Рецензии

В месте, которое мы назовем «Литературная вселенная», в галактике (пока смой крупной, но, я убежден, лет через 30 это уже будет не так) «Написанное людьми» вращается планета (самая крупная, и, при этом, обитаемая) под названием «Книжная». На этой планете много стран – самая большая и (что редко бывает в жизни) самая богатая, это, конечно, страна Художественной литературы. Страны драматургии, Поэзии – тоже легко обнаруживаются на глобусе данной планеты. А в стране киносценариев есть даже портал в другую галактику («Снятое людьми»). И на этой планете есть небольшая страна (размером с Румынию), которая называется страна Научпопа.
Эта страна не такая богатая и большая как страна художественной литературы, но её история восходит к седой древности, к овеянной пылью веков традиции. Прародители этой страны не были королями – но они были рядом с королями, и, в отличии от куда более снобистской страны «чистой науки» - умели заставить себя слушать всех, а не только друг друга. В этой стране до сих пор есть жизнь, в то время как другие ветер истории смел с карты. Именно в этой стране есть совсем маленький городок, называющийся «Медицинский научпоп», куда мы и перенесемся.
Этот городок (подчеркиваю, именно городок), конечно, бесконечно далек от статуса столицы или самого крупного города данной страны – и то и другое место плотно занято Биологическим (по совместительству еще и атеистическим, по крайней мере в тех кварталах, где речь идет об антропологии) научпопом (мэра этого города вы, конечно, все знаете ). И если города Физический научпоп или Математический научпоп могут попытаться потягаться со столицей, то Медицинскому здесь делать нечего – это как Твери тягаться с Москвой за звание столицы России: права у неё есть, и история есть, да только столицей она не станет. Но, с другой стороны, именно в этих городках, древних, но не уничтоженных урбанизацией, дышится совсем иначе. Пройтись по историческому центру, вдохнуть этот воздух, посмотреть на архитектуру, которую, в силу отсутствия денег не догадались снести и застроить торговыми центрами – вот за что мы любим древние города. И пусть иногда в этом городе и возникают (куда ж от этого деться) здания уродливого новодела (о нем я уже писал) – в силу экономическим причин они не могут уничтожить облик этого города. И все в этом городе знают семью Саксов.
Семья Саксов для данного города очень большая и древняя – вообще, в стране научпопа фамильное значит мало, это не страна художественной лигатуры, поэтому фамилии там наперечет, а многих до сих пор её не имеют – тем ценнее то, что любой житель этого города знаком с Саксами. И, конечно же, при произнесении фамилии Сакс жители скажут имя – ЧКПЖЗШ (ода ему) – самый прославленный представитель данной фамилии, успевший побывать даже мэром этого города, да не просто мэром, а мэром в трудные времена (хотя для маленьких городков все времена трудные). Но, конечно, ЧКПЖЗШ далеко не единственный представитель семьи Саксов. У ЧКПЖЗШ есть младший брат, представитель той же ветви семьи Саксов – Антрополог . Как дети одних родителей они чрезвычайно похожи, причем Антрополог старательно пытается подчеркнуть это сходство – но, при одном взгляде становится понятно, кто в семье первая скрипка, а кто даже не вторая. Антрополог, в отличии от вальяжного и лощеного ЧКПЖЗШ полноват, носит толстые очки, и, конечно, ему далеко до харизмы и убедительности старшего брата. Но родственников не выбирают – они братья, и пусть младший навсегда в тени старшего, невооруженным глазом видно, что это родня.
