вспомнила бы об этой истории, если бы мама однажды не рассказала мне. Но теперь мне кажется, я это помню. И сожалею о своей даже не жадности, а упрямстве.
В свои семь лет она еще точно была ангелом, хоть и кричала старшей ( и слава богу, здоровой) сестре, когда они ссорились из-за... соленых помидор и огурцов:

Нет! Ешь свои огурцы, а это мои помидоры!

И кстати, многие дети из родителей там веревки вьют. Пусть, многие из них не до конца понимают, что умирают и просто балуются, прося: купи то, купи это". И родители покупают, потому, что они как раз-таки сознают то, что Хейзел называет "побочным эффектом умирания"...
А вот Наташа от своих родителей ничего не хотела. Ничего, кроме киндер-сюрпризов, которые они потом раздавали знакомым...
Кстати, ее родители остались вместе, хотя такое горе многих разделяяет, а ее старшая сестра выросла, сейчас она замужем и растит двух сыновей....

История вторая Разумное, доброе, вечное

Ее звали Лариса Дмитриевна. Она преподавала в нашем лицее, где я училась в 9-11 классах, русский язык и литературу. Она называла меня "бриллиантом" и пророчила мне писательскую славу. Она мечтала, что я выиграю областную олимпиаду по русскому языку и литературе.... в 9 классе у меня это не получилось, я заняла второе место на городском этапе. В 10 я готовилась куда активнее... но в декабре Ларису Дмитриевну положили в онкологическую больницу. Подготовку к олимпиаде я продолжала с ее знакомым преподавателем. Лариса Дмитриевна нам периодически звонила. Я не могла ее подвести. Я выиграла городской этап, а на областном заняла второе место (первое не присуждалось). Это был наш триумф. Она позвонила мне счастливая, и сказала:

Когда я выйду из больницы, мы с тобой обязательно отметим твою победу в кафе. И маму ивою возьмем с собой

.
Но из больницы она так и не вышла... Рак съел ее изнутри за считанные месяцы, меньше, чем за год.
А ведь это именно она, впервые увидев меня и мои награды за участие в творческих конкурсах и предметных олимпиадах, сказала "Нам такие дети нужны, обязательно к нам поступайте...", а на ее похоронах многие ученики ее класса плакали, осознавая, что это они, жестоко и нещадно мотавшие ей нервы, возможно, спровоцировали спящую болезнь...
Этот человек сыграл очень важную роль в моей жизни. Она одна из первых посторонних, оценивших мой творческий талант...
У нее остались муж и взрослые дети, у которых давно есть свои семьи.

История 3 О самом сильном человеке, которого я знала.

Ульяна, ты это уже не прочтешь, но это о тебе. Как и новелла. Как и тот стих в сентябре 2011, когда ты умерла. Как та книга, которую не знаю, решусь ли написать. Прости, что откладываю это. Но это, как Афганистан, как терроризм, как Великая Отечественная - тема, к которой надо быть морально готовой. Пока я пишу другое. Но может быть когда-то...
Ей было 35, когда она умерла. За два месяца до своего 36-тилетия. Она была женой моего двоюродного брата. Заболела в 29 лет. У нее был идеальный донор. Ей даже предлагали бесплатную пересадку костного мозга в рамках эксперимента. Но она боялась не пережить операцию. Хотела быть собой, не чувствовать мир так, как ее сестра....
Шансов спастись было много. Но она умерла. Слишком поздно уже было делать операцию, когда она решилась. Это были первые похороны, на которых я присутствовала в жизни. Это было ужасно. Однажды я возможно решусь написать то, что пришло мне в голову в день ее смерти....
А была ли она сильной? Хейзел утверждает, что никто из них на самом деле не силен. Не знаю... и дай Бог, никогда не придется узнать это еще ближе, чем есть сейчас.

«В самые темные времена Господь приводит в твою жизнь лучших людей»

«Виноваты звезды» - одна из самых любимых моих книг среди подростковой литературы, которую я могу перечитывать бесконечное количество раз, и с каждым новым прочтением она нравится мне все больше. Вроде бы, сюжет избитый, который очень часто встречается во многих других произведениях, но вот Джону Грину удалось написать по-настоящему яркий, запоминающийся на долгое время роман. Теперь же, спустя два года, я решила взяться за просмотр фильма, хотя до этого уже видела его отрывками, и даже прежде чем взяться за роман, я уже знала, чем все закончится. Вчера у меня было просто подходящее настроение, и я поняла, что соскучилась по этой истории, ее героям и атмосфере, созданной Джоном Грином.

Фильм просто замечательный, режиссер Джош Бун и сценаристы, в числе которых и сам автор романа, проделали великолепную работу. К фильму придраться просто невозможно. Сюжет экранизации просто один в один с романом, огромная благодарность тем, кто работал над фильмом за то, что не испортили такую историю, не переиначили суть и смысл романа и, что самое главное, точно перенесли все важные сцены и характеры героев. Каждый диалог, сцена надолго оставляет след в душе. С одной стороны он плавный, но и не лишен динамики. Не возникает ощущения, будто фильм идет на быстрой перемотке.

Самое главное достоинство этого романа – его неординарные герои. Они не примитивные и не похожи на других героев янг-эдалта. Шейлин Вудли и Энсел Элгорт просто роскошно справились со своим ролями, они настолько харизматичны, что возникало ощущение, будто они и есть оживившие герои романа. Их игре веришь, в них нет фальши. Но Шейлин впечатлила меня чуточку больше, очень талантливая актриса, а вот Энсел иногда переигрывал, но все равно он очень понравился, я его игрой осталась довольна. Их дуэт достоин похвалы, одна из лучших кинопар. И даже Нат Вульф, несмотря на то, что его герой второстепенный и появляется лишь в двух-трех сценах, смог сделать так, что именно на его героя в эти моменты и обращаешь наибольшее внимание. А Уильям Дефо, смог сделать своего героя одновременно и отвратительным, и ранимым.

Еще хочется отметить безупречный саундтрек. Каждая песня идеально подходила к своей сцене, тем самым добавляя еще больше эмоциональности. Душевные композиции, которые затрагивают до глубины души. Благодаря этому фильму открыла для себя Эда Ширана, Charli XCX, а песни “Let me in” и “Wait” до сих пор в моем плейлисте.

Роман, как и экранизация, не шедевр, конечно, но действительно покоряет сердце. Очень добрая, милая, грустная история, не лишенная юмора и действительно умных мыслей. Она получилась жизнеутверждающей и оптимистичной. Вы будете смеяться, плакать и сопереживать героям.

Фильм, как и книга, хоть и слезливый, но далеко не из тех, что спекулируют данной проблемой. Автор специально не давит на эмоции лишь бы вышибить слезу у читателя. Он честный, и именно поэтому заставляет о многом задуматься. И безумно жаль героев, так как их жизнь закончилась, так и не начавшись, а сколько бы всего они смогли бы добиться, у них могло бы быть полное ярких моментов будущее, как бы сложилась их жизнь, если бы не рак, который никого не щадит.

Но, несмотря на то, что фильм вызвал неизгладимое впечатление, и он мне безумно понравился, тронул за душу, и, конечно же, заставил всплакнуть (правда книга больше в эмоциональном плане вывернула душу наизнанку), я вынесла для себя один урок – лучше сначала посмотреть фильм, а потом браться за книгу. И все потому что, я просто не могу во время просмотра абстрагироваться от романа и не сравнивать экранизацию и книгу между собой. Единственное, на что, я не обращаю внимание - это на внешность актёров, меня не волнует, если в книге героиня была блондинкой, а в фильме выбрали брюнетку. Сколько раз я замечала, что фильмы, которые я посмотрела перед прочтением, приходятся больше по душе, чем те, которые я посмотрела после романа. Например: «Один день», «Кэрри», «Спеши любить» и т.д. а прочитав роман, уже история казалась более развернутой и глубокой. И я редко смотрю экранизации по романам, которые уже читала, но иногда мое любопытство все-таки выигрывает, и я не удерживаюсь от просмотра, и чаще оставалась недовольной, мне всегда чего-то не хватало . Я постараюсь в будущем избавиться от своего дурацкого принципа «книгавсеравнолучше» и буду просто получать удовольствие от просмотра, а не искать к чему бы придраться, буду воспринимать экранизацию как отдельную от книги работу. А все, кто не смотрел данный фильм, очень советую - он действительно получился замечательным! Приятного просмотра!

