Амос Оз4.0 Зима 1959/1960, Иерусалим. Вечный студент Шмуэль Аш, добродушный и романтичный увалень, не знает, чего хочет от жизни. Однажды на доске объявлений он видит загадочное объявление о непыльной работе для студента-гуманитария.
Заинтригованный Шмуэль отправляется в старый иерусалимский район. В ветхом и древнем, как сам город, доме живет интеллектуал Гершом Валд, ему требуется человек, с которым он бы мог вести беседы и споры. Взамен Шмуэлю предлагается кров, стол и скромное пособие. В доме также обитает Аталия, загадочная красавица, поражающая своей ледяной отрешенностью. Старика Валда и Аталию явно связывает какая-то тайна, прошлое, в котором достаточно секретов. Шмуэль, часами беседует со стариком, робеет перед таинственной Аталией и все больше увлекается темой предательства, на которую то и дело сворачивают философские споры. Ему не дают покоя загадки, связанные с этой женщиной, и, все глубже погружаясь в почти детективное расследование, он узнает невероятную и страшную историю Аталии и Валда.
Новый роман израильского классика Амоса Оза — о предательстве и его сути, о темной стороне еврейско-христианских отношений, наложивших печать и на современную арабо-еврейскую историю. Нежная, мягко-ироничная проза Амоса Оза полна внутреннего напряжения, она погружает в таинственную атмосферу давно исчезнувшего старого Иерусалима. Это очень личный роман писателя, в котором особенно емко отразились его философские, политические, религиозные взгляды – сложная, красивая и загадочная историю о том, как в любом человеке, независимо от вероисповедания и политических взглядов, темное всегда сочетается со светлым.
NoViolet Bulawayo3.1 Darling is only ten years old, and yet she must navigate a fragile and violent world. In Zimbabwe, Darling and her friends steal guavas, try to get the baby out of young Chipo's belly, and grasp at memories of Before. Before their homes were destroyed by paramilitary policemen, before the school closed, before the
But Darling has a chance to escape: she has an aunt in America. She travels to this new land in search of America's famous abundance only to find that her options as an immigrant are perilously few. NoViolet Bulawayo's debut calls to mind the great storytellers of displacement and arrival who have come before her - from Junot Diaz to Zadie Smith to J.M.Coetzee - while she tells a vivid, raw story all her own.
Патрик Шамуазо0.0 Robinson Crusoé vient de passer vingt ans de solitude dans son île déserte. Il a dû reconstruire son équilibre. C'est avec fierté - celle d'avoir soumis l'île à sa domination - qu'il entame ce matin-là une promenade rituelle sur la plage où il avait mystérieusement échoué il ya tant d'années. C'est alors qu'il découvre l'inconcevable : dans le sable, une empreinte. Celle d'un homme. Passé l'affolement, puis la posture agressive et guerrière, le solitaire s'élance à la recherche de cet Autre qui lui apporte ce dont il avait oublié l'existence : l'idée même de l'humain. Commence alors une étrange aventure qui le précipite en présence de lui-même et d'une île inconnue jusqu'alors. Celui qui avait réussi à survivre sans civilisation, sans culture, sans autrui, doit maintenat affronter ce qu'il n'aurait pu imaginer ailleurs qu'ici : la relation à l'impensable.
Daša Drndić0.0 Haya Tedeschi sits alone in Gorizia, north-eastern Italy, surrounded by a basket of photographs and newspaper clippings. Now an old woman, she waits to be reunited after sixty-two years with her son, fathered by an S.S. officer and stolen from her by the German authorities during the War as part of Himmler's clandestine 'Lebensborn' project, which strove for a 'racially pure' Germany.
Haya's reflection on her Catholicized Jewish family's experiences deals unsparingly with the massacre of Italian Jews in the concentration camps of Trieste. Her obsessive search for her son leads her to photographs, maps and fragments of verse, to testimonies from the Nuremberg trials and interviews with second-generation Jews, as well as witness accounts of atrocities that took place on her doorstep. A broad collage of material is assembled, and the lesser-known horror of Nazi occupation in northern Italy is gradually unveiled.
Written in immensely powerful language, and employing a range of astonishing conceptual devices, Trieste is a novel like no other. Dasa Drndic has produced a shattering contribution to the literature of our twentieth-century history.
Gilbert Gatore, Gilbert Gatore0.0 <P>The Past Ahead is the story of the destinies of two people after their experiences of the genocide in Rwanda. Isaro is orphaned, exiled, and now returned to her native country. Niko is a character in a novel that Isaro writes to help her understand her country's recent horrific past. Isaro's quest to recover the memory of the life she has lost is haunted by her nightmare imaginings, whose horror is given expression through Niko, a mute social outcast. When an army intent on massacre reaches his village, the once gentle young man is forced to become a killer. After the fighting ends, Niko retreats to a cave that he shares with a family of gorillas to try to escape the burden of his guilt. In his solitude, he is plagued with painful memories that will not leave him. As Isaro writes Niko’s story, she succumbs to the sadness of death, violence, and the dreadful reminders of her terrible past. Stunning and powerfully written, Gatore’s novel lays bare the unfathomable human cost of this international tragedy.</P>
Krisztina Tóth0.0 Ebben a regényben mindenki árva. A negyvenes évek végén örökbefogadott kislány, a nevelőszülei, a saját gyereke, a férje, az összes rokona és ismerőse: kivétel nélkül mindenki a szeretethiányt tekinti az elfogadott, az egyetlen megélhető állapotnak. Ezek az emberek egy lepusztult, málló vakolatú, főzelékszagú gangon tengetik küzdelmes életüket, karnyújtásnyira a nyomortól, fényévekre a normálisnak gondolt léttől. Mégis, az elfojtott érzelmek és indulatok olykor-olykor feltörnek, és ezek a kitörési pontok sorsfordító pillanatokat eredményeznek. Ez a nyomasztó és szűk, de egyben átlátszó világ maga az akvárium.
Tóth Krisztina kiváló arányérzékkel keveri a naturalizmust, az iróniát és a fekete humort, „hétköznapi katarzissal" tisztítja meg múltunknak ezt a nehezen feldolgozható, a kollektív tudattalant erősen befolyásoló szakaszát.
