Юхан Харстад0.0 MAX HANSEN er søvnløs i Midtvesten. Han er teaterinstruktør på turné tvers gjennom USA. Det kan være at han har blitt amerikaner. Han har ikke vært hjemme på over tjue år.
HELST SKULLE HAN aldri forlatt stedet han ble født, en forstad til Stavanger hvor man fikk bråke så mye man orket mens fedrene var ute på plattformene i Nordsjøen og hvor stillheten la seg tung over husene når de kom tilbake. Men ingen får det de ønsker seg.
MAX, MISCHA & TETOFFENSIVEN er en roman om anvendeligheten av vietnamesisk geriljateknikk i dagliglivet, om de som har vært i krig og de som demonstrerte mot dem; om hyperrealistiske malerier av vaskemaskiner og jenter som ligner på Shelley Duvall; om solen ute på Fire Island og en ettertraktet arbeidskopi av Apocalypse Now. Men mer enn noe er det en roman om spørsmålet enhver som har reist hjemmefra før eller siden må stille seg: Hvor lenge kan man egentlig være borte før det er for sent å dra hjem?
Паоло Коньетти4.0 Жизнь побросала Пьетро Гуасти по самым разным городам, но судьба все время вновь и вновь приводила его сюда, в затерянную среди итальянских гор деревушку Грана, стоящую в ответвлении одной из долин. По этим извилистым тропкам он еще ребенком поднимался вслед за отцом, взбирался на ледники и переваливал через хребты. Здесь он бегал с матерью по устланным сочной зеленой травою и украшенным прекрасными цветами лугам и болтал ногами на краю головокружительно высоких уступов. Здесь он ночевал в палатке под открытым небом или в утопающих в густом вечернем тумане приютах. Здесь он нашел друга, с которым можно покорить любую вершину. Здесь, возле этих склонов, произошла трагедия, которую невозможно забыть. Он вырос в этих горах, стал здесь тем, кто он есть. Эти камни помнят множество историй. И пришло время их рассказать.
Даниэль Кельман4.2 Tyll Ulenspiegel - Vagant, Schausteller und Provokateur - wird zu Beginn des 17. Jahrhunderts als Müllerssohn in einem kleinen Dorf geboren. Sein Vater, ein Magier und Welterforscher, gerät schon bald mit der Kirche in Konflikt. Tyll muss fliehen, die Bäckerstochter Nele begleitet ihn. Auf seinen Wegen durch das von den Religionskriegen verheerte Land begegnen sie vielen kleinen Leuten und einigen der sogenannten Großen: dem jungen Gelehrten und Schriftsteller Martin von Wolkenstein, der für sein Leben gern den Krieg kennenlernen möchte, dem melancholischen Henker Tilman und Pirmin, dem Jongleur, dem sprechenden Esel Origenes, dem exilierten Königspaar Elisabeth und Friedrich von Böhmen, deren Ungeschick den Krieg einst ausgelöst hat, dem Arzt Paul Fleming, der den absonderlichen Plan verfolgt, Gedichte auf Deutsch zu schreiben, und nicht zuletzt dem fanatischen Jesuiten Tesimond und dem Weltweisen Athanasius Kircher, dessen größtes Geheimnis darin besteht, dass er seine aufsehenerregenden Versuchsergebnisse erschwindelt und erfunden hat. Ihre Schicksale verbinden sich zu einem Zeitgewebe, zum Epos vom Dreißigjährigen Krieg. Und um wen sollte es sich entfalten, wenn nicht um Tyll, jenen rätselhaften Gaukler, der eines Tages beschlossen hat, niemals zu sterben
Бодо Кирхгоф2.0 Ausgezeichnet mit dem Deutschen Buchpreis 2016!