Роль ЧКПЖЗШ как главы семьи могли бы оспорить многие – в первую очередь представители другой ветви семьи Саксов. Семейная драма, характерная для древних семей – ЧКПЖЗШ, Антрополг дети не старшего сына, которые должны были унаследовать все, а среднего. И пусть в стране научпопа нет четко прописанного закона о наследии по праву первородства – эти общечеловеческие законы еще никто не отменил. И больше всего хотели бы их исполнения дети старшего сына, дети монографического подхода. Вообще, монографический подход в семье Саксов дал куда больше отпрысков, чем полиграфический. И по праву первородства, и по праву, существовавшему в стране научпопа, согласно которому созданные в рамках одной темы дети имеют больше прав (старый закон, идущий еще от тех времен, когда Страна научпопа была вассалом страны Чистой науки – те времена давно прошли) – представители ветви монографического подхода должны были быть главными. Но жизнь несправедлива – ЧКПЖЗШ самый известный, самый богатый, самый знаменитый представитель семейства Саксов, глава семьи, а дети, похожие на него (и явно появившиеся не без его участия) гуляют по всему городу медицинского научпопа, да и по всей стране научпопа в целом.
Монографическая ветвь семьи Саксов намного многочисленнее полиграфической – это и тетя Мигрень , это и дядя Пробуждение , кузен Остров дальтоников и кузина Музыкофилия (дети младшего представителя монографической ветви), Галлюцинация (о ней я уже писал) - все это уважаемые члены городской общины (даже двоюродная племянница On the Move: A Life , давным-давно живущая в стране Автобиографий – желанный гость в этом городе просто в силу величия своей фамилии). И в данном случае речь пойдет о дяде для ЧКПЖЗШ и Антрополога – Пробуждении.
Как представители более строго, в их понимании, научного подхода, все члены монографической ветви семьи Саксов похожи друг на друга. Дядя Пробуждение здесь не исключение. Подрабатывавший в свое время доцентом, да еще специализирующийся на одной узкой теме (черта, как я уже сказал, характерная для этой ветви), ему далеко до яркости и витальности ЧКПЖЗШ. Более того – там, где ЧКПЖЗШ мог завести толпу, соблазнить женщину – дядя Пробуждение может лишь усыпить. Это пример того самого человека, который перед рассказом притчи прочитает целую лекцию, что же такое притча и сразу же вторую лекцию – почему притчи так необходимы. После этого будет сама притча – но мало кто сможет её услышать, ибо мало кто сможет до неё досидеть. В то же самое время, что бы кто ни говорил – это Сакс, и как любой Сакс он умен, проницателен и, при этом, не лишен своего обаяния.
Дядя Пробуждение (так-то понятно что не дядя, а скорее старший сын в монографической ветви, но, так уж получилось, что мы всех соотносим с главой семьи - ЧКПЖЗШ), конечно, не очень доволен, что его племянник-выскочка занял место, полагающееся по праву если не ему, то хотя-бы другому представителю его ветви. Ему не нравится нарочитая легкость племянника, то, как он легко и непринужденно говорит о темах, о которых так говорить, по мнению дяди, нельзя; то, как племянник игнорирует научную терминологию; то, как племянник, по мнению дяди, профанирует чрезвычайно важное знание. Не думаю, что племянник делает это из вредности – скорее их неприязнь это результат их непохожести. Если вы считаете своим другом ЧКПЖЗШ – сомнительно чтоб вы могли подружиться с дядей Пробуждением. Правда обратного эффекта нет – и, если вы сначала познакомились с дядей Пробуждением, не исключаю что вам понравится и ЧКПЖЗШ.
Фундаментально образованный и эрудированный дядя Пробуждение (от Канта до Кантора, от Павлова до Лурии ) все-таки не лишен своих чувств – в частности, дядя Пробуждение сентиментален. Это как-бы вплетено в него – четкое понимание, что просветление это лишь временное в сочетание с той непроглядной тьмой, окружающей человека – не дает ему быть оптимистом. Краткосрочная победа и медленное-медленное угасание отразило на нем неизгладимый отпечаток – а семейная ветвь, из которой он родом, мешает ему переключиться на какую-то другую тему. Нет, Пробуждение не должен быть другим – он абсолютно органичен в своей жизни. Но если вы хотели продолжить знакомство с ЧКПЖЗШ, но в лице другого представителя семейства Саксов, мой вам совет – лучше познакомьтесь с Антропологом.
Пробуждение как-бы балансирует между ярким, четким светом науки, и между тьмой мистицизма – но мистицизма не мракобесного, а того самого научного мистицизма, куда может съехать даже самый четкий и светлый разум. Как здесь может не проявиться мистицизм?