В такие моменты жалею, что не курю.

Закрыв книгу, не думать ни о чем, чтобы успокоиться. Взобраться на кровать и долго сидеть неподвижно, вслушиваясь в мурчанье кота под боком. Когда плохо, он всегда рядом, и это спасает. Рыжему можно даже рассказать все, что думаешь о белых леди шестидесятых, насколько тебя это задевает, ведь ты тоже белая, и плевать, что у тебя нет прислуги и никогда не было и не будет, но стыд растет и становится все хуже и хуже. Вскоре становится стыдно не только за тех женщин и мужчин, но и за всех людей вцелом, которые делали, видели, знали, не решались.
Подскакиваю на кровати, срывая простынь и отношу в стирку. Целый день тружусь не покладая рук. Мою, чищу, готовлю, стираю. Посмотрите на меня! Вот она я, делаю все своими руками! Ужасно горько осознавать, что думала раньше о прислуге. Звоню маме, чтобы попросить прощенья за все не вымытое когда-то. Глупая реакция на прочтение книги.

Как же я счастлива, что не читала этой книги до поездки во Вьетнам! Отсутствие линз ужаса позволило мне увидеть страну такой, о какой мечтали ее уроженцы, герои этой книги, но им не досталось такого зрелища.

Вьетнам начался для меня в Ханое. Долгий перелет, дорога из аэропорта в центр. Автобан, а вокруг рисовые водяные поля. Посреди полей белые надгробия напоминающие пагоды. Они что? Хоронят в воду? Пригороды с узкими фасадами домов. Велосипеды с коромыслами цветов и фруктов. Велосипедисты в шляпах-конусах. Чем ближе к центру тем больше велосипедов с цветами и их всадников с конусами. Дальше лавины несущихся мопедов, их водители в масках, фартуках и перчатках. Цветы сыплются, падают в грязную жижу и побеждают ее. Цветов больше чем жижи на улицах Ханоя. Дымка от курящихся благовоний, не продохнуть, весь город в дыму. Солнцу трудно пробиться. Мы жили возле центрального озера, с островком-храмом. Люди приносят мешки с зародышами или мальками улиток, черепашек и высыпают их в озеро. Они дарят жизнь существам, помогая памяти своих усопших. Палисадники утыканы дымящимися палочками и повсюду навязчиво пахнет спа-салоном. У фасадов домов алтари с фруктами, пачками сигарет, лекарствами, игрушечными пачками банкнот. Это подношения умершим, все индивидуализировано. Деревья раскинулись стволами-ветвями не обращая внимания на то, что откровенно преграждают пути тротуаров, но пешеходы их терпеливо обходят. Живые мопеды льются по дорогам, спящие свалены возле домов и учреждений, в палисадниках и дворах. В самодельных переносных лотках-витринах болтаются вареные туши ощипанных уток. Что бы пройти хоть сколько нибудь из пункта А в пункт Б надо обходить сидящих на корточках или низких табуретках людей едящих из мисочек, или тут же моющих посуду, творя жижу, увлажняя грязный цветочный ковер Ханоя.
Таким я его помню. Но он такой не каждый день. Мы прилетели в день памяти всех умерших. Отсюда горы цветов и дым благовоний. К слову, обоняние у меня болезненно обостренное, этого удушья мне не забыть. Даже книге с запахами всех человеческих выделений и секретов не перебить его.

В Ханое можно пить чай из пиал или кофе в стаканах. Местный кофе имеет шоколадный вкус. Говорят, что кофейные зерна пропускают через пищеварительный тракт слонов - отсюда этот вкус разложившегося шоколада. Кофе по-вьетнамски это заверенный во френч прессе напиток (французское влияние), в который добавили сгущенку (советское влияние из пайков военных) и хорошо перемешали. Багеты белого хлеба это теперь вьетнамское блюдо, другого хлеба они не признают, вместо хлеба у них рис. Каждое зернышко риса это результат, награда за тяжелый труд его выращивания. Легенда гласит, что раньше боги выдавали всем вьетнамцам колобки рисовых шариков, но одна хозяйка была ленива, ничего не делала в своем доме, но не только на шарик претендовала, еще и придиралась к идеальности его формы. Его величество рис был оскорблен, решил рассыпаться и доставаться только тяжелым трудом и уже не в круглых шариках, а по зернышку. Где бы ни был ты во Вьетнаме, на севере или юге, везде движение трудящихся - на рисовых полях, в садах, на рынках, павильонах уличной еды, садовых участках, окнах домов. Лозунги на красных флагах с текстами из золотых букв кричат о труде, призывают к нему. Они не конкурируют с заветами рисового шарика- трудиться, трудиться и еще раз трудиться.

На мое восприятие повлиял дым благовоний и смена часового пояса. Для меня странно и нетипично гулять в 2 часа ночи. Я помню художественный салон с полотнами вышитого в ручную шелка. Помню, что не могла оторвать от них глаз и мне хотелось очутиться в их сюжетах. Выручал парень рикша, он целый день(или ночь) возил по будистским храмам, мимо коммунистических мемориалов. Терпеливо ждал окончания наших подвисаний в разных местах. Огромные деревья, бесконечные храмы, статуи Будды. Помню компанию старшеклассников, где девушки были одеты в национальную одежду с брюками и платьями, очень стройнящих их, и молодых людей в европейских костюмах. Видимо, они что-то отмечали и фотографировались на фоне друг друга, всю эту экзотику вокруг они не считали достойной своих фотографий. Помню рвы с рыбами, каменных черепах, стоящих на свитках и книгах. Рикша бесстрашно катил в автомобильном потоке из районов с узкими улочками- торговыми рядами в районы с широкими проспектами и вилами, где располагаются посольства. В Ханое ничего не напоминает о прошедшей войне. В витринах много нефрита с золотом, бело-синего фарфора. Хочется все это купить и увезти с собой. Городская еда пережарена, ингредиенты навалены кучками и предполагается, что все это будет ссыпано в миску с бульоном. Порезаные фрукты неестественно яркие и кажутся ядовитыми. И запах, запах!
Но Ханой это только начало. Будет еще и Дананг с небоскребами и мраморными мастерскими, у ворот которых восседают толстые улыбающиеся Будды разных мраморных цветов соседствующие с девами Мариями, Христами, разводящими руки как на Титанике, львами, разевающими пасти, а где-то и притаившимися драконами. Кулинарный Хойян, чей рынок кишит морскими гадами, пахнет дурианом, кокосом, потому что его тут трут на терку и чье богатство не поддается инвентаризации. В Хойяне я буду учиться в кулинарной школе, а любая готовка начинается с похода на рынок и выбора всего самого свежего. Моя учительница - шеф-повар знает всех торговцев, она важничает. Когда мы все купим, она заведет своих учеников в кафе-забегаловку, отдаст официанте выбранный ею ананас и что то ей прокричит. Крик будет понят, нам принесут кофе со сгущенкой и разделанные дольки ананаса посыпанные крупной солью. Ананас сочный как арбуз. Соль по-другому раскрывает его вкус. Ананас это совсем не то, что мы думаем о нем. Я научусь разделывать креветки ножницами, превращать любой продут в мелкую крошку, класть везде имбирь и рыбный соус. Роллы из рисовой бумаги станут моим заданием на экзамене. Американская супружеская пара за соседней партой будет учиться запекать рыбу разными способами. Все шутят и никто не вспоминает войну, хотя на улицах встречаются люди с печатью напалма вместо лица.