Reither, bis vor kurzem Kleinverleger in einer Großstadt, nun in einem idyllischen Tal am Alpenrand, hat in der dortigen Bibliothek ein Buch ohne Titel entdeckt, auf dem Umschlag nur der Name der Autorin, und als ihn das noch beschäftigt, klingelt es abends bei ihm. Und bereits in derselben Nacht beginnt sein Widerfahrnis und führt ihn binnen drei Tagen bis nach Sizilien. Die, die ihn an die Hand nimmt, ist Leonie Palm, zuletzt Besitzerin eines Hutgeschäfts; sie hat ihren Laden geschlossen, weil es der Zeit an Hutgesichtern fehlt, und er seinen Verlag dichtgemacht, weil es zunehmend mehr Schreibende als Lesende gibt. Aber noch stärker verbindet die beiden, dass sie nicht mehr auf die große Liebe vorbereitet zu sein scheinen. Als dann nach drei Tagen im Auto am Mittelmeer das Glück über sie hereinbricht, schließt sich ihnen ein Mädchen an, das kein Wort redet, nur da ist …
Kirchhoff erzählt in seiner großartigen Novelle von der Möglichkeit einer Liebe sowie die Parabel von einem doppelten Sturz: in die Liebe, ohne ausreichend lieben zu können, und in das Mitmenschliche, ohne ausreichend gut zu sein. »Aber wo wären wir ohne etwas Selbstüberschätzung«, sagt der Protagonist Reither, um sich Mut zu machen für den ersten Kuss mit Leonie Palm, »jeder wäre nur in seinem Gehäuse, ein Flüchtling vor dem Leben.«
Франческо Пекораро0.0 L’ingegner Ivo Brandani è sempre vissuto in tempo di pace. Quando il libro comincia, il 29 maggio 2015, Ivo ha sessantanove anni, è disilluso, arrabbiato, morbosamente attaccato alla vita. Lavora per conto di una multinazionale a un progetto segreto e sconcertante, la ricostruzione in materiali sintetici della barriera corallina del Mar Rosso: quella vera sta morendo per l’inquinamento atmosferico.
Nel limbo sognante di un viaggio di ritorno dall’Egitto, si ricompongono a ritroso le varie fasi della sua esistenza di piccolo borghese: la decadenza profonda degli anni Duemila, i soprusi e le ipocrisie di un Paese travolto dal servilismo e dalla burocrazia, il sogno illusorio di un luogo incontaminato e incorruttibile, l’Egeo. E poi, ancora indietro nel tempo, le lotte studentesche degli anni Sessanta, la scoperta dell’amore e del sesso, fino ad arrivare al mondo barbarico del dopoguerra, in cui Brandani ha vissuto gli incubi e le sfide della prima infanzia. Chirurgico e torrenziale, divagante e avvincente, La vita in tempo di pace racconta, dal punto di vista di un antieroe lucidissimo, la storia del nostro Paese e le contraddizioni della nostra borghesia: le debolezze, le aspirazioni, gli slanci e le sporcizie, quel che ci illudevamo di essere e quel che alla fine, nostro malgrado, siamo diventati.
Jane Gardam5.0 Sir Edward Feathers has had a brilliant career, from his early days as a lawyer in Southeast Asia, where he earned the nickname Old Filth (FILTH being an acronym for Failed In London Try Hong Kong) to his final working days as a respected judge at the English bar. Yet through it all he has carried with him the wounds of a difficult and emotionally hollow childhood. Now an eighty-year-old widower living in comfortable seclusion in Dorset, Feathers is finally free from the regimen of work and the sentimental scaffolding that has sustained him throughout his life. He slips back into the past with ever mounting frequency and intensity, and on the tide of these vivid, lyrical musings, Feathers approaches a reckoning with his own history. Not all the old filth, it seems, can be cleaned away.
Гузель Яхина4.4 Специальное издание к премьере на телеканале «Россия». Зимой 1930 года у татарской крестьянки Зулейхи убивают мужа, а ее саму раскулачивают и отправляют по каторжному маршруту в Сибирь. Тридцать ссыльных оказываются брошенными в глухой тайге без пищи, крова и теплой одежды. Неграмотные крестьяне и ленинградские интеллигенты, «деклассированные элементы» и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши — все они отстаивают у суровой природы и безжалостного государства свое право на жизнь.
Зулейха находит в себе силы пройти через все испытания, главное из которых — испытание Любовью и Прощением.
Чтобы выжить, нужно любить — даже если это любовь к злейшему врагу. Чтобы выжить, нужно простить: себя, других, свою судьбу — страшную, и свою родину — жестокую. Даже саму историю, в которой, как и в каждой человеческой жизни, так мало справедливости...
