Вручение 2004 г.

Премия Андрея Белого 2004 присуждена за ритуальное расчленение слова, смыкающее в музыкальном единстве архаику с постфутуристской поэтической космогонией.

Премия Андрея Белого 2004 присуждается за бунт на корабле интеллектуалов, превращающий его в корабль дураков; за «Зеленые холмы Австрии» – бортовой журнал этого плавания; за То да Сё.

Сергей Спирихин
РЕЧЬ ПРИ ПОЛУЧЕНИИ ПРЕМИИ

Знаменательный день!
Выйдя черной точкой из белоснежной пустыни (пройдя не совсем прямым путем), очутиться в этой яркой зале в центре Петербурга и принять из рук Комитета хрустальную рюмку! – За что? – За литературу! За то, что дошел.
Да, если бы знать раньше, что предпринятое путешествие закончится таким образом, то чувство острой бездарности и тупой ничтожности (неотвязные спутники жизни) было бы заменено на более продуктивные – ясность, окрыленность, покой. На пушкинский холерический “мороз и солнце” во время холеры. Но тогда я бы прошел мимо сумерек Белого (с черным солнцем Пушкина). (Несколько непонятная фраза.)
И вот с такими данными – заработать Славу. Не слабо.
Значит, были благоприятные условия в этих сумерках. Революции (мне посчастливилось своими руками переворачивать автобус вместе с водителем для укрепления баррикады), художественные движения с настоящей гибелью вождей, настоящие философы, настоящие Гении, настоящие неудачники, настоящая свобода, подлинный юмор, чистый вымысел – вы сами знаете.
Что касается литературы – “я с детства любил писать”. И, как многие, не считаю это профессией (подозреваю, что по выходе отсюда у меня начнутся проблемы, уже начались). Я считаю письмо перформансом, в котором непременно должен присутствовать элемент антишедевральности, спасибо “Новым тупым”.
Потому что на русском языке, что ни напишешь – все хорошо.

Премия Андрея Белого 2004 присуждена за книгу «Левиафан» – уникальный проект единой картографии сопредельного пространства политики, эстетики, теологии и его исторических метаморфоз.

ФОРМА ВЗРЫВА
(письмо М. Ямпольского Комитету премии)

У Андрея Белого в «Петербурге» есть сквозной образ взрыва, начинающегося в одной точке и беспредельно расширяющегося, захватывающего все вокруг себя и дематериализующего тела, попадающие в его расширяющееся поле: «...точка, – как-то прытко раскинувшись по кругам, превращалась медлительно в космический, разбухающий шар; шар этот лопался... »
У Белого этот образ соединяет теософскую идею расширяющегося и выходящего в астрал сознания с идеей революционного взрыва. Но сегодня этот образ может быть понят и иначе. Мы живем в мире, который, подобно взрыву Белого, расширяется и подвергает дисперсии старые связи – экономические, социальные, культурные. Наш мир – это мир расширяющегося рассеяния. И в этом мире распадающихся структур, роль культуры меняется. Мне представляется, что главной ее задачей является противостояние нарастающей энтропии. Конечно, культура – это то порождение человека, которое издревле преобразовывало хаос реальности в значащие целостности. Роль эта остается за ней и сегодня, но в новых условиях исполнение этой роли требует иного сознания. Именно культура способна собрать в значимые «комки» рассыпающиеся корпускулы. Но эта сборка не должна быть насильственной. Никакие усилия превратить расширяющийся взрыв Белого в кокон целостной формы не могут увенчаться успехом. И в этом контексте урок Белого для нас особенно важен. Именно ему удалось преобразить хаос взрыва в новую революционную художественную форму. В его прозе, и особенно в «Петербурге», нам явлен пример того, как дисперсия, утрата формы сама может стать новой поразительной художественной целостностью.
Мы должны противостоять нарастающей энтропии не панцирем неприятия, но пластикой понимания. Дисперсия культуры должна обнаружить в наших работах свою позитивную сторону. Взрыв, в котором мы существуем, отменяет культурные центры. Париж или Марбург сегодня – во многом пустые оболочки культурных ядер. С карты сметены места культурного паломничества. Мир дисперсии – это мир тотальной провинции. Бессмысленно пытаться сегодня возродить имперские центры культуры. Но отсутствие центров делает невозможным старые формы контроля над культурой. Ядра рассыпаются в элементарные частицы, которые обретают новую неслыханную дотоле свободу. В мире, где тоталитаризм черной тенью всегда стоит за спиной, такого рода дисперсия внушает надежду.
Процесс распада затрагивает сегодня само понятие национальной культуры, которое мы унаследовали от эпохи национальных государств, от XIX столетия. На месте национальных культур возникают новые неопределенные образования, чьи границы сметены расширяющимся взрывом. И нам нужно понять, как вписаться в эти образования без границ, а не торопливо строить стены вокруг призрака национального наследия.
Премия Андрея Белого участвует в становлении новых культурных стратегий. Она строит карту, на которой фиксирует точки, в которых хаос преобразуется в форму. И карта эта не совпадает ни с какой географической зоной и не строится вокруг имперских центров национальной культуры. Она убедительно показывает, что русская культура сегодня имеет странную и меняющуюся географическую конфигурацию, например: Петербург – Вена – Нью-Йорк. И я благодарен судьбе, что мне выпало оказаться одной из точек на карте культурной дисперсии.

Премия Андрея Белого 2004 присуждается за отшельничество и противление в языке; за безупречную судьбу Поэта, изменившую судьбы русской словесности.