У моей учительницы лучший ресторанчик в Хойяне. Обедать и ужинать у нее приятнее чем у других. Когда она находится в заведении, работа у персонала спорится. Но стоит ей отлучиться и оставить все на мужа, скорость всего происходящего замедляется. Муж, сидя в центре ресторана, поглощен своим большим смартфоном, официанты путают заказы. Теперь, я знаю, что означает каждое замысловатое название блюда в меню из чего это и как это готовят.

В Хойяне улицы это рынок кожгалантереи и шелка. Логотипы известных брендов толи на поддельных вещах, толи на настоящих. Не разберешь и не отличишь и где тут правда не поймешь, ведь все знают, что те самые брендовые вещи шьют «где-то в Азии». Некоторые дома работают как музеи. Дом - семейная шелковая фабрика. Дом - мастерская по изготовлению фонарей. Дом - чайная лавка с залом для чайной церемонии. Музей - жилой дом зажиточных торговцев. Захожу в деревянные ворота, попадаю во внутренний двор. Вдруг, одна из деревянных стен раздвигается и оттуда выползает старушка. У нее спальное место в том, что мы назвали бы боковым шкафом-купе. В комнате висит портрет Хо Ши Мина. Бабушка охотно позирует для фотографий посетителям. Улыбается беззубым ртом. Подводит в к трюмо и показывает фотографии. На черно-белых фотографиях девушка в национальном костюме из брюк и платья, на другой - она же в военной форме. Девушка на фото кажется высокой и стройной. Старушка выглядит согнутым древним существом. Эта девушка я, поясняет жестами она, а этот дом мой…
По вечерам в Хойяне пускают зажженные фонари по воде. Хойян очень уютный, кажется, что прожил бы тут всю жизнь.

Потом будет поездка на остров Чам. Когда к нему подплываешь, он выглядит огромным холмом, созданным из пальм. На острове есть морской музей с артефактами от разбитых кораблей разных времен. На рынке тазики с морскими тварями. Я не то что не знаю их названий, я не знала что такое существует. Невыразимо приятной кажется йодовая вонь сушенной рыбы, разделанная соломкой. Купаться в бухте неприятно, вода холодная, в разводах от бензина, везде щепки и осколки кокосов, помню, что прячась от солнца под пальмами я уснула, а проснувшись, испугалась того что сплю как бездомный Робинзон.

В другой день - Мисон. Это мини версия Анкора. Много воронок от бомб, джунгли их еще не поглотили. Говорят, тут были ожесточенные бои с партизанами. На музейных информационных стендах схемы с техническим описанием уже проведенных работ и предстоящих. Французские фамилии археологов, инженеров, искусствоведов. Недалеко резиденция с храмами, усыпальницами и музыкальными повильонами, стоящими а сваях в воде. Считается, что музыка отражается от воды и становится от этого особенно прекрасной. Часто встречаются скульптуры воинов, монахов, служителей. В натуральную величину они увековечили своих прототипов, служивших в этом месте. Вглядываюсь в их лица. Один высокомерен, другой умиротворен, третий озабочен. Такими им быть вечно, американские бомбы их пощадили. Много сопок, покрытых густыми джунглями, на каждой храм. Кхмерские отличаются от вьетнамских, они как небесные сталактиты, сложены из каменного узора, шире у основания, уже ближе к небу. Гибкость изображенных фигур с браслетами на запястьях и щиколотках доведет до комплекса неполноценности даже продвинутого и сертифитированного по всем правилам йога. Некоторым, к сожалению, конечности оторвало взрывами бомб, обожгло черным напалмом не только их тела, но и все плоскости, где они размещены, но есть уцелевшие, война не прошла мимо них.

Хюе - царская резиденция размером с хороший город или маленькую страну. Он окружен высокой и толстой каменной стеной. Но внутри это дворцовый комплекс в китайском стиле. Думаю, что бы постичь это место, люди изучают информацию о нем годами. Тоже много воронок. Многие павильоны восстановлены. Бассейны с кишащими золотыми рыбками. Только здесь я поняла, что золотые рыбки «созданы на базе» обычного карпа. То же лицо и силуэт, только пышный хвост, яркий окрас и выпученные глаза. Много черно-белых фото из прошлой жизни дворца и его обитателей и фото недавней жизни «как было». После взрыва как после взрыва, маленькая страна из пагод, мостиков, драконов и водяных заводей были разрушены. Помню подкативший к вискам приступ злости - как же можно было такое бомбить? Можно было.

Чем южнее по Вьетнаму, тем больше напоминаний о войне. Часто встречаются бетонные постройки - это бункеры, уходящие корнями глубоко под землю. Они измалеваны краской, я не знаю что означают иероглифы. Говорят, много военной техники поглощено джунглями. Во Вьетнаме много хороших дорог и магистралей. Через небольшие поселки и деревни. В каждом есть школа с просторным двором. Повсюду люди возделывающие землю, что-то везущие на своих велосипедах и мопедах. Сквозь горы, над желтыми реками. Это Меконг? Не всегда, тут много других рек.

В завершении был Хошимин. Сайгон. Именно название Сайгон пишут на сувенирах. На моей футболке, купленной в Хард рок кафе гордо написано - Сайгон. Если не знать, что это Вьетнам, то город можно спутать с Парижем, если бы в нем случайно выросли пальмы и тысячу лет Париж прогревало бы жаром солнца. Широкие проспекты с угрожающими потоками мотоциклов. Пересекать шоссе можно в любом месте, лучше закрыть глаза, можно даже кричать в ужасе, мотоциклисты будут объезжать. Какие горные лыжи и прыжки с парашютом? Пересеките проспект в Сайгоне и восславьте жизнь. В парках стоят самолеты-мемориалы с красными звездами. Напоминает парки отдыха в СССР. Особняки и гостиницы с фасадами в европейском стиле, но с отделкой в азиатском изнутри. Находясь под впечатлением от Тихого американца, я нахожу тот отель. Рядом опера и на ней афиши. Большой театр гостит в Хошимине! Борис Годунов сумел добраться до этого края света! Главпочтамт. Костелы. Широкая река, небоскребы. Американское посольство. Отсюда сбегали на вертолетах… Впервые во Вьетнаме я увидела толстых людей. Несмотря на то, что в стране культ еды, приготовить и съесть можно все растущее или живущее, в любой время дня и ночи - люди поджарые и легко подвижные. В Сайгоне много западного фастфуда и много толстых людей. Сложно определить, кто здесь местный. Тут в равном количестве можно увидеть все национальности и районы, принадлежащие разным диаспорам. До меня только тут дошло, что странные тугие шарики нежно-розового цвета на зеленом стебле - это бутон лотоса. Я была уверена, что это игрушечный резиновый шарик на резиновом стебле. Лотос! Это символ страны…

Как хорошо, что я не читала той книги тогда! Я впечатлена и хочу вернуться. Я подозревала что серьезность многочисленных местных чем-то объясняется. Они не шутят, серьезны. На земле много шрамов. Это место хранит много открытий для тех, кто захочет их обнаружить. И книга эта одно из этих открытий. Но если она откроется до того, как кто-то очаруется и удивится более масштабным явлением в виде интереснейшей страны, она рискует остаться перым и единственным открытием Вьетнама.
«Сочувствующий» вызывает массу вопросов и претензий и не поспособствует любви к предмету. К любви, а значит к пониманию. Сочувствию. Но при этом книга к нему взывает. Безуспешно. В моем случае получилась только жалость и ужас от осознания масштаба человеческой жестокости, связанного с этим азарта и непонятного чувства долга всех принимающих в этой жестокости участия. У меня много вопросов… Если повезет, буду искать на них ответы, находясь по месту.