Эдуард Луи4.0 Młody paryżanin wraca do domu w wigilijną noc po udanej kolacji z przyjaciółmi. Jest czwarta nad ranem i ulice są puste. Nieopodal domu zaczepia go nieznajomy. Decyzja o tym, czy zaprosi go do domu, czy nie, na zawsze zmieni życie głównego bohatera. Édouard Louis, młoda gwiazda literatury, nazywany francuskim Faulknerem,snuje fascynującą opowieść o tym, co dzieje się z człowiekiem, który doświadcza przemocy. "W hipnotycznej powieści Louis dociera do tego, co w przemocy uniwersalne –
prawideł, które tworzą „historię przemocy”. Te prawidła dotyczą nieodwracalnego psychicznego naznaczenia ofiar; zrodzonej przez upokorzenie nienawiści i pragnienia zemsty; wreszcie - poczucia wywłaszczenia z własnej historii, która – opowiadana przez innych - staje się coraz bardziej obca i niewyrażalna. Proza, której nie da się zapomnieć."
Juliusz Kurkiewicz „Książki. Magazyn do Czytania” "Przerażająca konfrontacja ofiary i oprawcy. Pokłady zła oraz żądzy, ale potem przede wszystkim to, co pozostaje... Louis tworzy opowieść o tym, jak rodzą się strach i uprzedzenie. Do czego prowadzą. I o tym, że mogą być później groźniejszymi oprawcami niż ten realny. Dreszcze przy lekturze."
Jarosław Czechowicz, „Krytycznym okiem”
Wiesław Myśliwski0.0 "Widnokrąg" - kolejna wybitna powieść Wiesława Myśliwskiego - jest utworem, który przywraca mocno ostatnio nadszarpniętą wiarę w możliwości kreacyjne współczesnej prozy narracyjnej. Jest zapisem poszerzania granic osobistego widnokręgu człowieka jego kolejnymi życiowymi doświadczeniami. To zarówno doświadczenia pierwszej rozpaczy, jak i pierwszej miłości, doświadczenie pierwszej libacji i odkrywanie dwoistości prawdy o ludziach. Pamięć wszystko wydobywa z zapomnienia, ale nie jest to pamięć porządkująca. Narrator poddaje się jej, w niczym nie sprzeciwia ani nie zamierza nią kierować. Rzeczą pisarza jest przenieść tę meandryczną narrację do powieści. Myśliwskiemu to się udaje, bo jest jednym z mistrzów współczesnej polskiej literatury.
Майк Маккормак3.5 A vital, tender, death-haunted work by one of Ireland’s most important contemporary writers, Solar Bones is a celebration of the unexpected beauty of life and of language, and our inescapable nearness to our last end. It is All Souls Day, and the spirit of Marcus Conway sits at his kitchen table and remembers. In flowing, relentless prose, Conway recalls his life in rural Ireland: as a boy and man, father, husband, citizen. His ruminations move from childhood memories of his father's deftness with machines to his own work as a civil engineer, from transformations in the local economy to the tidal wave of global financial collapse. Conway's thoughts go still further, outward to the vast systems of time and history that hold us all. He stares down through the "vortex of his being," surveying all the linked circumstances that combined to bring him into this single moment, and he makes us feel, if only for an instant, all the terror and gratitude that existence inspires. Solar Bones is a masterwork that builds its own style and language one broken line at a time; the result is a visionary accounting of the now.
Сара Перри3.4 Конец XIX века, научно-технический прогресс набирает темпы, вовсю идут дебаты по медицинским вопросам. Эмансипированная вдова Кора Сиборн после смерти мужа решает покинуть Лондон и перебраться в уютную деревушку в графстве Эссекс, где местным викарием служит Уилл Рэнсом. Уже который день деревня взволнована слухами о мифическом змее, что объявился в окрестных болотах и питается человеческой плотью. Кора, увлеченная натуралистка и энтузиастка научного знания, не верит ни в каких сказочных драконов и решает отыскать причину странных россказней. Она считает, что змей — попросту неизвестный науке вид пресмыкающегося, который нужно описать для научных целей. Викарий же видит в панике, охватившей его паству, угрозу вере и потому тоже стремится как можно скорее выяснить правду. Двигаясь к истине с разных сторон, убежденные противники оказываются вовлечены в странную и таинственную историю. Изящный, умный, с литературной игрой роман принимает самые разные обличия — то детектива, то любовной истории, а то и романа нравов. Сара Перри ловко балансирует на грани между викторианским и модернистским романом: в ее романе читатель найдет и остроумных диккенсовских нищих, и любовные сцены (да, точь-в-точь Лоуренс), и поэтичные описания природы, которые по стилистике, пожалуй, ближе к Гамсуну или Тургеневу. Перри не следует какой-то одной традиции: она ее переосмысляет. При этом роман не оставляет впечатления стилистической или сюжетной мешанины – скорее, это фантазия на исторические темы, но фантазия полнокровная и живая.