В течение последнего года мы наблюдали некоторые осложнения, связанные с длительным приемом леводопы — повторное появление ригидности, заикания и т. п., — но при всем том можно считать это состояние вполне терпимым, учитывая, что она была настоящим мертвецом на протяжении сорока восьми лет.

48 лет (это история Иды Т.) человек был, по факту, мертв. Не потерян, а именно медицински мертв – и возвращение его к жизни оценивалось, конечно, чуть большей вероятностью, чем воскрешение мертвеца – но, будем честны, когда человека, казавшийся мертвецом, воскресает – значит он не был мертв, а такой вердикт вынесли в результате плохого обследования. Но здесь то обследование было первоклассным – и воскреснуть при таком отсутствии неопределенности, боюсь, задача куда более сложная, чем воскреснуть необследованному мертвому.
Тема относительности той грани, разделяющей мир живых и мир мертвых – ключевая для историй дяди Пробуждения. Что ни говори, (у меня, кстати, тоже вполне себе мистическое сознание – от которого не отказывается даже сам мистер Сакс, при всей его научности) – вернуться с того света дано не каждому, а эти истории показывают, что пребывание там может сильно изменить любого, и здесь мы подходим ко второму ключевому вопросу – вопрос этичности воскрешения. Фактически то, что проделывает Сакс – это попытка воскрешения из мертвых, просто воскрешение и смерть здесь предстают в чуть более широком, чем обычно, смысле. И здесь возникает этический вопрос, затронутый даже у Кинга в Кладбище домашних животных – надо ли это делать? Нужно ли дергать Бога за бороду именно в таких вещах? А если границы немного раздвинутся, и воскрешать получится уже полноценных мертвых – пусть с такими же эффектами и побочными действиями, как от применения левдопы? Ответ Сакса как врача – для больного сделано недостаточно, если не сделано все (как Януш Корчак , но про воспитание ребенка). Мой ответ был бы куда более осторожным –и здесь, видимо, вылезает мое мистическое сознание – как-выясняется куда более мистическое, чем у Сакса. Вопрос эвтаназии как-бы следующий после Пробуждения – и этот вопрос, как я считаю, может оказаться значительно проще, чем предыдущий. Ведь что такое отказ от жизни и принятие смерти, когда мы пересматриваем эти понятия сами по себе? И не потому ли люди, вернувшиеся оттуда, похоже, не очень хотят здесь оставаться?
(Здесь было несколько абзацев с рассуждениями о жизни и смерти применительно к книге, но после того как я их перечитал – решил оставить все эти вопросы другим. Прочитав их можно было бы подумать, что книгу читать не надо – а я бы этого не хотел).
Будете в городке Медицинский научпоп – не примените заглянуть к дядюшке Пробуждению. И если вы прорветесь через две плотно закрытых двери Введения, и сможете выдержать его научную речь – вы получите нечто большее, чем удовольствие от прочтения хорошей книги. Старику скучно и одиноко, вся слава досталась не ему – но это вовсе не потому, что он хуже. Просто он намного глубже – а, в наши времена, это не комплимент.

Интриги, отравления, борьба за власть, разврат и сладострастие, безумная жажда власти, великие победы, реки крови, предательства, необузданная похоть – всё это история одной из самых величайших Империй, что когда-то владела почти всем миром: Европа, Северная Африка, Сирия, Армения и так далее. Начало конца Великой Империи, рассказанная одним из цезарей – Тиберием Клавдием Друзом Нероном Германиком. Божественным Клавдием. Ему повезло родиться с многочисленными физическими недостатками – он был хромой заика, наполовину глухой, с дергающейся головой. Cемья считала его идиотом, бабка – Ливия – брезговала садиться с ним за один стол, при Калигуле он служил мишенью для многочисленных издевательств. И в то время, когда его ближайшие родственники воевали за власть (травили, убивали, бесконечно разводились и женились), Клавдий тихо рос, интересовался историей, и его абсолютно никто не рассматривал как помеху к вожделенной власти. Его физические недостатки фактически спасли ему жизнь и привели однажды к власти.

Глазами Клавдия мы увидим правление трех цезарей: Августа, Тиберия и Калигулы. И с каждым правлением Римская империя будет погружаться во все более глубинные и темные пороки тирании и безумия: доносы, предательства, пытки на дыбе, ссылки на далекие и пустынные острова, бесконечные смерти. Правление Тиберия и начало террора со шпионами во всем мире, многочисленные доносы о государственной измене и казни сенаторов с отписанием их состояний в императорскую казну. Рим – эдакая точка отсчета величия и порока одновременно. Роскоши и обнищания. Женщины в Римской империи были никто. Разменные монеты в политических играх: с неугодной женой можно было легко развестись, обвинив её в прелюбодеянии и отправив обратно в родной дом ( в лучшем случае, в худшем – на пустынный остров до конца своих дней, как Юлия, дочь Августа), проститутки и царственные матроны – разницы нет никакой. Это Рим.

