На очередной лекции по современному русскому языку мы рассматривали фонетические процессы. Доцент Татьяна Михайловна, гроза и буря всего факультета, которую боялась сама декан, перешла к примерам ассимиляции.
- Записывайте. "С Сашей". "С бабой". "С Шурой". "С Щукарем". Я вам привела примеры ассимиляции согласных звуков в начале слова. "С Сашей" - звук предлога "с" сливается с первым звуком слова и удлиняется. "С бабой" - он слышится как "з" неразделимо со всем словом. "С Шурой" - мы слышим длинный звук "ш", "С Щукарем" - длинный "щ". Теперь классифицируем...
- ТатьянМихаллна, можно вопрос? - с передней парты поднимается рука.
- Да, конечно.
- А кто такой Щукарь?
Пауза. Лицо ТатьянМихаллны багровеет, темнеет, ноздри вздуваются, волосы, как змеи, шевелятся в разные стороны. Все вдавливают головы в плечи, ибо. как писал Горький, "Буря, скоро грянет буря".
И буря грянула.
- Фамилия ваша как? - коротко спрашивает Татьяна Михайловна.
- Б...в, - растерянно отвечает Сергей.
- СКАЖИТЕ, КАК ВЫ ПОСТУПИЛИ НА ФИЛФАК, ЕСЛИ ВЫ НЕ ЧИТАЛИ "ПОДНЯТУЮ ЦЕЛИНУ"? - Татьяна Михайловна кричит и потрясает кулаками, призывая небо громом и молнией обрушиться на грешного студента прямо через университетсткую крышу. - ДА МНЕ ТАКИХ ВОПРОСОВ ДАЖЕ НА МАТФАКЕ НЕ ЗАДАЮТ!!!
Буря длится три минуты. и заканчивается словами:
- Итак, Б...в, во-первых дед Щукарь - это персонаж "Поднятой целины". Во-вторых к экзамену извольте прочитать "Целину", я проверю, хоть это и не моя дисциплина. Позор вам - на втором курсе задавать такие вопросы!
На ближайшей сессии Серега Б...в вылетел с факультета. Впрочем, Татьяна Михайловна не имела к этому никакого отношения - Серега забивал на учебу как будто он уже на четвертом, а не на втором курсе. Это его и сгубило. А Татьяна Михайловна хоть и Грозная была, но отходчивая. По себе знаю. Я ведь у нее впоследствии писал курсовые и дипломную.
P.S. Филологи! Если я напутал в терминах - не смейтесь громко. Все-таки 15 лет прошло с той лекции...
Половина седьмого утра. Еду в автобусе. Читаю. Не могу удержаться и вслух угораю, едва не катаюсь по полу. Рядом стоит малость помятый гражданин с красными глазами, наверное "ночной директор" со смены возвращается. Долго пытается заглянуть ко мне через плечо, но это ему никак не удается. Наконец спрашивает:
- Мужик, ты чего такое смешное читаешь?
- Шолохова, - отвечаю. - "Поднятую целину".
- А про что хоть там написано?
- Да вот, - говорю, а сам с хорошего настроения решаю поприкалываться над человеком. - Там один старик собаку налысо обрил, а потом рассуждал - мол она не выдержала такого позора, поскольку ее, сучку первородную, раздели и так на виду у всех оставили, и чуть в речке не утопилась. Одним словом, баба застыдилась наготы своей.
- Ну и мудак этот твой... как его? Как ты назвал автора?
А я-то думал, что всем, кто старше меня. название "Поднятая целина" известно.
Я дочку отвела на занятия. Сижу в коридорчике читаю себе "Ледовую книгу" и тут из-за двери слышу: тюлень, пингвин...холодно очень...это у нас Антарктида.....Я аж засмеялась, Смуул как раз пингвинов первых увидел)))) Рассказала педагогу - та тоже удивилась и посмеялась)))
И теперь у меня на холодильнике висит шикарный рисунок, судя по всему, императорского пингвина на листе А3 акварелью)))) и дочка жужит об Южном полюсе)))))
Вселенная все знает, все видит))) Мы с дочкой одновременно, но каждый по своему, изучаем Антарктиду. Это так здорово))))
Я работаю в международной компании с польским руководством. Но поскольку завод все-таки находится на российской земле, то и праздники принято праздновать русские. Вот и представьте, 23 февраля - милые дамы (в основном из отдела кадров) поздравляют наших многочисленных польских коллег с Днем Защитника (все-таки Российского) Отечества и дарят им кроме традиционных "мужских наборов" еще и эту книгу. Я в своей жизни еще никогда не видела настолько изумленных лиц. Лучше бы эйчарки спели гимн Монголии под баян, это было бы менее странно.