Уже полтора, а то и два года прошло с моего путешествия. Сейчас я смотрю фильм и гуглю палатку героини, ее ботинки, стучусь головой о стол, когда вижу что она взяла с собой книги и яростно показываю большой палец мужику, который помог ей выкинуть из снаряги лишнее.
Сейчас вся моя зарплата уходит на новое снаряжение, я никогда столько денег не тратила, у меня расписана каждая копейка на ближайшие пол года, и я слежу за скидками 24/7. Этим летом у меня запланирована поездка в горы на Архыз.
Но в тот, первый раз, все было иначе.
У Шерил много проблем, и она решает их очень странным способом по мнению окружающих, я читаю комментарии и понимаю, что у этих людей, нет и не было проблем, у них везде соломка, их поддерживают близкие, они как будто из другого мира.

У меня был долгий период около депрессии, я хорошо держалась потому что был зал и много физических нагрузок, а так же разгрузок. Но всему приходит предел, пришел и предел моей прочности.
Я переехала из подмосковья в Питер, у меня тряслись руки, при мне была сумка, я сидела в хостеле четыре месяца и у меня заканчивались сбережения, я ходила на тусовки, ела, смотрела телевизор и не могла сделать больше ничего.
Мне нужна была работа, мне нужно было жилье, но мое физическое и эмоциональное состояние мало, что позволяло мне сделать.
Спустя время, я поселилась у подруги, и нашла работу, до этого еще месяц пролежав глядя на потолок в углу ее комнаты.
На работе все поначалу было хорошо, я разгребала документы в архиве и меня никто не трогал - это было чудесное время передышки, но затем... Это была травля, травля взрослых разумных людей, еще одного взрослого человека.
В тот момент, когда я поняла, что это конец, я решила уехать.
Мне было наплевать куда, мне было наплевать зачем, что я делаю, что происходит.
Мне нужна была передышка, не это все, не ответственность за себя, свое будущее и нападки от начальницы, не поддержка парня, нужно было бежать, уйти оттуда, срочно, прямо сейчас.
У меня был спутник, парень, который в нашей копмании автостопщиков и походников, всегда был за любую тусу.
Мы ехали на юг, хотели покорить Эльбрус - на мне были кеды, пара футболок и легкая куртка, спальник на 0. - кто понимает, сейчас хватается за голову)
Я мало, что помню из поездки, это был кураж, я отдыхала, мы ловили машину и ехали от пункта А в пункт Б - и от меня НАКОНЕЦ то НИЧЕГО НЕ ЗАВИСЕЛО, я сидела в машине, я уже села, мне ничего не нужно решать, думать, делать, просто смотреть вдаль, на разметку и слушать водителя о том, где он был и что видел, иногда сама рассказывала, что мы уже проехали.
Я больше не была работником, рабом системы, который ты всегда что то должен - будь то работа или отношения, больше нет, я стрелочка в навигаторе и меня везет машина из пункта А в пункт Б, за окном проносится пейзаж.
Воспоминания мои начинаются спустя дней шесть, мы приезжаем в Ростов, я не спала нормально где то вторые сутки, подъезжая к городу мы нашли кауча, у которого жили два дня.
Я гуляла по Ростову, у меня не было там знакомых, целый город, по которому ты призраком гуляешь, ты не знаешь этих улиц, ни один прохожий не может подойти к тебе и что то от тебя требовать.
Я смотрела на гигантскую статую книги, центральную библиотеку, гуляла по центру, слушала музыкантов, смотрела на старую часть города, и от меня здесь ничего не зависело, я не могла ничего сделать, абсолютно, и наконец то могла отпустить свои тревоги - потому что от меня ничего нельзя было требовать я в тысячах километров от родных, друзей, бывшей работы, всех, абсолютно всех и в этом городе - меня никто не знает.
В дороге чувствуется некое отупение, или как будто вкололи обезбол, и накачали успокоительным.
В очередной раз мы сели в машину - повернулись к багажнику, а он до потолка забит оружием, сразу вспоминается Шерил, которая села в машину к незнакомцу и про себя уже сказала, что ее изнасилуют и расчленят, я тоже мельком об этом подумала, но мне было смешно, мне реально было все равно, мой предел стресса был давно пройден, моя нервная система не могла больше ничего выдать.
В итоге ребята оказались из пейнтбольного клуба, катали нас по пятигорску, мы жили у их друзей на базе отдыха три дня, мылись в нормальном душе, спали в нормальной кровати.
На Эльбрус мы не пошли, увидев уходящую щебенку в бесконечность, я решительно пошла к канатной дороге - Шерил молодец, она закупилась более менее приличным снаряжением и могла себе позволить не только поход по пустыне, но и в горы.
Я мало помню про горы, смотрю фото и.. это просто фото, многие сходив в горы, влюбляются на всю жизнь, но мы помним про мою нервную систему, она не могла позволить мне радоваться, но горы сделали иное, они смывали с меня ТЕ эмоции, тот период, слова ТЕХ людей, они это смывали, солнце выжигало не только глаза, белизна вершин обновляли меня.
Спустя неделю мотания по всем горам кавказа, мы уперлись в Архыз - там нужно было оформлять документы, но на это у меня сил уже не было, мы уехали на море, я купалась, не получала от этого никакого удовольствия, и на всю жизнь запомнила ночевку на лавке, и поняла, как много значит подушка в жизни. - реально много.
После этого, я вернулась на самолете в москву - кому интересно, мой бюджет был десять тысяч и все, мы тратили деньги на фуникулер и билет до москвы, на жилье, еду, проезд - нет.
Отсыпалась я около недели у родни, потом вернулась в питер, помаявшись там недельку, я нашла машину, которая ехала до челябинска, до этого в москве я пересеклась с другой знакомой, которая пригласила меня съездить на Сахалин.
В питере хандра стала постепенно возвращаться, меня трясло от мысли поиска новой работы - нового агрессора в виде начальника, человека, который будет угрожать моему благосостоянию.
И я уехала, снова.
Вернулась я спустя еще два месяца, видела Байкал, мы достигли острова Сахалин.
И могу сказать, что я убежала, убежала от себя, от того состояния в котором была, ветер, дорога, тяжелый рюкзак и каждый день, новый город, новый поселок вытравили из меня тот ужас в котором я жила, во время издевательств.
Сейчас спустя полтора года, я очень хорошо понимаю Дикую, глупое название конечно, рюкзак и походные ботинки не делают из городской девочки дикарку, и все же, может это "Дикая" ситуация, тот кошмар от которого мы сбежали, сбежали, что бы накопить сил и вернуться, что бы радоваться асфальту после гор, радоваться теплой постели, после слабого спальника.
Ценить то, что есть и знать, знать, что теперь всегда можно убежать, взять палатку, взять рюкзак - он теперь всегда собран и бежать со всех ног.
От проблем, от людей, от себя, от будущего, которое тебе не нравится от настоящего которое убивает в тебе все, бежать, идти, просто нести рюкзак, потом спать от усталости.
Парадокс в том, что можно и правда сбежать от себя, что бы вновь себя обрести.