Для тех читателей, кто уже давным-давно знаком с историей Римской империи и историей правления Августа, Тиберия и Калигулы, из работ Светония, Иосифа Флавия, Тацита, никакой интриги сюжета и новых открытий не будет. Но этот роман – один из лучших исторических романов, написан настолько увлекательно, что даже зная наперед все хитросплетения интриг, оторваться от него просто невозможно. Правда Грейвз, на страницах своего романа, делает Клавдия более благородным и сострадательным, чем в работах Тацита или Светония , но, тем не менее, именно здесь эти чуть-чуть преувеличенные качества придают рассказчику оттенок императорского благородства – внешне некрасив, а внутри – Цезарь. И в его устах история далекой империи, далеких людей - оживает. Чудесный эффект, который и не дает оторваться от этой увлекательной книги.
Вторая часть дилогии Божественный Клавдий .

Не буду читать вторую часть этого цикла. Ибо, скорее, не понравилось. Понятное дело, что редко можно встретить книгу без предвзятости, то есть с наложением некоего личного авторского отношения к тому или иному персу, поступку или событию. Дело тем более усложняется или даже усугубляется, когда речь идет о реально существующих личностях. Но для каждого читателя есть свой предел допустимого. Тут же были перейдены все рубиконы вглубь вражеской территории, перефразируя небезызвестного юлия цезаря.

Во-первых, просто кошмарный перекос в сторону злодейской натуры ливии - жены августа, отомстившего бруту и прочим римским товарищам за названного отца - того самого юлия цезаря. Вот всех-всех-всех она убила и отравила, включая разрушение германской часовни четырнадцатого века. А август-то чего? Да, нормальный был дядька, то есть жертва плохой и, откровенно говоря, сильно злодейской жены.
Чего, простите? Это вот получается, что начиная с семнадцати лет (не отходя от родильной лежанки), ливия неистово травила и всячески изничтожала всю римскую империю, включая кучу собственных детей, внуков и правнуков. Этакий плохой боярин, а царь-то у нас хороший. Пардоньте, но это полная чушь. Это даже некрасиво по отношению к августу, как к мужчине и императору, - выставлять его лосем и законченным болваном с маргаритками на рогах.

Во-вторых, собственно, главгер. Ну, такой васька-василек. Весь болезный, нелюбимый, но в то же время наивный и прекраснодушный цветочек. Вокруг него всех режут, душат, травят, а он тихонечко хромает по дороге, выстланной римским кирпичом, поглядывает в сине-голубое небо, занюхивает смрад от трупов лавровым веночком, обливается крокодиловыми слезами и как бы ни при чем. Он вообще словно бы эльфийский подкидыш в этом злодейском семействе аля древнеримские борджиа.
Ну да, ну да. Не хватает только нимба, что ли. Но по мне, так он, вероятно, был из них самый змейский змей, искушавший, провоцировавший, манипулировавший и высидевший себе римский трон на горе трупов из родни, друзей и врагов. Просто макбет римского уезда.

И в третьих, я, честно говоря, совсем не понимаю, зачем грейвз понавтыкал в текст современные названия стран, являвшихся римскими провинциями, и в чем-то там еще осовременил исторические реалии той эпохи. Это настолько коробило во время чтения, что просто "ТЬФУ". Тот случай, когда я неистово-неистово ратую за сноски. Что за неумное варварство - лишать текст банальной идентичности?

Впрочем, накинула полбалла в оценку за создание кровавой атмосферы пожирания высокородными пауками друг друга в римском сосуде бытия. Особенно, явственно она нагнетается ближе к финалу книги. Ух, какие ужасно-преужасные были времена, черт возьми. Не скучно жили люди, с огоньком.

В аннотации сказано, что

Один из лучших романов Грэма Грина, сочетающий в себе .... и интеллектуальную глубину философской притчи.

А с притчами у меня раз на раз не приходится. Не всегда удается ухватить этот самый философский смысл, так и норовящий ускользнуть порой, равно как и зачастую не хватает действия, динамики, чтобы в полной мере проникнуться происходящим. Это во-первых.

А во-вторых, выясняется, что предыдущая встреча с творчеством автора уже не сулила ничего особенного, что и оказалось на поверку.

Интересная тема, повествующая о ситуации в Мексике в конце 20-хх-начале 30-хх годов прошлого века, когда после революции начинаются жестокие гонения на церковь, служителей которой арестовывают, садят в тюрьму и расстреливают. Жителей, покрывающих их, также ждет суровая кара.
При этом везде царит нищета, бедность и прозябание.

