Михаил Полюга — о поэте

москвичи, ленинградцы и киевляне. В такие дни город напоминал ярмарку: еврейская, русская, украинская, польская культуры взаимопроникали и обогащались, по бульвару фланировали барышни и сосредоточенные вундеркинды, плевали семечками и разглагольствовали о прекрасном. А когда в семидесятые годы прошлого века начался «книжный бум», местечковые интеллигенты едва ли не первыми в стране выстаивали по ночам в очереди за подпиской на Хемингуэя.
Если вдумчиво читать стихи и прозу Михаила Полюги, особенно начальной поры, то невозможно не уловить этот неповторимый воздух провинциального городка второй половины 20 столетия. Он неистребим, как неистребима в каждом живущем ностальгия об ушедшей молодости.
Уже десяти лет отроду Михаил знал, что будет только писателем. Откуда приходит такая уверенность, что движет душевными струнами человека, понуждает к осознанию собственного предназначения в жизни? Ведь еще нет ни опыта, ни умения – но страсть к творчеству уже изнуряет, чистый лист бумаги приводит в трепет и мучит, чувство собственной – не исключительности, нет, некоей качественной отличности от других, некоей сопричастности к тайне наполняет жизнь смыслом существования. Исписывалась тетрадь за тетрадью, приключенческие романы, большей частью недописанные, прятались от чужих глаз. Потом пошли иные темы и сюжеты. Вот только самообучение ремеслу отчего-то затянулось на годы, написанное не удовлетворяло. Но у каждого – свой путь и своя Голгофа…
И все же мечту о Литературном институте имени Горького пришлось на время оставить. После службы в армии, в 1974 году, Михаил Полюга поступил в Харьковский юридический институт. Но самым значимыми событиями тех лет были отнюдь не учеба и азы юридической науки, а посещение творческого вечера Андрея Вознесенского, приобщение к поэзии и осознание в себе поэтического мироощущения. Позже он охладел к творчеству Вознесенского, и это была своего рода эволюция: от эпатажного, сконструированного, выращенного в колбе – к настоящему, к союзу души и интеллекта, к классике. Но тогда… «Эффект Вознесенского» оказался на порядок выше виденного и слышанного ранее, это был верхний слой атмосферы, за которым рукой подать – к звездам!
Первые ростки поэзии Михаила Полюги пробились именно там, в Харькове.
По окончании учебы Михаил возвратился на Житомирщину, работал на разных должностях в органах прокуратуры Житомирской области.
С 2012 года на пенсии.
Прошли годы, писались в стол стихи и рассказы. В периодической печати стали появляться подборки стихотворений. И, наконец, в 1986 году сбылась мечта, и он заочно поступил в Литературный институт им. М.Горького в Москве. Обучался на семинаре Владимира Цыбина, посещал семинар Михаила Лобанова. Что бы ни говорили о литинституте люди разные, причастные к творчеству и непричастные, как бы ни доказывали, что научить писательскому ремеслу невозможно, но годы учебы здесь оказались одними из самых наполненных и счастливых в жизни писателя. В самом деле, заблуждение думать, что в литинституте обучают писать. В литинституте, если посчастливится, открывают глаза на настоящее: на настоящую прозу, настоящую поэзию. Кроме того, общение с другими позволяет увидеть со стороны себя, и, если ты настоящий, утвердиться в собственной непохожести на других, уже состоявшихся, стать самим собой.
Первая книга стихов Михаила Полюги «Свет мой печальный» окончательно сложилась именно в литературном институте, но вышла из печати уже после его окончания, в 1993 году, в период разрушения старых жизненных основ и истин. Долгий период созревания и накопления потенциала был пройден, настало как бы второе, духовное, рождение, – и снова это было время надлома эпохи.
Затем, в 1996 году, Михаил Полюга принял участие в совещании молодых писателей России и стран СНГ в Ярославле, там же принят в Союз российских писателей.
С 2005 года состоит в рядах Национального союза писателей Украины.

О стихах Михаила Полюги можно сказать, что в них присутствует так называемый эффект айсберга: при кажущейся простоте – они достаточно сложны для восприятия и неоднозначны; при явном тяготении к традициям классического стихосложения – в них бьется пульс и ощущается дыхание дня сегодняшнего, дня переломного, на грани веков и представлений о нравственности, о добре и зле, о мере допустимого и запретного в нашем непростом мире.
На первый взгляд, они легко прочитываются, но где-то на уровне шестого чувства остается неудовлетворенность от такого поверхностного чтения, припоминается и заставляет возвратиться, перечесть снова необычная строка, неожиданный взгляд, локон любимой, проявившийся из иного измерения…
И еще в этих стихах – все те же «вечные темы», попытка прикосновения к загадке сущего и к вечному двигателю жизни земной и небесной – любви. Может быть, поэтому одна из книг Михаила Полюги так и названа: «Искушение тайной». Ведь жизнь не должна объясняться только химическими реакциями, физическими процессами, математическими формулами, она не может быть примитивной и бездуховной. Иначе, зачем тогда жить на свете, любить, растить детей? Даже если не существовало в природе бессмертия, его стоило придумать! Даже если любовь – всего лишь так называемый «основной инстинкт», ее стоило одушевить и возвеличить! Даже если смерть – конец всему, ее стоило признать искуплением, очищением и – снова и снова! – возвращением к свету.

Приоткройся: что сокрыто тьмой,
свет откуда – как явленье Божье?
Было, есть и будет что со мной,
я – вершина, или же – подножье?

Приоткройся, дай надежду в том,
что за бездной спрятано хаоса:
мысли, духа и любви росток –
или мимолетность папиросы?

Смысл и суть, беспамятство и тлен? –
лишь вопросы там, где нет ответа.
Приоткройся, подними с колен –
на меже заката и рассвета!

Рассуждая о природе творчества, многое из сказанного можно отнести и к прозе Михаила Полюги. Но и еще кое-что. Вот аннотация к книге рассказов «Я пришел в Вавилон»:
«Беспощаден кто-то к человеку!» – написал И.Бунин, разумея судьбу, предначертанную каждому свыше.
«Беспощаден кто-то к человеку!» – прочитывается почти в каждом рассказе предлагаемой на суд читателя книги, но беспощаден иначе, не волей судьбы, но волей человеческого «я», того внутреннего тайного мира, который, вслед за судьбой, ведет нас по жизни, заставляет поступать именно так, а не иначе, подталкивает к действию случай, который порой обретает черты закономерности. Что такое человек, почему он несчастен, нелюбим, почему он любим не так, как ему хотелось бы, почему нередко жизнь ближе для него к тоске, чем к радости? Почему в разумном логичном мире он зачастую неразумен и алогичен? Что есть для него любовь, одиночество, измена, жизнь и смерть? Практически каждый из живущих пытался ответить на эти вопросы, практически каждый потерпел неудачу. Но ведь и жизнь ценна именно попытками разгадки сущего: за что беспощаден кто-то к человеку?»