Это мое фото на фоне гор с вершины Эльбруса

В мае я забралась в своих путешествиях особенно далеко - аж на Марс, где вместе с Марком Уотни занялась выживанием, колонизацией и пиратством. И попутешествовать пришлось не только с Земли на Марс и обратно, но и по Марсу проехать больше трех тысяч километров.
А кроме того, в мае получилось побывать:
в Японии Кобо Абэ - Совсем как человек
в Польше Примо Леви - Человек ли это? (только сейчас обратила внимание на созвучность названий)
в США Карл Май - Виннету
в Праге и Марракеше Лэйни Тейлор - Дочь дыма и костей
на Кольском полуострове России Варвара Леднёва - Путешествие на Кольский
в кругосветном плаванье вдоль экватора и на Антарктиде В. Санин - Вокруг света - за погодой. Новичок в Антарктиде (сборник)
в Англии Дж. Р. Р. Толкиен - Фермер Джайлс из Хэма
в США и на выдуманном острове в Карибском море Курт Воннегут - Колыбель для кошки
в Англии Кира Измайлова, Анна Орлова - Футарк. Второй атт
в США Роб Буйе - Все из-за мистера Террапта
в России Алиса Крыжовникова - Лис, два мира, полвампира
в США Стивен Кинг - Зеленая миля
на Дальнем Востоке России Николай Задорнов - Амур-батюшка
в Болгарии Николай Хайтов - Змей. Повесть-сказка
в России Виктория Ледерман - Всего одиннадцать! или Шуры-муры в пятом «Д» и Елена Клишина - Спойлеры
снова в Англии Джонатан Страуд - Пустая могила
и снова в Японии Ёко Огава - Любимое уравнение профессора

Читала книгу и невольно вспоминала, как дочь моей знакомой, после просьбы матери помочь ,почти кричала о том, что она то уж точно не будет сама мыть посуду ,на это у нее будет домработница, а с детьми будет сидеть няня! «Хорошо , что она ставит перед собой такие высокие задачи»-заметила знакомая….
Затем вспомнилась одна из учениц, дочь другой знакомой, весьма избалованная особа подросткового возраста. « Маме вечером некогда… Чем же она занимается? … Она раскладывает пасьянсы на компьютере… А как же домашнее хозяйство,?Когда она готовит обед, стирает, убирается? … У нас есть дома ПРИСЛУГА! ...Меня так поразило тогда это слово- прислуга! Я грустно пошутила:" Ничего, что я тебя не называю "Ваше величество"?
Как изменились ,однако, понятия и принципы! Мы с сестрой были, что называется, «городскими». Приезжая в деревню к бабуле, она нам спуску не давала, все что могла придумать, начиная от сбора ягод до побелки дома, все нас ,как мы тогда говорили, заставляла делать! И как же я ей теперь за это благодарна! И подруг своих вспоминаю- родители на работе, а у всех детей были домашние обязанности!
И теперь вот,дети моих ровесниц не просто не хотят «самообслуживаться» , а вообще свалить это на чужие плечи… грустно… а когда закончатся «бабы Вали» или «тёти Любы», что им делать тогда?
Откуда такое отношение к чужому труду – брошу шкурку от банана посреди улицы, плюну в лифте( в «лучшем» случае), набросаю кучу окурков и гору семечек возле лавки,( а ведь по обе стороны стоят урны). Знаете, спросила! Ответ:» на это есть дворник( уборщица), им за это деньги платят! «
Как же так вышло?!!!!

"...меня здесь не было. Я находился в концентрационном лагере Нойенгамме в Германии."

(Нойенгамм — наиболее крупный концентрационный лагерь на северо-западе Германии, в пределах городской черты Гамбурга. В этом лагере не совершались массовые убийства заключённых, это была скорее трудовая колония, куда, помимо мирных жителей с завоёванных Германией территорий пригоняли и пленных военных.)

Как-то, когда сын учился в школе, их возили в этот лагерь. Он приехал в невероятном потрясении. Лагерь был трудовой, но и ужасов того времени там тоже хватало и когда ты видишь всё своими глазами, а параллельно идут истории...,психика не выдерживает. Знаю по себе. После 8-го класса была у меня турпоездка в Латвию и мы побывали в Саласпилсе - детском лагере смерти.

Фотография рисунка узника Саласпилса: внешний вид фашистского лагеря смерти

Много узников прошло через него, но сколько там было уничтожено детей и как! До сих пор мурашки по коже только от того, что мне довелось увидеть.

"…Когда изможденные люди с больными, замученными детьми загонялись за тройную проволочную ограду концентрационного лагеря, для взрослых, но в особенности для беззащитных детей начиналось мучительное существование, насыщенное до предела тяжкими психическими и физическими истязаниями и издевательствами со стороны немцев и их прислужников. Несмотря на зимнюю стужу, привезённых детей голыми и босыми полкилометра гнали в барак, носивший наименование бани, где заставляли их мыться холодной водой. Затем таким же порядком детей, старший из которых не достигал ещё 12-ти-летнего возраста, гнали в другой барак, в котором голыми держали их на холоде по 5-6 суток. Страшный час для детей и матерей в лагере наступает тогда, когда фашисты, выстроив матерей с детьми посреди лагеря, насильно отрывают малюток от несчастных матерей… …Дети, начиная с грудного возраста, содержались немцами отдельно и строго изолированно. Дети в отдельном бараке находились в состоянии маленьких животных, лишённых даже примитивного ухода. За грудными младенцами присматривают 5-8 летние девочки. Грязь, вшивость, вспыхнувшие эпидемии кори, дизентерии, дифтерии приводили к массовой гибели детей. Немецкая охрана ежедневно в больших корзинах выносила из детского барака окоченевшие трупики погибших мучительной смертью детей. Они сбрасывались в выгребные ямы, сжигались за оградой лагеря и частично закапывались в лесу вблизи лагеря. Показания очевидцев раскрывают жуткую действительность детского барака и истинные причины массовой гибели несчастных детей. Массовую беспрерывную смертность детей вызывали те эксперименты, для которых в роли лабораторных животных использовались маленькие мученики Саласпилса. Немецкие врачи — детоубийцы с докторскими дипломами больным детям делают инъекции — впрыскивают разнообразные жидкости, вводят в прямую кишку мочу, заставляют принимать во внутрь разные средства…"

Из Акта об истреблении детей в Саласпилсском концлагере от 5 мая 1945 г.

Способы убийства узников лагеря

Данными экспертизы и свидетельскими показаниями констатируются факты следующих способов истребления людей:

* Нанесение смертельных травм тупыми твёрдыми предметами;
* Голод, который в короткий срок вызывал истощение и приводил к смерти. Наряду с этим, немало жизней унесли инфекционные заболевания;
* Отравление больных детей и взрослых мышьяком;
* Впрыскивание различных веществ (в основном — детям);
* Проведение операции без обезболивания (в том числе по ампутации конечностей);
* Частое выкачивание крови вплоть до наступления смерти (только детей);
* Применение огнестрельного оружия и массовые расстрелы;
* Пытки;
* Смерть от рваных ран, нанесённых собаками охраны, которая натравливала их на узников;
* Тяжёлый изнуряющий бесполезный труд (перенос земли с места на место), сопровождаемый избиениями;
* Тяжёлый физический труд, дополнительно сопровождаемый взятием крови (каждый раз до состояния обморока);
* Казнь через повешение;
* Смерть в душегубках — специальных газовых камерах, установленных в автомашинах («Газенвагенах»);
* Закапывание заживо в землю (показания узников, что подтверждается заключением судебно-медицинских экспертов от 12 декабря 1944 года);
* Убийство путём раздробления голов прикладами — способ, прямо предписанный инструкцией по лагерю для убийства детей «в целях экономии боеприпасов».

С того времени сохранилось кое-что, например печи ..., а рядом детские игрушки ...

Захлебнулся детский крик
И растаял словно эхо,
Горе скорбной тишиной
Проплывает над землёй,
Над тобой и надо мной.

Не несут сюда цветов,
Здесь не слышен стон набатный,
Только ветер много лет,
Заметая страшный след,
Кружит фантики конфет.

На гранитную плиту
Положи свою конфету.
Он как ты ребёнком был,
Как и ты он их любил,
Саласпилс его убил.
( "Саласпилс" — ВИА Поющие Гитары )

В 1967 г. на месте лагеря был создан Саласпилсский мемориальный комплекс.

Центральный вход в мемориальный комплекс - это огромная надломленная балка с надписью - "За этими воротами стонет земля"

Ох стонала там земля... И не только там. Нельзя такое забывать, нужно помнить, чтобы никогда не повторилось.