На страницах романа развивается конфликт двух главных героев:, священника, одного из немногих оставшегося в живых и укрывающегося по отдаленным деревням, одновременно помогающего всем страждущим и жаждущим покаяния, исповеди, отпущения грехов, отпевания и венчания, в народе прозванного "пьющий падре", так как сам он не без греха, и лейтенанта, истового служителя закона и новых порядков, поставившего себе цель искоренить веру и её служителей.

Весь роман -это неизбежное сближение двух антогонистов, чтобы из ненависти выросло совершенно другое чувство, а в душах людей стало больше сочувствия и примирения. Концовка романа - как итог их противостояния, где победа одного в какой-то момент может обернуться пирровой.

Несмотря на небольшой объем и интересную тему, роман читается тяжело, и скорее не из-за описываемых событий, а слога автора, скупого и черствого.

Феерично!
Знаете, когда садился читать, я ожидал просто забавный университетский роман приправленный английским юмором. Так оно всё, в принципе, и начиналось. Два профессора меняются местами по обмену, ровное повествование, слегка скучновато, но вызывает улыбку. Читать можно, но без энтузиазма. Что особенно понравилось сначала – автор не грузит читателя кучей незнакомых имён и терминов, чтобы показать какой он умный. Ум Лоджа и без того виден. Сразу. Ему притворятся не надо. Так оно всё и начиналось – ровно, спокойно, иронично, по-старинке.
Но дальше, уже после 25%, – я просто не мог оторвать себя от экрана! Мой интерес всё возрастал и возрастал, будто я читаю что-то остросюжетное!

Автор играется со стилями – тут и эпистолярный роман, и просто роман, и газетные вырезки и сценарий! Да ещё и спаяно так органично! Джулиан Барнс бы обзавидовался!
Но стили – это ладно. Тут и сюжет совершенно непредсказуемый – сюрприз на сюрпризе, улыбка на улыбке. Всё время читаешь и думаешь – а что же дальше?! Какой прикол не возьми – будет спойлер. Поэтому читайте)
Тут и юмор шикарный, не из тех, что прям смех вызывает. Нет. От этого юмора у меня глаза квадратными становились. Не в смысле “что это за фигня?”, а в смысле “о-го-го! забавненько то как!”. Тут и пошлости есть – это да. Но они какие-то такие милые, весёлые. Улыбку вызывают искреннюю. А под конец я вообще смеялся! Кульминация та ещё!
Герои же тут узнаваемы настолько, что прозвучат три слова и ты уже знаешь о ком речь. Все - индивидуальности, все - по своему забавны и серьёзны. Их не спутать. Прорисованы на сто процентов!
Но главное – смысл. Это не просто юмористический роман. Это – роман-луковица, с множеством подтекстов. Если автор не с того не с сего выдаёт какую-нибудь финтиклюшку, будьте уверены – она неожиданным образом аукнется в будущем! Лично я углядел для себя два основных подтекста – то, как окружение меняет человеческую личность, и то, как старое поколение попало в водоворот культурной революции. Что касается первого – тут я сразу вспомнил, как моя личность менялась при переезде в какой-либо город, при переходе в чью-либо кампанию. И поразился - как это я раньше этого не замечал?! Читателю автор предоставил замечательную возможность наблюдать как подстраиваются вкусы и характеры даже у сформировавшихся людей, он выявит их настоящий потенциал, он их исследует. И это интересно. Что касается второго подтекста – революция хиппи в университетах, начало сексуальной революции, зарождение культа феминизма – эта тема всегда была мне особо интересна. Уже так или иначе встречал её в романе Дика “Пролейтесь, слёзы”, в фильме Антониони “Забриски Поинт”, и теперь вот встречаю тут. Автор пытается охватить всю эту революцию глазами старого поколения. Показать, как это влияет на них, на их судьбы. И у него таки получается это сделать. И концовка романа, таким образом, представляется мне прямо таки гениальной – продолжение следует. И особенно меня радует, что это продолжение есть! В скором времени приступлю к чтению!

Я в самых радостных эмоциях после прочтения! Умно, легко, занимательно! Все ожидания оправдались и даже сверх того! Теперь вот у меня окончательно укрепилось желание ознакомиться со знаменитым Малкольмом Стэнли Брэдбери – учителем Кадзуо Исигуро и Йена Макьюэна. Ведь Малкольм – друг Лоджа, их творчество часто сравнивают. И если он будет хотя бы наполовину так же хорош как Лодж – то это однозначно будет плюс!