Когда на шестые сутки зимой 2017 года из крана хлынула горячая вода, соседская девочка-школьница неосторожно подставила под струю ладошку, обожглась и заплакала. Из крана действительно шел кипяток, не полуледяная чахлая струйка, которую последние четыре дня выдавали за горячую воду и не досадливое безысходное фырканье, означавшее "забыли,суки, советское время, зажрались".
- Не плачь, дура, - сказала соседской девочке соседская бабушка. - Фашисты сильнее жгли.
- Проклятые американцы, - плакала девочка, обливая покрасневшую руку холодной кока-колой. - Мы им тоже горячую воду отключим.
По-большому счету я открыла Симонова достаточно поздно. Нет, конечно, со школьных лет я знала его как автора удивительно проникновенного лирического стихотворения "Жди меня". Безусловно, когда-то давно я смотрела и старый чёрно-белый фильм "Живые и мертвые". И одноименная книга -трехтомник для меня была куплена моими родителями задолго до старших классов - недорогое издание из серии "Школьная библиотека". Но в школе мы этот роман не проходили, а читать самостоятельно девочке про войну? Нет уж, увольте. Тем более во времена моей учебы в школе военной тематики было слишком много и по русской литературе, и по белорусской.
В общем, о войне я не читала очень долго, а потом, уже в зрелом возрасте, вдруг появилась такая потребность.
И вот дошла очередь до "Живых и мертвых". И это было потрясение! Самым сильным в эмоциональном плане оказалась первая книга. Первые месяцы войны, отступление... Написано очень просто, но настолько сильно, что я рыдала. Уже после я узнаю, что первая книга основана на дневниках писателя, который военным корреспондентом попал на фронт. Думаю, те дневники ждали своего часа - ведь правду об отступлении очень долго скрывали. И про неготовность к войне. И про репрессированных военначальников. И про одну винтовку на троих... Неожиданно 2-я книга оказалась сокращённой. Пришлось искать в сети. И знаете, почему из того "детского" издания вырезали многие главы? Здесь оказались тоже нелицеприятные и идеологически " неправильные" события : и суициды в армии, и военно-полевые жены. Весь роман оказался очень масштабным, многогранным, многонюансным. Да, не без лёгкого идеологического налета, но, как ни странно, очень лёгкого. Не знаю, насколько корректно сравнение, но мне кажется, симоновские "Живые и мертвые" - это "Война и мир" ХХ века. А потом в моем читательстве были ещё повести "20 дней без войны" и " Мы не увидимся с тобой". Это 2 и 3 часть трилогии "Из записок Лопатина". И снова очень тронуло. Эти 2 повести написаны позже, и здесь читатель встречает старых знакомых из "Живых и мертвых", и одного из них убьют, и главный герой оставит любимую женщину, приехавшую к нему на несколько дней, чтоб сообщить печальную новость матери погибшего, а завтра снова на фронт...
По прочтении я думала, а почему эти книги так сильно волнуют и вызывают такие сильные эмоции? Возможно, потому, что Симонов писал и о своих чувствах и мыслях? О том, что близко каждому?
Конечно, "Живые и мертвые" были написаны уже после ХХ съезда партии. Симонова многие упрекали (и до сих пор упрекают) во "флюгерстве", но ведь и благодаря этой изменчивости главная книга увидела свет и пережила не только самого автора, но и страну, в которой он жил. И книги Симонова, уверена, будут жить ещё очень долго.
Несколько фактов о самом Симонове.
Родился в дворянской семье. Родной отец - Михаил Агафангелович Симонов имел звание генерал-майора армии, в 20-е годы эмигрировал, мама – княжна Александра Оболенская, принадлежала к известному роду князей Оболенских. Растил мальчика отчим.
Настоящее имя писателя - Кирилл, но мальчик не выговаривал звуки "р" и твердый "л", и сам себя стал называть Константином.
До начала писательской карьеры работал токарем по металлу, заочно окончил Литературный институт.
Карьеру военного корреспондента начал в 1939 году на Халхин-Голе.
Активно выступал против Пастернака, Солженицына. И в тоже время благодаря ему, Симонову, снова увидели свет творения Ильфа и Петрова, "Мастер и Маргарита" Булгакова, он открыл советским читателям прозу Хемингуэя, хлопотал о многих писателях и режиссерах, благодаря ему появились театры "На Таганке" и "Современник".
Завещал себя кремировать, а прах рассеять над Буйничским полем под Могилевом, где и происходят события в 1-м томе "Живых и мертвых". Вопреки распоряжению ЦК КПСС о похоронах на Новодевичьем кладбище, родственники тайно вывезли урну и выполнили последнюю волю писателя. Через год на этом месте при содействии Алеся Адамовича был поставлен огромный камень-валун. И только через год было официально объявлено, где и каким образом писатель был похоронен.
