Вообще-то это история о совсем другой книге. Но она беспрестанно была у меня в голове, пока я читала "Улисса", так что я решила, раз благодаря ему я решила написать это, то история связана и с путешествиями героев этой книги.
Так вот, в этой книге есть чудные строки, которые можно читать, когда тебе плохо, или злишься, или... в общем, когда настроение у тебя такое, что надо отвлечься. Кто-то курит, кто-то считает до 100, а я достаю распечатку и читаю - по возможности в слух, хотя бы шепотом:
Шли они к Маг Круйн через Туайм Мона, Турлох Теора Крих, Куйл Силинне, Дубфид, Бадбна, Колтан, через Синанд, мимо Глуйне Габур, Маг Трега, Тетба на севере, Тетба на юге, Куйл, Охайн, через Уата к северу, через Тиартехта на восток, через Орд, Сласс, через Иннеонн, Карн, Миде, Ортрах, Финдгласса Асаил, Дронг, Делт, Дуелт, Деланд, Селаг, Слабра, через Слехта, что расчищали мечами на пути Айлиля и Медб, через Куйл Сиблинне, Дуб, Охан, Ката, Кромма, Тромма, Фодромма, Слане, Горт Слане, Друимм Лисси, Ат Габла, Ардахад, Феоранд, Фипдабайр, Айсе, Айрне, Ауртайле, Друпм Салайпн, Друим Каин, Друим Каймтехта, Друим мак Дега, Эодопд Век, Эодонд Мор, Мейде ин Тогмайл, Мейде инд Эойн, Байле, Айле, Дал Скена, Бал Скена, Рос Мор, Скуап, Тимскуап, Кенд Ферна, Аммаг, Фнд Мор в Краннах Куальнге, через Цруим Каин на Слиге Мидлуахра.
На подходе к Фипдабайру (или чуть раньше, или немного позже) моими волосами начинает играть ветер, попутно выдувая из головы всю желчь, злость, ненависть, или что там еще засело в ней негативного на этот раз. А к концу этого пути я превращаюсь из фурии в нормального человека.
Этот путь героев древней саги для меня уже давно стал заклинанием.
Попробуйте, может и вам поможет это путешествие с целью Похищения быка из Куальнге .
я здесь не подвластна ведьмовским чарам,
но ты изучаешь меня под ударом,
но ты изучаешь меня под прицелом,
а я выхожу за ночные пределы...
я здесь не подвластна времени маскам,
дьявольским ликам, ангельским пляскам,
но ты изучаешь меня в той среде,
в которой лишь ты, как лотос в воде...
я не подвластна формам пространства,
статика чужда мне постоянством,
но ты изучаешь меня в лабиринте,
для выдоха дав электричества ритмы...
ты выбираешь дорогу в обход,
я стерегу твой 13-ый брод...
Никогда не прочитаю эту книгу. Ладно, не говорю "никогда", но почти уверена в этом. Прочла страниц 10 наверно, пролистала на середину и поняла, что не хочу это читать.
Когда я прочитал страниц тридцать-пятьдесят этой книги, я подумал, нужно будет в отзыв закинуть каких-нибудь картинок бессмысленных или файлов, учитывая, что Джойс натащил в книгу весь мусор, который только можно себе представить. И в какой-то момент я даже подумал – а не закинуть ли мне туда еще и ноты. До кучи.
Каково же было мое удивление, когда, открыв n-ную страницу Улисса Джойса, я увидел на страницах самые настоящие ноты. Реально!
Т.е. это просто апофеоз идиотизма, предел бессмысленности. Вполне вероятно, что это настолько плохо, что в какой-то степени даже в чем-то и хорошо.
Но только как эксперимент. Эксперимент с формой. Смысла там все равно ноль.
Не полностью улавливая, с интересом внимая, с удивлением постигая, частично воспринимая, мои насыщающиеся мозги по мере прохождения, часто терялись в постоянно меняющимся лабиринте "Улисса". Прокладывая путь от известного к неизвестному, с грехом пополам, мною все-таки были получены некоторые ответы. Считаю необходимым их выразить в рамках обобщений, приведенных ниже:
1. Телемак. Появление Стивена. Самый простой и самый читающий эпизод самых не читающих книг.
2. Нестор. Подготовка "ружей" для последующей стрельбы.
3. Протей. Неотменимая модальность зримого. Тема достоверности восприятия.
4. Калипсо. Появление Блума. Переход из области духовного в область телесного. Пир брюха.