Это гладиаторское приветствие отлично подходит и к моему отношению к книге. Тем, кто, как и я, не в состоянии держать в голове десятки имён сразу, причём имена эти по большей части либо одинаковые, либо близкие в написании, рекомендую при чтении держать под рукой верные орудия - ручку и блокнот. Только с их помощью можно хоть как-то организовать этот чудовищный хоровод имён и родственных связей. С последним у знатных римлян просто беда. Такого количества своих и усыновлённых детей, при этом не только племянников-племянниц, включая внучатых, но и состоящих в дальнем родстве, в одной семье мало где встретишь. Вот, например, род Юлиев-Клавдиев. Это же чёрт знает что такое! А ведь есть ещё и посторонние люди, которые так или иначе участвовали в жизни императорского дома...

Но понятно, что это всё не в качестве претензии к книге, ведь историю целой эпохи невозможно описать в рамках трёх-пяти персонажей. Просто надо иметь в виду, что актёрский состав тут многочисленный и пёстрый. Кроме того, автор всё же старался облегчить читательский труд, вводя героев постепенно и довольно подробно описывая обстоятельства их появления. Роман же представляет собой длинный и скрупулёзный рассказ от лица самого Клавдия, который он начинает издалека - со своей бабки и деда, то есть с эпохи правления императора Августа, в которую он родился и рос. Затем он плавно переходит к описанию своей взрослой жизни, и тут речь уже об императорах Тиберии и Калигуле. Клавдий, будучи не совсем здоровым ребёнком, рос в стороне от политических игр и не рассматривался семьёй как возможный преемник императора. Вероятно, это спасло ему жизнь в той кровавой гонке за власть, которой отличалась вся эта семейка.

Книга увлекательная, да. Несмотря на огромное количество персонажей и событий, читается взахлёб. То есть это настоящая художественная история. Конечно, вымысел тут преобладает, но основные факты соблюдаются неукоснительно. Античные авторы обычно описывают Клавдия как слабого и безвольного. Вместе с тем историки отмечают, это относится скорее к последним годам правления, когда власть, под напором амбициозных и ужасных жён императора (Мессалина, а затем Агриппина), ускользала из его рук. У Грейвза, который заканчивает свою книгу на 24 января 41 г. - дне, когда после убийства Калигулы дворцовая гвардия объявила случайно найденного и немого от страха Клавдия императором (а сенат эту кандидатуру потом поддержал), понятное дело, Клавдий ещё другой. У него уже есть те самые черты, которые отметили историки, но они пока имплицитны. Какой простор для воображения! И Грейвз тут не ударяет в грязь лицом.

Ну и конечно, книга содержит массу так любимых мной исторических подробностей, включая даже вымышленные. Триумфами и свадьбами, наверное, уже не удивишь тех, кто читает книги про Рим, а вот спор Поллиона и Ливия, римских историков того времени, умиляет до улыбки Чеширского кота. Интересна история тайного архива одиозной Ливии, у которой все документы были зашифрованы с помощью первых ста страниц Гомеровской "Илиады", интереснен предсмертный диалог Ливии и Клавдия, где она исповедуется внуку, интересны взаимоотношения в римской армии, освящённые в главах про Тиберия и Германика, интересны взгляды на брак в разных слоях общества. Вот например, в знатных семьях новоиспечённая жена попадала в полную зависимость от главы семьи. А в менее аристократических семьях женщина могла законно выйти замуж и при этом остаться независимой и держать под контролем собственное добро, если она гоговаривала себе в качестве особого условия, что три ночи в году она будет спать вне стен супружеского дома - это лишало мужа права смотреть на неё как на свою собственность.

В общем, всё тут интересно.

Читать было больно.
Читать было прекрасно.
Читать было невозможно больше чем по странице...
Мне казалось, что пока я не читаю у героя есть хоть небольшая возможность отдохнуть, поспать, не вздрагивать от каждого шороха, не мучится все теми же неотступными мыслями, не продолжать свое бесконечное путешествие, не пить в конце концов, пытаясь заглушить боль...

лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Матф.8:20).