P.S. Когда я там была, сама ещё в общем-то ребёнком, то представляла как меня разлучают с родителями и дальше все ужасы, было страшно. А сейчас, создавая эту историю, прочувствовала её уже как мама... Это невозможно... сижу и реву...

Место, где стояла виселица.

... И выходить из зоны комфорта. Лучше попытаться, чем жалеть о упущенном шансе.

История "Саймон и программа Homo Sapiens" хорошо дает нам представление о чувствах гомосексуальных людей, их страхах и переживаниях. Конечно, стоит брать в расчёт то, что действие происходит не в странах СНГ, потому общество достаточно лояльно приняло гг и его "неформальность".
И, читая книгу, у меня были смешанные чувства.
Мой друг - гей. И я помню, насколько тяжело ему было признаться в своих чувствах друзьям, а главное - семье. И насколько неприятно ему было слышать от близких : "Эй, ты хорошо подумал? Может, всё таки девочки? Нам бы внуков." В тот день, день "каминг-аута" (как говорит Саймон), он очень переживал. Большинство его друзей - парни ( потому что учится на технической специальности) и он - единственный гомосексуал в наших кругах. Ему было безумно страшно - что, если правда лишит его всего? Что, если правда вытолкнет его из общества и изолирует, закрыв двери в круги "нормальных" людей.
Но он решился. И я горжусь им и восхищаюсь одновременно, потому что на это действительно нужна смелость. И риск оправдал себя. Хоть сначала для парней из его группы информация стала шокирующей, но спустя какое-то время "шторм" поутих и всё вернулось на круги своя. Друг нашел себе вторую половинку и, благодаря тому, что правда была раскрыта, теперь не должен прятаться и ведет абсолютно нормальный образ жизни. В этом году они, вроде, даже начали совместно жить в квартире.

На большие размышления подтолкнула мысль Саймона о программе Гомо сапиенс. Как сильно мнение окружающих вбито нам в мозг. Как сильно мы зависим от нашей эпохи. Как часто мы мыслим шаблонно, даже того не замечая. На примере Саймона - его "половинка" не обязательно должна быть светлокожей. Точно так же , как и гетеросексуальность не является "автонастройкой" человека. Что в этом мире считается нормальным? Что есть нормальность? Возможно, секрет в том, что ее просто нет. Нет нормальности. Каждый уникален, каждый особенный. И ЭТО нормально.

Я решила поделиться этой историей для тех, кто всё еще боиться самих себя, правды о себе. Пожалуйста, не бойтесь. Если вы уверенны, что это - ваше счастье, то "выходите из шкафа", сделайте каминг-аут. Устраивает ли вас настоящее? Разве не стоит попытаться?

И помни: ты никогда не одинок. НИКОГДА.

Посылаю радужные флюиды счастья,
Твоя,
Арестея

P/s: А если кто-то будет что-то говорить, из серии " это отвратительно, это аморально, это не по Божьи", просто напомни им, что в некоторых католических церквях маленьких мальчиков лишают девственности . И забей.

Я знаю, что через два дня мы будем обсуждать эту книгу на собрании НАШЕГО клуба любителей книг, но удержаться не могу... Не в моих это силах :)

Эта книга не принадлежит нашей эпохе. Она ничего общего не имеет к социальным сетям, электронным читалкам и тому времени, когда даже умные люди имеют дурацкую привычку ставить смайлики в письмах.
Эта книга из совсем другого времени. Когда люди заходили в книжные магазины, складывали зонты в специальные подставки и долго бродили между полками, задевая корешки подолами платьев. Если бы я жила в той эпохе, я бы купила сразу несколько экземпляров этой книги, тщательно упаковала бы, завязала красивыми лентами и отправилась бы на почту, помахивая зонтом-тростью. Там я оформила бы книги в бандероли, и они отправились бы к моим друзям, живущим далеко, в качестве подарков. Друзья получили бы пакет, развернули бы его, весь пропахший типографской краской и почтовой пылью, разрезали бы ленты и уселись бы в кресла, чтобы почитать. И почувствовали бы вдруг, как крепко я их люблю, как хотела бы обнять их. Потому что эта книга о любви.
Кстати, вы заметили, как отлично работала почта во времена Джулии в Англии?
Я очень люблю своих друзей, и тоже хочу писать им письма, подписывая "Твоя... люблю...".
Ах, только бы не заплакать снова :)

Аннотация обещала мне, что я буду плакать, читая книгу. Но я не заплакала ни разу.
Наверное, потому, что я ее уже пережила.

Я не знаю, как можно написать целую книгу о такой вещи, как рак. Лично я до сих пор не могу подобрать даже простых слов. Я помню, как со мной происходило почти то же самое, что происходило с Хейзл: мой любимый человек уходил прямо у меня на глазах. Помню больницу, эти вставленные внутрь трубки, даже аппарат, который дышал за него после операции. И я чертовски хорошо понимаю, почему Хейзл не хотела ходить в группу поддержки. Я не хотела об этом говорить, потому что не знала - и до сих пор не знаю - как. Я все еще ищу правильную форму для слов: "У моего близкого человека рак в четвертой стадии", но едва ли это возможно, если ты не в американском сериале или не в книге про подростков. Они просто не складываются в правильные предложения.

Наверняка каждый и так знаком с этой болезнью, и каждый третий или четвертый - не понаслышке. Я могу сказать только: я вас понимаю. Потому что единственный способ говорить о раке и о том, как с ним жить, - это написать книгу.

И черт возьми, я всю жизнь буду жалеть, жалеть больше всего на свете, что не успела сказать прощай.

Эту книгу я читала на работе. За окном мела метель. Я, чашка чая и мигающий свет остались наедине в пустой комнате. Я открыла книгу и начала читать. Ребята это было страшно. Именно в такую погоду и в такой ситуации наверное нужно читать это произведение. Призраки,страшные места,убийца скрывающийся где - то в тишине.. Домой я не шла, я бежала, постоянно оглядываясь по сторонам.! Очень сильное впечатление на меня произвела эта книга. :)

Ночью я переспал с твоим письмом.
Меня не было дома: ушёл в парк, лёг в вечерние цветы и долго лежал там с твоим письмом: оно и я тихо смотрели на звёзды. По моему лицу текли слёзы…
Я смежал ресницы, как губы тоски и слёзы наполняли глаза.
Звёзды радужно размывались и были похожи на зацветшую чернику на картинах импрессионистов.
Ощущал себя на дне голубой и холодной реки.
Все звуки и движения в мире были нежно смазаны и находились под голубым наклоном, словно почерк ребёнка.
Губы тоски приоткрывались, и, голубые глотки мира и боли, медленно глотала душа.
Звёзды очерчивались ярче и нежнее: они были похожи на округлые, блёсткие пузырьки воздуха: я словно бы медленно погружался на дно ночи, расправив руки крестом.

Со мной погружалось и твоё письмо, но ему было так комфортно тонуть, словно оно изначально было жителем бездны: бледной рыбкой, оно подплыло к руке моей, робко коснулось и пропало в глубине..
Надоело тонуть. Взял телефон и попытался дозвониться до письма, осветив его.
Твоё письмо изменяло мне в цветах с какой-то грустной, бледно-синей бабочкой: она сидела на письме и её крылья медленно дышали, почти стонали синевой.
Словно уставшие веки, они тихо двигались, читали строки.. предназначенные мне.