5. Лотофаги. Мотив потока жизни. Мышление Блума.
6. Аид. "Триумф смерти" Брейгеля в прозе.
7. Эол. Первые эксперименты с формой романа. Ее приоритет над содержанием.
8. Лестригоны. Глава-образчик. Чистейший поток сознания, сотканный из фраз, ассоциаций, образов, отсылок, воспоминаний, ощущений.
9. Сцилла и Харибда. Шекспировская глава. Плотный, сложный и насыщенный текст с большим количеством примечаний.
10. Блуждающие скалы. Эпизод "чествования" Дублина.
11. Сирены. Музыкальная глава романа. Фуга в прозе.
12. Циклопы. 33 сатирические стилизации на разные темы.
13. Навсикая. Один из первых образцов постмодернистской литературы. Тотальные ирония и пародия.
14. Быки Гелиоса. Самый сложный, трудночитаемый и насыщенный текст. Вся история английского языка. Триумф формы.
15. Цирцея. Поток подсознания. Мистическая и безумная фантасмагория.
16. Евмей. Антипроза. Одна из самых легких глав.
17. Итака. Сборник вопросов и ответов в стиле церковного катехизиса. Анатомирование языка.
18. Пенелопа. Самая знаменитая, культовая и скандальная глава. Без знаков препинания. Последнее слово за женщиной.
Для дошедших до конца романа, медленно проявляющийся летний день 16 июня 1904 года стал символом вне времени. Потому что у великого искусства его нет.
С праздником, товарищи!
А я прочла, наконец. Тридцать три года спустя.
Да, впервые "Улисс" Джойса попался мне на глаза в рижской районной библиотеке - выйти из парадного, запереть его большим медным ключом, свернуть за угол, по булыжной мостовой, еще раз налево, короткий переулок, старая из темного кирпича стена какой-то пожарной конторы, по ней плющ, красиво осенью, потом, в конце Союза, дом отчистили пескоструем, он стал желтым, а плюща не стало и красиво уже не было, мимо, мимо, по булыжникам мостовой в парк, не такой уж маленький, если подумать, аллеи широкие, сирень чахлая, потому что не рвут цветы, густые ели у центральной площадки со старым большим круглым серым фонтаном, серые лягушки - гигантские - сидят по кругу в воде и пускают вверх тонкие струи изо ртов, а в центре фонтана высокая чаша и из нее троится водяной столб, за фонтаном голубые ели, подстриженные кусты, выход на улицу, через дорогу - библиотека, ход прямо с улицы, неприметная дверь, простая вывеска... какого цвета? ну и черт с ним. Библиотекарша-латышка с желтыми волосами. "Дайте что-нибудь посмотреть" - неторопливо выкладывает из-под прилавка на прилавок стопки книг, сданных кем-то сегодня-вчера, еще не унесли на стеллажи Б1 В12 - "Вот это возьму" - спокойно откладывает, невозмутимо убирает, равнодушно записывает в формуляр: Джойс "Улисс"... ну что ты, не знаешь, что ли, я читаю Дюма и Сабатини, какой "Улисс", какой Джойс? нет, не повела бровью, записала мне в книжечку книжечку.
Конечно, я не стала ее читать, и двух страниц не осилила.
Потом в университете смогла (из вредности) несколько больше; запомнила скуку смертную да бумагу газетную.
Год назад подумала (вдруг): я не читала "Улисса"! (как же я могу при таких условиях претендовать на) поехали и купили - через алиб - то самое издание 1993 года за 200 рублей.
Две недели назад я, вздохнув, открыла роман на 548 страниц мелким шрифтом плюс 120 страниц комментариев еще более мелким шрифтом.
Полагаю, разным людям открывалось всякое при чтении "Улисса", для меня же самым удивительным открытием стало то, что я могу это читать с интересом и удовольствием.
Потому что, как оказалось, "Улисс" - это про меня. Когда мне было двадцать. Все мое тогдашнее, девяностых годов, бытие зримо и живо проносилось перед мысленным взором, фоном к романным сценам. Как узнаваемы нескончаемые, из любой позиции возникающие умствующие разговоры, это интеллектуальное сладострастие посреди задорного пьянства, и чистота юности в развратной грязи, и пылкое притяжение, непременно надо быть друг с другом, искать кого-то, найти, постоянное движение, хождение, нескончаемая одиссея. Неприкаянность.
