Рецензии

Безвозрастная на вид вдова (36 лет) – местное "зеркало" и чеховская Ольга Семёновна Племянникова; вечно убегающий от неё котик Басилевс и таксидермист – триада более-менее главных героев.
Появление таксидермиста уже намекает, что ничего хорошего в тексте не ожидается. Таксидермист любит цитировать поэта из Бедлама Кристофера Смарта.
А ещё тут есть почти обезличенные персонажи, которые вместе с таксидермистом опять же создают своеобразный "круг" вокруг местной Душечки. Она хороша в своей трогательности и беззащитности, но поменялись времена взаимоотношений (или в этом хотят убедить) и теперь в ком была из-за безотказности опора проявляется теперь обратное.
По крайней мере жуть как одного из близкой триады начало в социальном плане "корёжить".
Любопытно, как через пророчащий-порочащий разговор актуализировалась тема "Пиковой дамы" и Лизы (вспомнились к ней героиня Карамзина, сестра старухи-процентщицы). Имя, кстати, переводится как клятва Божия (Бог мой – клятва).
Потом дополнительно ждёт схожее с маятником-бумерангом событие.
В общей сложности: атмосфера и происходящее вокруг тревожно, символические вещи просматриваются и если на них изначально актуализировать внимание, то может быть любопытно. Не советую читать, кто плохо смерть животных переносит, пусть даже это якобы для возвышенного.
Ожидал худшего, а так на Бунинские традиции с деталями похоже.
Лучше, чем рассказ Петрушевской "Дама с собаками" (кстати, тоже чуть произведения между собой пересекаются) и "Терновник" Рубиной. Тут хоть глумления (сатиры) над главной героиней сильно не заметно, как и слома личности (якобы у неё личности изначально не было, но пусть это остаётся на совести злословия окруживших её мужчин)

КУРТКА ВОННЕГУТА
Рассказы

Драгунская Ксения Викторовна родилась в Москве, окончила сценарное отделение ВГИКа. Драматург, прозаик, автор сборников рассказов “Целоваться запрещено”, “Честные истории для взрослых и детей”, романа “Заблуждение велосипеда”, пьес “Ощущение бороды”, “Секрет русского камамбера”, “Яблочный вор”, “Пробка” и других, идущих в театрах России и стран СНГ. Пьеса “Истребление” поставлена в “Театр.doc”. Живет в Москве.