Константин Симонов назвал свой роман гениально просто и ясно, - ЖИВЫЕ и МЕРВЫЕ.
Если же говорить о читателях, то все мы – наследники живых. В наших жилах течет кровь тех и только тех, кто сумел выжить и дать потомство. От них нам в наследство досталась подсознательная уверенность, что бы нам по жизни не выпало, но, в конце концов, все обойдется. По какому принципу рок делит очередное поколение «оптимистов» на живых и мертвых, у оставшихся в живых присутствуют только смутные догадки.
Помню тот день, когда дед впервые посмотрел по телевизору одноименный фильм. Есть там один эпизод - в бессильной ярости наши солдаты с земли смотрят, как одинокий мессер безнаказанно жжёт один за другим медленно летящие с задания огромные краснозвездные бомберы. Голова у деда заходила ходуном, - последствие фронтовой контузии, - он вскочил и ушел курить на кухню. Раннее утро 22-го июня 1941 г. разделило экипажи его полка на живых и мертвых. Его ТБ-3 немцы сожгли на аэродроме и дед остался жив. «Не было счастья, да несчастье помогло». Эту машину летающий народ называл братской могилой на 8 человек, а дед – спичечным коробком, ибо могла она сгореть от первой же пули.
Семья деда - моя бабушка и ее две дочери под бомбами эвакуировались из Латвии на родину, в Ленинград.
Блокадной зимой 1941–го в одной из комнат вымороженной квартиры на улице Решетникова уже несколько дней лежали мертвые: её мать и другие старшие родственники, в другой- живые: моя бабушка со своими дочерями. Как она потом говорила, у нее не было выбора: все не выживут, но, если умрут дочки, ей не жить. И она заперлась в своей комнате с девочками четырёх и десяти лет от роду, вести безнадежную борьбу с голодом и холодом. У девочек были очень странные по нынешним временам имена: Сталина и Мира.
…В одну из страшных, безысходных блокадных ночей во входную дверь загрохотали кулаки – из окопов на Пулковских высотах в «самоволку» чудом вырвался ее родной брат. В его заплечном мешке был собранный всем взводом паек: пара буханок хлеба, тушенка, рис, сахар. Взводный его напутствовал: попадешься патрулю – расстреляют, как дезертира. Повезло, не попался. Больше со своим братом бабушка никогда не виделась. В марте 45-го он умер от воспаления легких в одном из госпиталей на Карельском фронте.
Семью эвакуировали в феврале 1942-го по Дороге Жизни и отправили «на кормление» на хлебную Кубань. Летом в станицу пришли немцы, а за ними – полицаи, набранные на Украине. Они собрали и посадили на подводы эвакуированных ленинградцев. На всех места не хватило и первыми взяли еврейские семьи, пообещав вскоре вернуться за офицерскими.
…Старики-казаки быстро попрятали уцелевших по дальним хуторам.
Выходит, своей жизнью я обязан нескольким безымянным ленинградцам-евреям. Это они заняли место моей будущей матери на подводе смерти. Это они более не жили, не любили, не родили и нет о них памяти в потомках.
…Осенью 1993 г. мне довелось стажироваться на одной фирме в Германии. Жил я в пригороде г. Гёттингена, в отеле «Линден Хоф», знаменитом тем, что студентом там по субботам пил пиво Бисмарк, о чем свидетельствовала фотокопия его письма, размещенная в рамке на стене в ресторане.
Отель был, как понимаете, с традициями, никаких тебе «шведских столов». По утрам мой столик обслуживал один и тот же старый приветливый официант: грузный, сутулый, с шаркающей походкой.
Где-то на второй-третий день он поставил поднос, широко улыбнулся и спросил с сильным акцентом, но отчетливо по-русски:
- КОРМУ ХВАТИТ?..
Как потом выяснилось, фраза была заимствована им из лагерного лексикона – молодой, 19-летний сапер, он попал в плен при отступлении немцев от Ленинграда…
Круг замкнулся.
Дай, Бог, навсегда.