Да, текст Джойса - как лютая художественная резьба лобзиком по граниту (каково потратить тысячу часов работы на главу, которую другой прочтет за три? "я сегодня написал восемь слов"); да, я окончательно не сторонница подобных методов. Но нельзя не признать: Джойс чудовищно реалистичен и столь же выразителен, сколь поэтичен. Эти его бронзово-золотые сирены в дублинском баре, и Навсикая на камне у моря, и плутоватый Циклоп, и старый моряк ("наша Полундра"), и похотливая Пенелопа в потоке полусонных слов, и другие, может быть, только на минуту мелькнувшие в повествовании, они сотканные буквами сущности.
Говорят, роман Джойса сразу получил признание и статус шедевра. Полагаю, это просто из-за ошеломительного эффекта: слишком уж ни на что было не похоже. Вон, по легенде, Ахматова восемь раз перечитывала и только на восьмой ей зашло. Может быть, и многие так-то: грызли, пока не сгрызли, и в процессе убедили себя, что им понравилось. А многие так и не нашли ничего своего в этом гениально-избыточном тексте. И о-очень многие никогда не найдут. Книга, которую я купила, за почти тридцатилетнее свое существование первого читателя обрела лишь в моем лице: это стало ясно по склеившимся в типографии страницам, с 5 по 17, которые мне пришлось отрывать по мере чтения одну от другой.
Иногда сам себе удивляюсь: и что только я нашел в этом «Трактате». Вот что?! Нет у меня вроде бы ничего общего с этой книгой. Там дело разворачивается в Польше, в которой я никогда не был, да, наверное, уже и не буду. Главный герой, Рассказчик, довоенного года рождения, значительно старше меня и, по сути, относится совсем к другому поколению. Я, в отличие от него, не пас гусей, не воспитывался в спецшколе, не играл не только на саксофоне, но и вообще — не играл. Ни на саксофоне, ни на баяне, ни на балалайке. Увы, не дал Господь…
Нет, казалось бы, ничего общего у меня с главным героем романа. И, соответственно, через него — с произведением в целом. Казалось бы… Но недаром, если хотят подчеркнуть высокую степень духовного родства, говорят: «Мы с ним в юности пели одни и те же песни». Или — в детстве играли в одни и те же игры…
Наверное, в том числе и поэтому я не смог равнодушно пройти мимо вот этого кусочка из 12-й главы романа:
Пан даже не слышал о такой игре? Простая игра. Кладется коробок спичек, только должен быть полный. Кладется на край стола, плашмя, так, чтобы меньше, чем на половину, выступал за его край, иначе упадет. И подбрасывается вот этим, указательным пальцем. В зависимости от того, как коробок упадет на стол, столько очков зарабатываешь. Торцом, т. е. на самую короткую сторону, где спички вынимаются, самое большее. Обычно, мы договаривались на десять очков. Но можно договориться и по-другому. На бок, где фосфорная полоска, одной или другой стороной… Пан не знает, для чего на коробке фосфор? Спичку, её головкой, тереть об эту полоску, чтобы она загорелась. Так вот, если коробок падает на бок, где фосфорная полоска, — зарабатываешь пять очков. Ну, а если коробок падает плоско, — ноль.
Мы, как ни странно, в школе тоже играли в эту игру. Правда, когда коробок вставал на торец, мы считали 50 очков. Когда падал боком (на длинную грань) — 25. Если плоско — или 10 (если картинка была вверху), или 5 (если внизу). И играли ровно до 100 очков. Если кто-то случайно набирал больше, все его очки сгорали. При этом надо было не просто подбросить коробок, а подбросив, поймать (принять) его на тыльную сторону ладони. Только после этого разрешалось бросить коробок на игровую поверхность: столешницу парты, подоконник или что-то подобное. При этом, перед тем как бросить коробок на игровую поверхность не возбранялось набрать дополнительно 25 или 50 очков, поставив коробок торцом или на бок на тыльной стороне ладони, предварительно подбросив его вверх, а потом поймав и удержав на ней же.
Играли же мы, как и Рассказчик, зачастую «на желание», но иногда, бывало, и на ту мелочь, что оставалась от школьных завтраков или обедов.
Удивительно, вообще-то. Другая страна, другое поколение, другое… Да много ли чего иного другого можно при желании найти в романе! Но игры вот, оказывается, одни и те же… А потому… Может, игры — не единственное, что нас связывает с этим романом Веслава Мысливского?.. Да, наверное, и не только этого...