Yasmina Reza0.0 Babylone est un roman de Yasmina Reza publié en France le 31 août 2016 aux éditions Flammarion. L'ouvrage a obtenu le prix Goncourt des lycéens puis, le 3 novembre 2016, le prix Renaudot.
Elisabeth, la narratrice, âgée d'une soixantaine d'années, organise une petite fête de printemps : une soirée entre amis et voisins, dans son appartement de la banlieue parisienne. Mais la situation débouche sur un drame sanglant.
Le titre du roman, Babylone, se réfère au premier verset du Psaume 137 (136) : « Aux rives des fleuves de Babylone nous nous sommes assis et nous avons pleuré, nous souvenant de Sion. »
« Tout le monde riait. Les Manoscrivi riaient. C'est l'image d'eux qui est restée. Jean-Lino, en chemise parme, avec ses nouvelles lunettes jaunes semi-rondes, debout derrière le canapé, empourpré par le champagne ou par l'excitation d'être en société, toutes dents exposées. Lydie, assise en dessous, jupe déployée de part et d'autre, visage penché vers la gauche et riant aux éclats. Riant sans doute du dernier rire de sa vie. Un rire que je scrute à l'infini. Un rire sans malice, sans coquetterie, que j'entends encore résonner avec son fond bêta, un rire que rien ne menace, qui ne devine rien, ne sait rien. Nous ne sommes pas prévenus de l'irrémédiable. »
Салли Руни3.7 Студентки дублинского Тринити-колледжа Фрэнсис и Бобби дружат со школы. На одном из университетских поэтических вечеров они знакомятся с Мелиссой, известным фотографом, а позже и с ее мужем Ником, актером. Несмотря на то что Ник и Мелисса значительно старше Бобби и Фрэнсис, между ними завязываются дружеские отношения. Все четверо проводят вместе много времени, по большей части разговаривая — обсуждают искусство, литературу, политику, секс, дружбу и, конечно же, друг друга. У Фрэнсис начинается роман с Ником. В отношенияхс Бобби появляется отчужденность...
«Разговоры с друзьями» (2017) — первая книга Салли Руни, мгновенно сделавшая 26-летнюю выпускницу Тринити-колледжа всемирно известной писательницей.
Robert Seethaler4.0 Österreich 1937: Der 17-jährige Franz Huchel verlässt sein Heimatdorf, um in Wien als Lehrling in einer Trafik einem Tabak-und Zeitungsgeschäft sein Glück zu suchen. Dort begegnet er eines Tages dem Stammkunden Sigmund Freud und ist sofort fasziniert von dessen Ausstrahlung. Im Laufe der Zeit entwickelt sich eine un- gewöhnliche Freundschaft zwischen den beiden unterschiedlichen Männern.
Als sich Franz kurz darauf Hals über Kopf in die Varietétänzerin Anezka verliebt und in eine tiefe Verunsicherung stürzt, sucht er bei Professor Freud Rat. Dabei stellt sich jedoch schnell heraus, dass dem weltbekannten Psychoanalytiker das weibliche Geschlecht ein mindestens ebenso großes Rätsel ist wie Franz. Ohnmächtig fühlen sich beide auch angesichts der sich dramatisch zuspitzenden politisch-gesellschaftlichen Verhältnisse. Und schon bald werden sie und Anezka jäh vom Strudel der Ereignisse auseinandergerissen.
Лейла Слимани3.3 Луиза – няня, о которой можно только мечтать. Не слишком молодая, но и пожилой ее не назовешь, француженка, строгая, опрятная, с огромным опытом. Она моментально находит общий язык с детьми, а для родителей становится незаменимой помощницей по хозяйству. Луиза охотно задерживается, если у тех много работы, убирает в квартире, готовит изумительные блюда, которые нахваливают все друзья семьи. Мириам и Полю кажется, что они нашли идеальную няню - тем более, что дети в ней души не чают. Все прекрасно, кроме того, что Мириам периодически ловит себя на мысли: няня слишком вторгается в личное пространство. И вот, когда приходит пора расставаться, оказывается -у идеальной няни совсем другие планы…
Получившая в 2016 году Гонкуровскую премию, книга Лейлы Слимани — захватывающий психологический триллер и в то же время списанная с самой жизни история сложных человеческих отношений, где любовь, отравленная ревностью, превращается в ненависть.