Название рассказа меня сразу заинтересовало. Во-первых, хоть я и не знакома с творчеством Курта Воннегута, я очень много про него слышала, а во-вторых, я люблю игру слов и литературные отсылки. Но, прочитав до конца данный рассказ, у меня осталось чувство незавершённости и неудовлетворённости и дело тут в том, что мне не хватило литературного багажа, чтобы полностью оценить текст. Зато теперь +1 писатель в список «Прочитать летом». Но вернёмся к началу.
Не успев начать читать рассказ, я вдруг поняла, что он закончился и начался новый. Довольно неожиданно, если учесть ещё и тот факт, что я уже настроилась на ОДИН рассказ (всё-таки премия, как-никак, вручается за один рассказ, а не за парочку и не за сборник). В итоге, это сбило настрой, я потеряла нить повествования (которая к тому же, ещё и так скоропостижно нежданно закончилась) и пришлось читать заново.
Помимо «Куртки Воннегута» существует ещё и подзаголовок, который я сразу не заметила. «Коренное население».
Язык кажется непрофессиональным, наивным, присутствуют жаргонизмы и просторечья. Сам рассказ о том, как честных жителей выгоняют с их земель, чтобы затем построить на этом месте самый большой в мире природно-развлекательный заповедник “Страна мечты”. Какая жестокая ирония, не правда ли? Людей заставляют уходить из их Дома, обещают им, что в новом месте у них будет и столько же картошки и леса с ягодами, даже кладбище перевезут. Все понимают, что это ложь. Невинные люди страдают во имя великого «котлована», который строят такие же люди, под названием «Страна мечты». Страна – она сначала себя сама поднимала, обливалась потом и кровью, хранила традиции, чтобы потом пришли люди с деньгами и сделали из неё «мечту» о какой и мечтать не смели... Но всё это слишком пафосно, есть и другая сторона, которая не терпит жалости к этим людям, ибо амбиций-то у них у многих нет, мало того, что они стоят на месте, так они даже скатываются вниз. А как может быть иначе, если деревенский мальчишка на вопрос кем он станет, когда вырастит, на полном серьёзе отвечает: “Приду с армии, выучусь на тракторе, сопьюсь и помру”. Может даже лучше было бы их переселить, может появится шанс развиться. Вот только нужно ли такое развитие, насильное? Но это не мысли главного героя или народа, скорее отражение мыслей писателя, но всё же, до самого главного каждый приходит сам.
Главный герой, чьими глазами мы и наблюдаем всё происходящее молодой парень (напомню, автор рассказа – женщина, а я никогда не верила в то, что женщина может достойным образом писать от мужского лица), один из тех, кто как раз пытается выгнать коренное население. Про свою работу он говорит, что берут не всякого. Надо, чтобы человек мог долго не выражаться, чтобы правильно произносил слово “инцидент” и мог оказать доврачебную помощь.. Да и вообще, надо всё сделать аккуратно, чтобы без инцидентов, да.
В начале он не взывает никакой симпатии, скорее даже наоборот, он недалёкий и явно глуповат, чего стоит хотя бы его мысли по поводу того, что в деревне люди живут до сих пор за счёт своего хозяйства: «Как-то они тут жили со своими печками и коровами. Лично я раньше даже не знал, что в двадцать первом веке люди так живут. Нам как-то не сообщали… Я думал, везде города, а чтобы отдохнуть — турбазы и зоны отдыха.». Грустно это. Но тут неожиданно его товарища Миху придавливает валун, который с места то было не сдвинуть. Но и тут наш рассказчик подбирает странные слова, при чём именно что подбирает, можно было бы вспомнить бедного человека Аркадия с его мучения в формировании слога, но тут не то. Тут размазанная камнем голова, как помидор: «Как помидор, как помидор, точно, вот!!!». Далее смерти следуют одна за другой, какое-то общее отравление и погибают-то только приезжие «завоеватели». И совершенно непонятно откуда напасть. «Местные, что ли, постарались? Нет, они такие лохи, они не могли…». Казалось бы, сейчас то и начнётся главное действие! Но нет, главный герой спрятался, «притворился местным» в то время, как на вертолётах эвакуировали тех пятерых, что остались живы из тысячи. Рассказчик до сих пор чувствует себя живым, хотя точно не знает… Ему охота узнать, что это все-таки такое, дожить до конца. Но вот только даже если и разберутся, кто ж скажет то простым людям в чём дело. Тут ведь главное что? Главное, чтобы без инцидентов.
Хотя, может это я всё придумала и высосала из пальца и рассказ просто о том, то не стоит перестраивать чужую старую жизнь и вообще, лучше не вмешивайтесь. Но даже если это и так, то я всё равно благодарна автору хотя бы за то, что она заставила меня задуматься о других вещах, пусть даже и не намеренно.
Так вот и заканчивается, мораль выносите сами. А дальше уже идёт непосредственно «КУРТКА ВОННЕГУТА».