..."Русский лес". Текст богатый, как соболиная шуба в пол. Однако при всей ровности (отличного) слога и общей великости словаря (я с Леоновым столько слов вспомнила!) замечается как-будто разная глубина-густота. Читаешь про лес - словно вековым бором идешь, где гиганты в три обхвата достают до облаков, где солнечный свет, просеянный сквозь кроны, осыпается волшебной пылью на кусты и коряги и обращает воспоминания о сказочных персонажах в крепкое, как канат, чувство протянувшейся из глубин истории. Лекция профессора Вихрова (главного героя), вопроизведенная автором дословно, самым удивительным (точным) образом соотвествует тем характеристикам, которые заранее озвучивают других персонажи, говоря о вихровских лекциях. Читая эти характеристики, я, разумеется, тут же припомнила Бернарда Шоу с язвительным (в одну сторону) и самонадеяным (в другую) пассажем в его предисловии к его же пьесе "Человек и сверхчеловек). Он там подтрунивает над авторами, берущимися изобразить суперумного персонажа, - не умея соответствовать, они лишь констатируют его исключительность, поминутно называя его "умным", "проницательным", "гениальным", но не давая читателю никаких иных поводов проникнуться умом героя. Я, говорит Шоу, не то, что они. Я, говорит, щас сделаю то, что не смогла товарищ Шимаханская изображу вам такого умника, что у вас мозги смакаронятся, - ну и дальше дает скучнейшую пьесу, где персонажи обмениваются высоколобыми монологами, дововльно обыкновенно пересказывая разные там философские мысли. Если честно, вообще не убедил... Так вот. Леонов обещает удивительную лекцию о русском лесе - Леонов дает действительно чудесную лекцию. Он сказал, что лектор как-будто берет за руку и уводит в самую чудесную чащу, - так и происходит. То, как он соединяет историю страны с историей леса - замечательно и эмоциональной, интеллектуальной составляющими.
Но когда заходит у него речь о советском периоде, а основное действие происходит в первые годы Великой Отечественной, с ретроспективой вглубь, - точно выходишь на мелколесье. Качество текста не меняется нисколько, а ощущение, будто он становится плоским. Пафоса много, и умом понимаешь, что он уместен и не избыточен, а чувствами не воспринимается. Это какой-то музейный пафос.
В самом деле, раннесоветская действительность изображается с художественной документальностью. Слепок эпохи. Непременно надо запечатлеть все ее характерные черты. Может, поэтому мне не то чтобы неинтересно, но как-то не в новинку - я это все еще застала, уже выдыхающимся, но вполне отчетливым духом.
Хотя не могу не отметить, что через юную героиню Полю автор открыто показывает абсолютную религиозность советской идеологии: взять хоть тот эпизод, где Поля, бродя вокруг Красной площади, мысленно исповедуется перед Лениным. Слово "исповедь", конечно, нигде не фигурирует, равно как и другие религиозные термины, но учитывая время написания романа (1950-1953) и Ленинскую премию, можно лишний раз убедиться, что деды никогда не глупей внуков, и что бы там внуки о себе не воображали, это всегда только от недостатка познаний.
И затем, читая про полную самоотречения устремленность советской молодежи на фронт, а это тоже исторический факт, и невольно припоминая тут же про всякие социологические исследования, показывающие, что в случае нападения на их страну, ни молодые немцы, ни юные поляки защищать ее добровольно не пойдут, делаешь как бы самоочевидный вывод: (комплексное) патриотическое воспитание есть единственный залог существования страны и государства. Под патриотическим воспитанием я подразумеваю с детства внушаемое понимание своей деятельной причастности к жизни своей страны. Понимание того, что от каждого зависит обеспечение дальнейшего ее (достойного) существования, вот этой неразрывной связи страны и людей, того, что страна - это люди, а люди - это страна. Через объяснение того, как работают государственные механизмы, через историческое образование, конечно, и обязательно через приобщение к общеполезному, созидательному труду. Как верно в одном месте заметил Леонов, человек не станет дорожить тем, во что не вложил своего труда. А у нас совершенно почти пропало понимание, что работая для себя, мы в то же время работаем и для общества.
Впрочем, кое-что в описываемой советской действительности и удивило меня. Приемный сын главного героя (очень известного профессора), по общему согласию, должен получить трудовое крещенье перед тем, как пойдет в институт. Поскольку его увлекают поезда, ему предлагают "поездить на настоящем паровозе". Его знакомый, заочно заканчивающий высшую партийную школу, "вел семинар по истории партии... в Деевском основном депо... Ему не составило труда устроить туда Сережу. Из двух предложенных должностей - слесарного ученика в подъемочном цехе и кочегара - юноша из романтических соображений выбрал последнюю...". Тут у меня деталька в паз не впрыгивает, причем с многих сразу сторон. В кочегары по протекции?! Это, что ли, не пробиться было из-за толпы желающих или только особенно выдающихся брали на место? Да и как же совесть комсомольская восприняла это трудоустройство по договоренности? Вот тебе и строители социализма, так яро и искренне отрясающие прах старого мира - если уж в кочегары идут по блату, то о чем тут вообще можно разговаривать.
Ну ни фига себе, села коротенько-тезисно записать впечатления.
upd. по поводу трудоустройства Сергея на железную дорогу: то, что мне увиделось, как "пристроили по блату", в действительности оказалось приемом по рекомендации. железные дороги как ключевой элемент народного хозяйства и объект военно-стратегического значения находились на особом кадровом контроле.