Тщеславный пухлощекий сын лавочника выбрал себе теплое местечко под солнцем - карьеру священника. Сытно, спокойно, всеобщее уважение и гарантированное местечко в раю... Как все изменилось с тех пор!
Десятый год, оборванный, в лихорадке и постоянном страхе, по забытым Богом и людьми лесным селениям: совершать литургии, принимать исповеди, причащать, крестить.
Если бы только не осознавать так ясно (не зря учили в духовной академии!), что только дьявольская гордыня водит его по лесам десятый год под угрозой расстрела. Что он плохой человек и плохой священник. Что он любит мучительной любовью только ужасный, уродливый плод своего греха, хотя любить-то он должен всех, каждую душу.
Если ты веришь в Бога, куда ты денешь осознание своих грехов? Нет, не спрячешься за самодовольством, не примиришься с собой, не полюбишь себя. Кого ты этим обманешь? Себя? А смысл? Его?... Как стыдно прийти к Господу с пустыми руками... Как поздно - за полчаса до расстрела - осознать, что в этой жизни имеет смысл только одно: быть святым.
"Мученник"! Издеваются они, что ли? Мученники не бывают настолько нечисты.

Как же я люблю такие книги, из которых невозвожно выдрать цитату без крови - слишком все сплетено, у которых невозможно пересказать сюжет - получается "не про то" и "скучно". Как я люблю книги, где я не рыдаю жалостливо над судьбой несчастных, но сердце рвется тем сильнее. И гул вопросов в голове и рой ответов... и какой из них правильный?
Это издание книги - не классический перевод Натальи Волжиной, это перевод Александра Меня. Кажется я понимаю, почему он захотел единственный раз в своей жизни перевести художественное произведение...

Перед нами не только роман, подаривший нам топоним Шангри-Ла, но и участник списка "Сто лучших книг фэнтези". Не того спорного недавнего перечня Times, а трушно-хардкорного списка Муркока и Которна!
Ну что сказать, и мэтры, бывает, ошибаются.
Что в этом романе есть — желание бежать от мира в некую идиллию.
Многословно и практически бессюжетно.
Безусловное достижение автора — чёткое предсказание Второй Мировой за несколько лет до её начала.
И да, роман крайне английский.
Сюжет незамысловат: четыре человека западной цивилизации (монахиня, американец-авантюрист и два английских джентельмена, лет сорока и лет двадцати с небольшим) попадают в затерянную в горах Тибета долину, где расположен ламаистский монастырь Шангри-Ла.
По тому, что "Шангри-Ла" — это название известного яркого и суетного казино, у Вас может сложиться превратное впечатление о быте обители.
Шангрила-Ла в романе — оплот умеренности, умиротворения и неспешности. Той умеренности, про которую сказано — "Но поелику ты теплъ, а не горячь и не холоденъ, то изблюю тебя изъ устъ Моихъ."
Целью лам (на самом деле выходцев из западного мира) является сохранение достижений цивилизации, которая, по их мнению, будет непременно уничтожена в горниле будущей войны. И это странным образом отсылает нас к задумке Основания/Фонда/Академии Азимова. Уверен, Айзек читал крайне популярный в то время "Потерянный горизонт".
Людям, скучающим по отпуску, крайне не рекомендуется! Захочется, как мне, всё бросить, и пойти искать дорогу к Шангрила-Ла.
Все в один голос твердят, что это приключенческая повесть. Ну, я бы так не сказал. Это не Дюма, не Жюль Верн и даже не Сакс Ромер. Динамики минимум.
Вещь крайне компактная, читается быстро.
6(НЕПЛОХО)

Очень похоже на описание в романе

Исторический роман, необычный тем, что рассказ ведется от лица главного героя, от "Я, Клавдий". Я обычно такое в книгах не очень люблю, вообще не люблю, если честно, потому что, как мне кажется, авторы немного впадают в шизофрению и слышат несуществующие голоса персонажей и видят в голове своей некие картины, совсем необязательно происходившие в реальности. И если авторам фэнтези, нф и маг реализма такое прощается и наоборот приветствуется, то в случае с реализмом принять домыслы реальности куда труднее.

Но вот у Грейвза получилось. Историк, который смог. Вообще недавно ходил по интернету мем про мужчин (всех), которые, оказывается, думают о Римской Империи как минимум раз в неделю. Штааааа? Уже тогда у меня брови полезли к затылку. Долго не могла поверить, ну, потому что я о Римской империи, как правило, не думаю вообще. Но опрос близсидящих мужчин эту информацию подтвердил. Хотя могли и наврать, выпендриваясь, но зачем? Что в этой Римской Империи такого, чтобы о ней думать?