Почему так сложно дышать? Невозможно пошевелиться…
Словно я и правда на огромной глубине с чудовищным давлением.
Погружаюсь, погружаюсь...а дна всё нет.
В одну из наших с тобою ссор, мне снились мучительные сны: я засыпал и тонул, погружался в бездну. И так всю ночь.
На следующую ночь сон повторялся и я утром просыпался весь мокрый, рядом с подушкой глотая какой-то смятый, перелёженный воздух.
Эти сны были столь симметричны, круглы в своей идеальности, что казалось, океан, в который я погружался, поднялся куда-то высоко-высоко в сирень стратосферы, глубина темно накренилась и я словно совершал орбитальный полёт вокруг Земли: я тонул вокруг Земли, в небе, потому и не было дна, ни у океана, ни у сна.
Я мог либо улететь дальше, утонув в звёздах, либо…

Боже мой! Почему в ссоре, ревности, отъединение от любимого человека столь сильно, что похоже на неконтролируемый спуск в космической капсуле, с чудовищными перегрузками, когда вес тела, сердца, увеличивается в 8-10 раз, и ты словно оказался на далёкой и холодной планете, в несколько раз больше Земли, и каждый шаг, каждое сердцебиение, дыхание, даются с огромным трудом..
Когда мы ссоримся с тобой, мне кажется, что я, идя по вечернему парку среди людей и детского смеха, вдруг вскрикну, замру на месте, мучительно изогнувшись и запрокинув лицо к небу, и.. начну исчезать.
Вот ласточка пролетела через мою грудь… я чуть приподнялся в воздухе, возле высокого тополя.
Со стороны это было бы похоже на, что человек повесился и замер над землёй.
Какая-то женщина в очках вскрикнула бы.. закрыв руками лицо.
Но потом все изумились бы: человек над землёй просто исчезает…
Как письмо в реке намокает небом, так и тело моё намокало бы небом и первыми звёздами.

А потом, в воздухе, возле листвы и ласточек, замерло бы моё обнажённое сердцебиение, и девочка в синем платьице, державшая маму за руку, мило бы улыбнулась..
Исчезнув, я проявился бы за тысячи световых лет от тебя, родная моя, на далёкой и холодной планете.
Я бы лежал на ней и задыхался… без тебя.
Надо мной светилась бы тихая точка — солнце, я думал бы о тебе и шептал звезде что-то нежное.
Каждое моё слово приближало бы мою смерть, т.к. не было бы воздуха на той планете: в каждом моём слове навстречу тебе, был бы глоток моей души.
Любовь к тебе — больше смерти. Я бы не смог молчать. И сейчас не молчу. Это так… просто.

Тогда же, в нашу последнюю ссору мне приснилось, что не души, а, сразу — тела несчастных влюблённых, терзаемых неразделённой любовью, исчезают на земле: общается человек с друзьями, грустно улыбается и… пропал, к их ужасу.
Или едет человек на машине...и вдруг исчез, и пустая, как сон, где нет тебя, любимая, машина, врезается в дерево высокого тополя.
И вот, на грустной и тёмной планете, как листва на земле поздней осенью, проявляются люди: лежат на спине и смотрят на далёкое солнце. 
Их тела изгибаются, задыхаются..

Да, мне тогда приснилось, как я уже почти умер на той планете, уже слова любви, а, значит, и жизни моей (боже! они были гармонично, крылато равны! И почему ты этому не верила? Почему этому… не верили другие?), кончились, и в этот миг, рядом со мной проявилась ты.
Ты содрогалась в ночной сорочке, изогнув спину и разметав руки, задыхаясь и смотря на далёкую Землю.
Значит.. тебя тоже кто-то не любил на земле — пронеслось у меня в голове.
У меня уже не было слов, и слеза, как последнее тёплое слово, блеснуло на моей щеке, замерло льдинкой и разбилось навстречу тебе.
Я протянул руку к твоей руке и крепко сжал её.
Ты оглянулась, замерев на миг от изумления и печали, и, в ответ, изо всей силы и нежности сжала мою руку...

Мне так не хватает твоих касаний и слов, там… здесь, на Земле, любимая.
Почему мы отдаляемся друг от друга? Я стал для тебя чужим?
Мне стало.. холодно рядом с тобой и меня долго невозможно согреть: словно я давно умер для тебя.
В отчаянии одиночества, я научился играть с твоим молчанием… как ребёнок играет в постели с ртутью разбившегося градусника, трогая его жемчужные шарики, пальцем, закатывая их бог знает куда, дробя их, словно сердце своё.
Ты молчишь.. твоё молчание стало разрастаться, как трещинка, заполняемая тёмными водами.
Это так странно… я недавно узнал, что Тихий океан когда-то был такой же маленькой трещинкой: земля удалялась друг от друга и трещина росла, заполняясь водой.
Когда-то тихий океан можно было перешагнуть, или.. стоя по обеих его берегах — поцеловаться, в молчании.

Я подкрадываюсь к разлому и… бросаю в него разные вещи: яблоко, ручку, письма, градусник даже… сердце своё.
Забавно. В детстве я думал, что градусник вонзают человеку в грудь и кровь сердца поднимается в градуснике..
Много позже, когда мы лежали с тобой в постели и я болел, я пошутил что-то об утренней эрекции градусника у себя под футболкой, и ты, сонная, мило улыбнулась.
Почему, почему простая продавщица на рынке, мимоходом, из ничего, как цветёт сирень на заре, говорит мне нежные слова, понимает меня и желает меня понять, улыбается мне?
Поймал себя на мысли, что.. от неё я получаю больше тепла и понимания, чем от тебя.
Я стал чаще ходить на рынок.. где она торгует яблоками из Эдема.
На днях я стоял перед этой симпатичной женщиной в очках, чем-то похожей на тебя и, словно грустных клавиш, касался ненужных мне фруктов.
Внезапно, по лицу у меня пошли слёзы..
Женщина, увлечённая рассказом о своей милой и утраченной родине, не смотрела на меня, шутила со мной… а я стоял и плакал, глядя, как она кладёт на весы спелые и большие, как сердце, яблоки.
Не выдержав, я сделал шаг к ней и обнял её, заплакав в голос.
На землю из рук женщины упало что-то красное..
Ничего не понимая, она обняла меня тоже.
Люди проходили мимо и странно смотрели на нас.
Вот бы и ты тогда проходила мимо… увидев, как я тоскую по тебе.

Был дождь. Я шёл с письмом в сторону леса...парка.
Милый, милый дождь! Дождь-союзник и друг!
Он скрыл от всех мои слёзы, заслонил собой и по человечески обнял.
Это… чудесно, плакать во время дождя.
Никто не видит твоих слёз, души твоей и горя.
Словно ты… обнажённый призрак.
Посреди улицы я остановился, поднял лицо вверх, как при поцелуе, закрыл глаза и подставил губы дождю.
Я представил, что дождя нет, что это ты, тёплая, мимолётная и невесомая.. где-то рядом надо мной, как ангел, и я, высокий, впервые приподнялся на цыпочках для поцелуя и мой поцелуй.. тепло улыбнулся у тебя на губах (дождь заканчивался).

Помнишь, я однажды говорил тебе, что если я умру раньше, то приду к тебе, не верящей в загробную жизнь, нежным призраком, дав о себе знать упавшей ли книгой с полочки, постукиванием в ночи.. упавшим на пол яблоком со стола.
Прости. В тот вечер в саду.. точнее, в парке, я действительно хотел убить себя, но в последний миг мне стало невыносимо больно, что ты будешь испытывать вину из-за этого.
Но и жить я тоже не мог: ты перестала жить мной и понимать меня..
Что мне было делать? Да, ты догадалась: я просто… сошёл с ума, родная.
К этому давно всё шло: сначала, я потерял от тебя голову.. потом, сердце.
А теперь вот… разум.
Ах, вечное, мучительно-сладкое искушение: умереть на чуть-чуть, зашторить сердце и посмотреть из укрытия на то, как друзья и любимый человек к этому отнеслись… как они переживают и, кто больше, а главное — да! — сколько они будут помнить тебя.
Быть может любовь возникал на земле, а влюблённость, новый и неземной взгляд на родного человека, зародилась по ту сторону жизни?
С влюблённости начался рай… и сразу погас, темно вспыхнув адом невозможности вернуться на землю иначе, как дуновением красоты..
Ах, вот бы взять потом и выбежать из-за шторки смерти, словно это была игра в прятки, как в детстве, и сказать, обняв любимых: я живой! Всё хорошо!
А на земле уже никого нет.. идёт дождь и грустно шелестит листва в саду.