Francis Spufford0.0 New York, a small town on the tip of Manhattan Island, 1746.
One rainy evening in November, a handsome young stranger fresh off the boat pitches up at a counting-house door in Golden Hill Street: this is Mr. Smith, amiable, charming, yet strangely determined to keep suspicion simmering. For in his pocket, he has what seems to be an order for a thousand pounds, a huge amount, and he won't explain why, or where he comes from, or what he can be planning to do in the colonies that requires so much money.
Should the New York merchants trust him? Should they risk their credit and refuse to pay? Should they befriend him, seduce him, arrest him; maybe even kill him?
As fast as a heist movie, as stuffed with incident as a whole shelf of conventional fiction, Golden Hill is both a novel about the 18th century, and itself a book cranked back to the novel's 18th century beginnings, when anything could happen on the page, and usually did, and a hero was not a hero unless he ran the frequent risk of being hanged.
This is Fielding's Tom Jones recast on Broadway - when Broadway was a tree-lined avenue two hundred yards long, with a fort at one end flying the Union Jack and a common at the other, grazed by cows.
Rich in language and historical perception, yet compulsively readable, Golden Hill has a plot that twists every chapter, and a puzzle at its heart that won't let go till the last paragraph of the last page.
Set a generation before the American Revolution, it paints an irresistible picture of a New York provokingly different from its later self: but subtly shadowed by the great city to come, and already entirely a place where a young man with a fast tongue can invent himself afresh, fall in love - and find a world of trouble.
Колм Тойбин3.6 «Я привыкла к запаху смерти». Так начинается рассказ Клитемнестры о ее жизни после того, как ее покинул муж – Агамемнон, отправившийся завоевывать Трою. Бессмертный древнегреческий миф о троянском герое Агамемноне, о его неверной жене Клитемнестре, об их детях, чью судьбу определили необратимые поступки родителей, запечатлели две с лишним тысячи лет назад Эсхил, Софокл, Еврипид, и всю дальнейшую историю человечество пересказывало и переосмысляло эти судьбы и сюжеты. В романе "Дом имён" Колму Тойбину удалось и открыть совершенно новое звучание античной трагедии об Агамемноне, Клитемнестре, Ифигении, Электре и Оресте, и заполнить пробелы в классических жизнеописаниях этих героев, и придать их нерешаемым нравственным дилеммам современные оттенки и глубину, и написать захватывающий и жуткий детектив в древнегреческих декорациях. Тойбин ведет по коварным лабиринтам памяти, то лживой, то устрашающе честной, по тропам слов, которые можно трактовать пятью разными способами – а от выбора трактовки будет всякий раз зависеть чья-то жизнь, – и по следам всегда судьбоносных решений. Это история о том, как одно предательство влечет другое, как одно убийство обращается в цепь убийств, как осуждение и оправдание идут рука об руку.
Dubravka Ugrešić0.0 Lisica zna mnoge stvari, a jež samo jednu. Taj grčki aforizam poslužio je Isaiahu Berlinu da podijeli pisce na dvije skupine, one koji pišu i djeluju koristeći se jednom idejom – ježeve, i one koji su raznorodni, višestruki – lisice. Poigravajući se mnogostrukostima, pokazujući veličanstven rep i mijenjajući maske, putujući literarno i stvarno od Japana preko mnogih ruskih klasika do Nabokovljevih američkih avantura ili pak besmislenih predstavljanja knjiga u današnjem svijetu, Dubravka Ugrešić piše roman o pripovijedanju.
Što je književnost danas, koja je njezina uloga i, još važnije, koja je uloga pisca, je li on(a) samo klaun koji putuje svijetom, mogu li se uopće još pričati priče, je li moguće samo tako stvoriti roman i ispripovjediti priču te tko ima kontrolu nad tekstom, autor ili priča sama, sve su to pitanja koja pokreću Lisicu. Poigravajući se Ich-formom, bez imalo patetike, prepuna finoga humora, suptilne ironije, književnih i teorijskih referenci, Lisica je veličanstvena posveta piscima i pisanju, onima važnima, nezaobilaznima, onima čije priče mijenjaju čitatelja. Takve priče mogu stvoriti samo briljantni pripovjedači, a jedna od njih bez sumnje je upravo Dubravka Ugrešić.