Мало того, что нить повествование резко меняется, так даже рассказчик другой. На этот раз это женщина, которая едет с друзьями на море, они решили взять всех детей и отвезти на отдых, а сама она просто искала, где живут хорошие, честные люди. Как и в прошлом рассказе, нам тут же даётся куча разных имён, то был Мишка, теперь Колька и Анечка. Видимо, делается это для того, чтобы мы поверили автору, прониклись его историей и поняли, что главные герои рассказа такие же Ксюшки и Машки, как и мы с вами. Главная героиня (далее Г.Г.) рассуждает на тему друзей. Её семья вечно вторила, что все эти люди не её уровня, вот только они же её друзья, других нет. Точнее есть, но они с ней не дружат, ведь всё поменялось, теперь так бывает — можно не поздороваться с одноклассником только потому, что у него ботинки не той марки, какой надо, чтобы поздороваться. Раньше не было такого пафоса, такой гонки за деньгами, за личным рейтингом и престижем, никому особо не было важно к какому социальному классу ты предлежишь, а сейчас… O tempora! O mores!
Г.Г. рассказывает о своём друге Парыгине, который лежал в больнице, но, тем не менее, устроил у себя дресс-код и к нему не пускали, если ты не в “Дольче и Габана”. Там все так и ходили в D&G, как в школьной форме. И эта история кажется ужасно неправдоподобной и нелепой. Слишком уж всё утрировано, не верится, что такое может быть. И одной из причин этого является марка той самой пресловутой крутой одежды – она стала эквивалента бессмысленному дешёвому понту. В данном контексте как раз подходит, но всё же слишком уж изъезжена тема «Дольче и Габаны», можно было бы привести и другой пример для больше убедительности и оригинальности, избежав этих штампов. А уж когда история завершается тем, что мать Парыгина еле прошла на его похороны из-за того, что она как раз в день похорон как-то неважно выглядела, совсем теряется какая-то убедительности. Хоть и идея ясна, но кажется, что г.г. всё врёт и не было у неё в жизни никогда таких случаев.
Неожиданно приходит идея, что раз они едут на Рыбинское море, то надо и к Лёхе заехать! Далее рассказывается трогательная история об утраченных и найденных варежках и игрушках, которые так необходимо ему отдать. Тут тоже всё кажется как-то притянутым за уши. И вот, надо бы знать, где теперь сам Лёша, что случилось, им надо знать, что случилось, ведь они - его друзья. Тут мне, кажется, открылась истина. Нет ни у кого друзей. Как можно называться друзьями, если ты интересуешься другим человеком не потому, что тебе интересно или важно что с ним, не потому, что ты переживаешь, а лишь потому, что вы друзья? Лишь слова. Это тоже как статус, который надо, как и рейтинг поддерживать, одеваться в нужную марку… Хотя, г.г. вроде так всё мило и трепетно рассказывает, но уже не верится. Да она, по-моему, уже и сама лишь пытается себя убедить, что они ещё друзья и что едут с какой-то, якобы благородной, миссией.
Кстати, насчёт вранья. Об этом Лёхе мы узнаём, что тот постоянно выдумывал истории, выдавая их за действительность, и вот одна из них и была как раз о Воннегуте. «К его папе — журналисту из “Известий” приезжал Воннегут, и они все вместе квасили на даче, парились в бане, и именно тогда, там, Воннегут услышал, как поет одна птичка, и понял, какое последнее слово должно быть в его знаменитом романе. И он все старался поправильнее записать это птичкино слово английской транскрипцией, и записал на клочке, и положил в карман куртки, но по пьянке забыл куртку, вот честное слово, Лёха может показать, куртка висит у отца в шкафу, твидовая такая куртешка с кожаным воротником и бумажным клочком в кармане...»
Так они и едут к Лёхе, старому доброму Лёхе, который будет ждать их в своём роскошном новом доме на берегу, где они все радостно выпьют и вспомнят былое. Вот только никакого Лёши там не было, в пустой холодной избе сидел серо-синий от запоя, заросший щетиной старик, чужой дед, моргал слезящимися глазами и никак не реагировал ни на варежки, ни на их радостные приветствия. Бежать нужно из этого дома, там пахнет смертью, тюрягой и черными риелторами.
«В Алаунских горах быстро темнеет. Даже хорошо, что скоро ночь. Мы едем к морю! Ночное море. Вывезти всех детей на ночное море. Сережина идея. Только дети давно выросли. И внуков не отпустили с таким дедушкой. Трое внуков, блин! У этого проблемного подростка уже трое внуков. Прикольно, да?»
Приближающаяся старость забавляет, начинаешь жить прошлым, хотя и думаешь, что всё ещё впереди. Всё давно ушло, мы обманываем себя, что всё по-старому. И эти люди в машине – они уже не из этого времени. Их время уже прошло и тот спившийся старик тому доказательство, хотя вера в то, что где-то там ещё остался тот самый настоящий молодой Лёша ещё теплится.
Всё это дерьмо, надо забыть и выкинуть, но вот только что делать, если из-под подкладки старой куртки торчит бумажный клочок — fiewit…?