Мой план был безупречен, родная!
Я и твоё письмо, знали обо всём!
Словно дети, мы спрятались в кустах черники возле реки и сделали вид, что нас нет, что мы умерли.
У реки мы оставили нашу одежду: письмо — конверт, я — футболку и брюки.
Нас долго искали, а я и твоё письмо, улыбались в кустах, прижавшись друг к другу.
Как-то утром, когда ты ушла по делам, я и твоё письмо пробрались к тебе домой: мы решили поселиться у тебя.. призраками.
Боже, какое счастье было ступить на твоё солнечный тёплый пол!
Армстронг так не радовался, когда сделал первый шаг по луне..
Давно я не был у тебя. А тут, как странном сне, я — голый, с письмо в руке, словно с фиговым листком, у тебя дома..
Мне казалось, я иду по полу не шагами, а — сердцем.
Ах, если Армстронг хоть на 30% крался по луне, столь же невесомо и нежно, как я!

Остановился посреди комнаты, заметив крылышком взгляда, стройного голого мужчину в зеркале.. чуточку испугался.
А была бы забавная встреча.
Закрыл глаза и улыбнулся, представив, что иду по твоему милому полу, на котором не пыль — пылинки, точнее, родные телинки — частички твоей милой кожи, как нежная, спиритуалистическая листва осени существования, которую видят лишь влюблённые и поэты. Ну, ещё сумасшедшие, да.
Улыбнулся в темноте закрытых глаз и коснулся своей улыбки: так велико было счастье, хотелось удостовериться в нём.
Я представил, как на сердце моём, словно на мягкой розоватой стопе, прилипла всякая нежность, словно я по парку или по лесу шёл босоногим сердцем: то травка прилипнет, то навеки удивлённый муравей..

Вот твои милые книги, посреди парка.. то есть, леса. Чудеса..
А вот и твой шкаф. Открываю его… словно раздеваю ангела.
Шкаф обнажён и райски прекрасен: если бы я ещё чуть больше сошёл с ума, я бы мог… талантливо и страстно изменить тебе с твоим милым шкафом.
Боже! Да что мне Гумилёв с его Пьяным трамваем, когда в твоём шкафу — вся твоя нежность и запахи твои, осеннее, пёстрое буйство лиственности материи!
Сколько стран и времён в нём! И всё это — ты!
Беру твою бело-синюю блузочку… словно птица эдемская в руке.
Подбрасываю её… на миг замерла в воздухе. Чудеса!
Колоски света проросли из окна и в них, серебряными зёрнышками замерцали пылинки.. телинки.
Похоже на звёзды на заре. Какие то из этих пылинок — милые частички твоего тела, словно звёзды, населены таинственной жизнью: тобой.
Закрываю глаза и целую твоё невесомое тело, простёртое в тёплом луче…

Ты пошла в душ, я - бросился в шкаф.
Сижу в нём голый, счастливый и мёртвый, с бьющимся во все стороны света, сердцем.
Наверное, это рай безумных: я — целиком в тебе.
Весь мир пахнет тобой: тобой вечерней, утренней, ночной… тобой — вечной.
Куда не протяни руку, осязание — повсюду ты.
Даже воздух на этой эдемской планете состоит не из кислорода а из тебя: я буквально дышу тобой..

Пока ты принимаешь душ, я взял томик Перси Шелли на полочке и положил её на пол (плохой из меня призрак: мне.. жалко было уронить её, как положено. Просто топнул ногой), раскрыв на стихе — Азиола, в переводе Бальмонта, который я тебе так часто читал, мой совёнок.
В колыбели двери проснулся замок и захныкал, заворочался.
Я бросился под кровать, улыбаясь как ребёнок. Жду..
Снова захныкал ребёнок. Ты побежала к нему..
К тебе кто-то пришёл. Мужчина.
Входит в комнату, подбирает книгу и сухо кладёт её на полку.

За окном, что-то бессмысленно блоковское: ночь, улица, фонарь.
Надо мной: моя любимая занимается любовью с мужчиной, у которого такое же имя, как у меня.
Стонет, называет меня.. его, нежно-нежно, по имени.
Я в аду. Лежу обнажённый и грустный под кроватью и плачу.
Зажимаю руками рот, чтобы не разрыдаться вслух..
Боже мой! За что такие муки? За что?
Может, выбраться из под кровати, робко коснуться плеча.. нет, не его, твоего, и, сказать виновато, как в детстве: прости меня, родная, я живой и люблю тебя больше прежнего..
Разумеется, ты сойдёшь с ума, и быть может даже не от радости.
Твой мужчина.. уйдёт от тебя и мы будем жить с тобой вместе, счастливые и безумные.

Но ничего этого не будет: мне стыдно тебе сказать.. что я — живой.
Безумие, мой милый друг! Спасибо тебе!
Мысленно протянул руку к полочке, и, усилием телекинеза, сбросил книгу Шелли на пол.
Блаженная тишина надо мной… Я ощущал её, как дождь ощущают в аду, который идёт раз в сто лет, почти как орбита Плутона: он исцелял мои раны.
Твой мужчина прошептал: прости, это я плохо поставил твою книгу..
- Идиот!
Я снова напряг все свои силы: ласточка промелькнула в окне, зашелестела листва, паучок-лунатик бежит по светлому полу…
Лежу под кроватью и плачу. Стоны твои, как гвозди, вколачиваются мне в грудь.
Напрягаюсь ещё раз изо всех сил: кончики моих пальцев, светятся.
Паучок замер посреди комнаты. Слышатся постукивания… накрапывает что-то.
Снова блаженная, райская тишина надо мной.
Это моё сердце накрапывает в комнате, словно азбука Морзе с того света, выстукивая: родная моя! Я живой, живой! Я люблю тебя! 

Накрапывающее сердце, словно мурашки на коже нашего общего с тобой существования.
Ты встала с постели…
Только не заглядывай под неё, милая! Пускай он уйдёт! Я тебе потом всё расскажу!
Я не виноват.. что сошёл с ума от любви к тебе и одиночества!
Ты мне однажды сказала, что если я покончу с собой, ты меня найдёшь и убьёшь.
Мне.. больно твоей боли, а не своей: я не боюсь умереть, поверь.

Видимо, я переутомился и уснул. Проспал долго.
Сейчас снова ночь. Всё та же недописанная блоковская строка за окном..
Ты одна надо мной. Спишь..
Твоя белая ножка смешно и мило свесилась у моего лица, как лепесток, замерший невесомо, словно он падает на какой-то далёкой планете.
Тихо целую твою ножку..
Лепесток приподнялся чуть выше и замер.
Я потихонечку пишу тебе под кроватью всё это..
Ты меня должна понять. Кто любит, поймёт.
Снова отвлекаюсь. Паучок-лунатик ползёт по твоей милой ножке…
Касаюсь её словно бы на «вы», робко и нежно.

Наши письма давно стали… касаться друг друга на «вы».
А помнишь, как ты в парке под дождём впервые коснулась меня на «ты», спрятавшись под мой зонтик?
Ты дотронулась до моих пальцев на зонтике, посмотрев мне в глаза так, словно я дотронулся до твоего сердца.
Ты просто.. желала продлить это касание. Ты приняла его.
У нас в том парке.. было одно касание на двоих.
Почему же я плачу, родная? Почему письмо у меня под пальцами размывается и сквозь пол проступает трава и черника?
Слышу как течёт река где-то возле кухни. Слышу как ты проснулась среди ночи и плачешь надо мной.. в прямом и переносном смысле.
Любимая.. прости меня. Я, кажется, на самом деле, умер.
Я люблю тебя больше жизни.
Жизни уже нет, а я продолжаю любить тебя ещё больше..
Прости.