Роберт Грейвз мне рассказал. Он рассказал, наверное, о не самом драматичном периоде, но об одном из. Чуть-чуть не дойдя до Нерона, но застав Юлия Цезаря, Октавиана Августа, и более жестоких товарищей: Тиберия и Калигулу, мы будем следить за перипетиями римской жизни глазами будущего императора Клавдия. На самом деле его зовут не так, а вот так: Тибе́рий Кла́вдий Це́зарь А́вгуст Герма́ник, но мазафак их всех так звали в тех или иных вариациях. Тут от перемены мест имени меняется император.

Так вот первую половину книги мы будем наблюдать за Гай Ю́лий Це́зарь, который Октавиан Август, и его супругой Ливией Друзиллой. Вот это женщина! Борджиа отдыхает! Вообще планировалось, что она будет одной из главных антагонисток книги, и так и было, но как же я ею восхищаюсь. Жить в бесконечно мужском мире, происходить из далеко не самого знатного рода и взлететь на самую вершину, да как! Прожить до 86 лет, продолжать фактически править целой империей до самой старости, расправляться с врагами, даже не будучи уже женой императора (только матерью императора!) Какая же крутая тетка! Может, она и не самая приятная женщина, но ею хочется в каком-то смысле восхищаться. Настоящая подколодная змея-отравительница.

Как она сначала выбрала не того мужа, но быстро переметнулась к Октавиану Августу. Как она науськивала второго мужа против его соправителя Марка Антония, как она фактически установила саму Империю (это после Республики то). Правда, потом все эти имперские шашни вылились в диктатуру Тиберия, который был далеко не Октавиан по жестокости и порочности, а потом и в безумие Калигулы, который с самого детства рос несколько неуправляемым и нездоровым психически.

Остается только догадываться, как во всех этих интригах к власти в итоге сумел прийти самый хилый, хромой заика и далеко не самый отважный воин Клавдий. Кажется, как раз его хромота, заикание и слабое здоровье тут сослужили сильно в плюс. Никто и предположить не мог, что он вообще однажды будет на этот "трон" претендовать. Во времена геркулесов и прочих героев хиляк и слабак Клавдий вообще считался чуть ли не умственно отсталым, ведь он не мог ни упражняться в беге, ни в борьбе, не мог особо выступать на публике, у него сразу начинался нервный тик и истерический смех. Бабка Ливия Друзилла так и вовсе запретила приходить ему на семейные ужины, аппетит у нее портился. Мать тоже была несколько недовольна такой обузой, и Клавдия, скорее, терпела, чем была ему собственно матрью.

Клавдий же однако нашел себе интерес в истории, много читал (а что ему оставалось), проводил исследования отцовского правления, вел беседы с учеными мужами, так что совсем дураком он не был, я бы сказала, что он вообще проявил себя искусным дипломатом, пройдя сквозь все интриги бабки, Тиберия, а потом пережил и психопата-племянника, хотя далось ему это нелегко, был он одним из самых приближенных к тому людей.

Между прочим, семья сама себя переубивала, и в первую очередь, сильных, храбрых, но благородных, ее членов: Друз, Германик, Постум и т.д. Можно сказать, что Ливия отравила всех, расчищая дорогу ко власти своему сыну, а потом и внуку. Выжили самые отпетые. Правда, сейчас, как это принято, некоторые историки пытаются Калигулу оправдать, мол, изначально он был хорошим правителем, а с катушек съехал после менингита. Ну да, ну да, это и про Ивана Грозного так начали говорить, мол, хороший был царь, скоро и других тиранов тоже начнем воспевать, время такое, располагающее.

И так мы проследим весь жизненный путь Клавдия, как будто бы читая его собственный дневник, вплоть до избрания его императором после убийства в результате заговора Калигулы, причем "избрали" его довольно интересно. Клавдий прятался от заговорщиков несколько часов, и в результате они заметили его голые ноги за одной из портьер. Военные его узнали, вспомнили, что он из "Семьи", ну и "избрали". Хилого, хромого и заику. Ну тут уж любой был бы лучше, чем безумец, сделавший своего коня сенатором.

Автор сумел меня заинтересовать темой, которой я особо не интересовалась никогда до этого, даже сериалы особо не смотрела, и фильмы тоже. А сейчас я ужасно хочу продолжения, как же там Клавдий без меня справляется с империей.