Для меня так и остаётся загадкой, к чему было совмещать эти два рассказа. Даже если в них и можно выделить общую тему (например, соприкосновение старой и новой жизни), то они сами по себе полноценны и в дополнении друг друга не нуждаются. По отдельности было бы лучше.

P.S. Перечитав свою рецензию, мне вдруг подумалось, а что если я всё неправильно поняла и г.г. и есть его внучка? Все они: и Серёжа и Аня – на самом деле внуки своего спившегося деда, которые на самом деле всё ещё верят в его рассказы о Воннегуте? Этот рассказ противоречив и непонятен, но оставляет приятное послевкусие и мысли, которые потом будет приятно думать.

Прочитала "Шайтанов" после известной повести автора "Салам тебе, Далгат!", которая зацепила меня необычным стилем повествования (до этого роуд-буки не читала) и максимальной концентрацией дагестанского колорита на квадратный сантиметр страницы. Эта небольшая повесть написана точно в таком же стиле, что меня разочаровало, потому что про колорит и акценты уже было, а ничего нового в плане сюжета нет (герой куда-то движется, с кем-то встречается, и мы наблюдаем за происходящим его глазами).

Грозное название обещает какую-то тайну или драму. Может, это я такая черствая горбушка от старого батона, но для меня ничего шокирующего и напряженного в книге не было и само название показалось взятым за неимением лучшего.

Уже после я прочитала, что "Шайтанов" Алиса Ганиева написала по заказу для журнала - то есть, по сути взяла свою же классную идею и переработала её в нечто более компактное и в другом сеттинге. Ок, хозяин-барин.

Вывод: после "Далгата" пойдёт сложнее из-за стойкого ощущения дежа-вю. В целом, если вам любопытно наблюдать за жизнью кавказцев глазами героя, который по арке вышел из ниоткуда и пришёл в никуда - вам понравится.

Не буду оригинальна, если скажу, что прочитала этот рассказ из желания "познакомиться" с творчеством медийного автора. О нем я слышала не только из разнообразных передач и газетных публикации, но и от одной моей знакомой, пребывающей в диком восторге от литературного гения данного писателя.
Итак, маленький рассказик о семнадцатилетнем мальчике Захарке("не хорошо называть персонажей в честь себя"- подумала я, но продолжила читать), который живет в небольшой деревеньке вместе с бабушкой и дедушкой, да двумя двоюродными сестрами по соседству. Естественно, Захарка не складен, сексуально озабочен( гормоны заставляют "видеть" всё в определенном свете) и терзаем вопросами о смысле жизни. 1/2 рассказа написана в подражание стилю многочисленных писателей-деревенщиков( описание деревенского быта: совместные обеды, сплетни про соседей и отвратная сцена с беднягой-свиньей, не отпускающая автора до самого конца). Все, что я отметила было бы неимоверно скучно и неинтересно... если бы Захарка не был влюблен. В свою же сестру и молодую мать - Катю. Сценки-доказательства этого, до нельзя, странные(?): сооружение лука для стрельбы, чистка картошки и покраска забора, приправленные размышлениями героя.
В финале Захарка постигает греховность и низость чувств своих, да навсегда покидает деревню.
Итак, довольно посредственная история в бытовом стиле. Мило, но не более.

Это светлое лиричное повествование о спасении жизни и любви посредством одного письма без слов, чудом дошедшего до адресата, но подарившего бесценный легко понятый знак. Автор погружает героев в восхитительный колорит японской культуры, уже не для нас являющейся экзотикой, так как она получила широкое распространение по миру. Интрига держится до самого финала, читатель получит отличные эмоции от волшебства сохранённой любви прекрасной молодой пары и несвершившегося самоубийства героя Марка. Как же вышло, что при потере памяти героиня Августа смогла отправить письмо о помощи на случайный адрес, к тому же и без оплаченной марки? Это не стечение обстоятельств, не сплошное чудо, а добрый мир, где сказка осуществима, а на первом месте человек, пусть и в сложной ситуации, но всё же разумный, с твёрдыми желаниями и гуманными намерениями. В рассказе при минимуме действующих лиц достигается их максимальная вовлеченность в развитие сюжета. Лёгкое внушение читателю добрых истин для многих станет желаемой прогулкой воображения по давно обретённым местам. Возвращение к духовным истокам – сегодня людям остаётся только этот спасительный путь. Реальный, максимально приближённый и к трудным проблемам быта, но взаимодополняемый выбором свободы в действиях. А наградой станет понимание, красота и изящество обретения простой мысли, осмысленности каждого шага, но именно в обществе, сообща, в неограниченном уважении и любви. Ильдар Абузяров многое хотел сказать этим рассказом. Наглядность для самих читателей будет более выражена в самом тексте. Но оставаться сейчас на прежних позициях народу больше невозможно. Время совсем другое. Оно требует даже не активности жизненной позиции, а диктует возможные незавидные болевые перспективы, предупреждает, что нельзя оставаться прежним, молчать, когда необходимо отстаивать мнение. Угрозы понятны, но ответ стихийной природы будет незамедлителен, и в наших силах к нему подготовиться. Пусть даже чтением и восприятием таких рассказов, как «Почта».