Цитаты из книг — Вирджиния Бокер

Я беру себя в руки. -Да нет, ну, просто... сам понимаешь. Не знаю. -Хм. Ясность изложения твоих мыслей просто потрясает.

Что ты тут делаешь? Только не говори мне, что решил сменить прямую дорожку добродетели на кривой, окольный путь излишеств!

– И не ходи за мной, пока я тебя не позову, – продолжаю я. – Если услышишь, что я ору, – не обращай внимания. Это… входит в программу.

Джон обо мне заботится и меня любит. И никогда, ни разу, не обвинил меня. Его отец говорит, я спасла ему жизнь. Он говорит, что я спасла его. Но на самом деле это они спасли меня. Не знаю, что будет дальше или кем я завтра стану. Но я знаю, что мне есть что терять, и знаю, что именно, – и на сей раз это не иллюзия. Это на…

Калеб мертв. Я закрываю лицо руками, пытаюсь сдержать слезы. Николас молчит, не мешая мне горевать по другу, ставшему врагом, но все еще любимому, несмотря ни на что.

На миг я думаю, что вот это и есть настоящее мое испытание: проверка силы, проверка воли и умения преодолевать страх. Такая же реальная, как испытание в гробнице. Не Блэквеллом организованная проверка, но все равно вдохновленная им: заставить меня выбирать между лучшим другом и свободой, семьей и жизнью.

Знахарь? Я кривлюсь, не могу сдержаться. Почти всегда знахарь – это просто синоним слова «колдун». Рейли протягивает мне кубок, но я не спешу его принять. – Это дягиль и дурнишник, – говорит он. Я пожимаю плечами. Если трава не смертельный яд, я ее не знаю. – Просто очиститель крови. И еще кое-что для желудка. – Пауза. –…

Он замолкает, и лицо его выражает… да, почти любопытство. – Как ты это сделала? Ты не сильна, как Маркус. Не честолюбива, как Калеб. Не зла, как Лайнус. – Он оглядывает меня, покачивая головой, будто не верит собственным глазам. – Как ты выжила? Вопрос, который я сама себе всегда задаю. Как ничем не примечательная девушка…

Да, когда-то я ему все могла рассказывать. Но это было до того, как он вырос высокий, а я осталась коротышкой, он стал красивым, а я осталась симпатюшкой, пока он не открыл все двери, которые мне хотелось держать закрытыми.

Шуйлер запрокидывает голову и издает демонстративный стон. – Только не надо, – говорит он. – Я этого уже не вынесу. – Чего ты не вынесешь? – оборачиваюсь я к нему. – Тебя. Его. Вот этого всего. – Он поводит рукой между мною и Джоном. – Все эти чувства. Трепещущие по всему кораблю, как ошалелые птицы в клетке. Любовь!…

– И принесите каких-нибудь швейных игл и катушку самых крепких ниток. Нет, цвет не имеет значения, – добавляет он и несет меня в столовую. Следом за ним идут Файфер и Джордж. – Хочешь зашить мне платье? – спрашиваю я, приоткрывая один глаз. – Ты очень добрый. – Нет, я хочу зашить тебе кожу.

Работая ищейкой, я много чего навидалась: упырей, гулей, демонов – ну да, и призраков. Но призраков-слуг – никогда. Призраки известны тем, что способны развалить твой дом, вселиться в скотину или задушить тебя в кровати, а не тем, что наливают чай или взбивают подушки.

– Ты слишком молод для шута, – не сдаюсь я. – Отнюдь. – Джордж берет меня за плечи. – Мне восемнадцать, а это самый дурацкий возраст из всех возможных. Все трудности мужчины и никаких оправданий мальчишки.

Я задумываюсь. Калеб был моим лучшим другом всю мою жизнь. Одно время я думала, что люблю его не только как друга, и надеялась, что он тоже может меня полюбить. Но я понимала, что для него недостаточна: недостаточно красива, недостаточно честолюбива. Недостаточна – и точка. Как ни противлюсь я этой мысли, но мы с ним…

Он делает шаг вперед, сжимает мне предплечье – и быстро убирает руку, будто ему больше не положено меня касаться. И так оно и есть: это отказ от опеки, и я понимаю, что он отпускает меня. Освобождает. Что половина нашей жизни, проведенная вместе, кончилась. Дальше жизнь у каждого своя. Он отступает, наклоняет голову в…

– Ты не похож на дурака. – Очень на это надеюсь. Я дурак по профессии, но не по обличью. И только изредка – по репутации.

Срывая с пояса новую пару наручников, я двигаюсь к ним. Вблизи заметно, какие они развалины. Лет по семьдесят, не меньше. Седые волосы, морщинистая кожа, водянистые глаза. Хочется сказать, что лучше бы им в церковь ходить и молиться, чем выкапывать тела и вызывать духов, но смысл? Все равно ведь не послушают. Никогда не…

Я вспоминаю все свои ошибки, сделанные за последний месяц. Погоню по переулку за ведьмой, которая едва не удрала. Трубу, где я застряла, пытаясь забраться в дом в поисках спрятанных книг заклинаний. Ага, и дом, в который я ворвалась, где не колдуны варили зелья, а пара пожилых монахов – эль. Да, сколько-то ошибок есть. Но…

– Ты себе хоть представляешь, что значит завести роман с мертвецом? – спрашивает Файфер. – Ну, вообще-то нет. – Они слышат все, что ты говоришь, знают все, о чем думаешь. Знают, что ты сделаешь, еще до того, как ты начнешь действовать. Они даже могут управлять твоими действиями. Они могут все, а ты ничего. Так же…

– Так ты мне покажешь? В смысле стигму свою? Я никогда еще такого не видел. – Там нечего смотреть. – Я кладу руку на живот. – Она проявляется, когда меня ранят, а как только рана заживет – исчезает. Джордж скалит зубы: – Давай-ка я тебя ткну ножиком… Я прицеливаюсь пальцем ему в глаз. – Шучу, – смеется он.