Рецензии на книги — Владислав Ходасевич

Социальный кризис конца 19 - начала 20 веков охватывал всю Российскую империю и нашёл отражение во всех видах искусства. На мой взгляд не случайно, что именно в этот период многоголосый хор гениев, безумцев и умельцев плести словесные кружева подхватил, понёс и подбросил литературу и писательскую критику на нереальную высоту. Количество литературных течений, объединений Серебряного века достаточно велико, а на меня иногда нападает желание приобщиться и упиваться. До этого читал Валентина Катаева - Алмазный мой венец , Анатолия Мариенгофа - Роман без вранья , Рюрика Ивнева - Серебряный век. Невыдуманные истории (рецензия), Олега Демидова - Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов (рецензия). "Некрополь" стоит особняком. Основной его идеей мне видится попытка проследить, как…

Какая маловыносимая книга! Она делает меня грустить. Честно говоря, я уже который день подбираюсь к рецензии, а мне все грустнее и грустнее. Надо уже написать, а то так и скачусь куда-нибудь в дебри депрессии, чего совсем не хотелось бы.

Я вообще-то совсем не фанат Серебряного века, никогда не была, и даже не увлекаюсь поэзией. Для меня разбирать стихи, да и читать их, - сущее мучение. Да, бревно я, бревно! Но Ходасевич как-то сделал так, что картонные фигурки, о которых я когда-то слышала и чуток читала их произведения, Блока, Есенина, Горького, ожили и полетели в меня карточной колодой с живыми лицами. Но и это не самое странное. Самое странное то, что те персоны, которые даже и фигурками-то для меня не были, а только фамилиями: Брюсов, Петровская, Белый, тоже приобрели трехмерность. И…

Выбрала книгу для прочтения наугад для участия в игре "Урок Литературоведения" , раньше об этом авторе не слышала абсолютно ничего, может быть после прочтения книги найду информацию о нем и его произведения. В книге описываются довольно сухие воспоминания о знаменитых личностях серебряного века. В книге нет ни выводов, ни эмоций автора - только факты и очень короткий анализ творчества некоторых лиц. Для себя, всех о ком пишет автор я могу поделить на три категории: 1. Те, о которых я никогда не слышала и даже не собираюсь узнавать о них какую то информацию дальше - Нина Петровская, Валерий Брюсов, Самуил Киссин, Михаил Гершензон (возможно, я когда-то изменю свое мнение и все таки о них узнаю подробно); 2.Те, о которых я читала в книгах Ирины Одоевцевой, но с их творчеством не знакома -…

"Избавь нас, Боже, от стихов, Рожденных лишь умом: Их должно в трепете зачать И выносить нутром." Уильям Батлер Йейтс “Молитва старика”.

Я отношусь к тем людям, которые трепетно любят поэзию, при этом совершенно не разбираясь в ямбах, амфибрахиях и анапестах. Я редко ищу в стихах тайный смысл, я не пытаюсь расшифровать загадку “синих занавесок”, я люблю жить стихами, чувствовать их, пропускать через собственную душу. Для таких целей лучше всего подходит творчество поэтов серебряного века, но мне всегда сложно выбрать кого-то одного и полностью погрузиться в томик его произведений. Именно поэтому сейчас выбор пал на данный сборник, о чем я, между прочим, пожалела.

О составителе данной книги у меня нет ни одного хорошего слова. Я совершенно не понимаю, чем он руководствовался при выборе…

В каждой компании есть свой Ходасевич. Сложив руки на груди, прислонившись к стенке, он стоит с выражением усталости и равнодушия в лице. Он давно уже всё понял про вас, про эту компанию, про ваши песни, пляски и споры. В 15 лет он знал то, что люди знают в 30, в 30 он уже считает себя мудрецом, которого ничем не удивишь. В нём мало жизненного, чувственного, стихийного, преобладает аналитическое, оценочное, рассудительное. Пока вы скачете на празднике жизни, он уже сводит в уме бухгалтерию ваших прегрешений, ошибок, творческих и личных неудач, чтобы любовно представить отчет перед тем, кто согласится слушать. Ценность воспоминаний зависит от таланта вашего ходасевича. В “Некрополе” настоящий Ходасевич, Владислав Фелицианович, поэт, критик и литературовед Серебряного века и русской…

Всегда приятно увидеть, что писатель излагает твои же мысли доступными и понятными словами. Но, когда это делает поэт, это превращается в настоящее волшебство, великое открытие для тебя самого. Слова складываются в яркую палитру, которая так тесно соприкасается с твоей жизнью, что верить в это не хочется. Таким же мне показался Ходасевич. Удивил и тронул до глубины души.

Я звук, я вздох, я зайчик на паркете, Я легче зайчика: он - вот, он есть, я был.

Через творчество Ходасевича прослеживается несколько повторяющихся мотивов. Первый - это конечно же отношение к смерти. И тут у него появляется идея червя и матери земли:

Хочу в земле вкусить утробный сон.

Ходасевич говорит о смерти, как о закономерности, к которой мы все идём. Поэтому её нужно просто принять, громко заявить: "Да, смерть это то,…

Долгое время была уверена, что книга мрачная и тяжеловесная, поэтому и не рисковала брать её читать, но все вышло наоборот. Не спорю, читать про людей, которые уже умерли или погибли при трагических обстоятельствах, тяжело, но тем ярче горит звезда этого человека. Андрей Белый, Валерий Брюсов, Муни, Сергей Есенин, Максим Горький - вот неполный перечень тех, о ком пишет Ходасевич. Яркие, талантливые, положившие свою жизнь на алтарь искусства. Автор был знаком с каждый из них, о каждом мог сказать доброе слово, хотя не все его заслуживали...

Ходасевич — отличный биограф, поэтому, когда в конце 80-х хлынула «возвращенная» литература, то в первых рядах, кроме стихов, издали его «Державина».

«Биограф — не романист. Ему дано изъяснять и освещать, но не выдумывать», — предупреждает автор в самом начале, а задачей своей ставит — рассказать интересно. И это ему удается, тем более, что жизнь у Гаврилы Державина — всё-таки роман, бурный, приключенческий.

Книга Ходасевича небольшая, что тоже плюс. У меня там есть любимое место — описание знаменитого державинского дивана:

«У стены высился диван, гораздо выше и шире обыкновенных, со ступеньками от полу, с полкою наверху и с двумя шкапиками по бокам. В шкапиках были ящики для хранения рукописей. На диване валялась аспидная доска с привязанным грифелем. Порою Державин ею пользовался,…

Какие были люди! Тонкие, талантливые, ироничные. Какой был язык! Меткий, ёмкий, выразительный. Я вообще-то не страдаю ностальгией по давно минувшему, но читая произведения некоторых российских авторов начала века только завистливо качаю головой. Нам так не писать. И современникам нашим тоже. Это совершенно неземные стихи и совершенно волшебная проза. Вроде бы худо-бедно знала стихи Ходасевича и "Некрополь" когда-то читала, но по-настоящему оценила его только сейчас. Думала, после взрывной, фонтанирующей образами, магнетической прозы Георгия Иванова ничто меня уже не удивит. Куда там! Ходасевич очень, очень хорош. Хорош совсем в другом роде. Это мягкая, нежная, очень интеллигентная проза. Если вы знаете мышиный цикл Ходасевича (с прелестным обращением к мыши: "Ну, словом, - вот тебе…

Если перефразировать чеховскую мысль о науке, высказанную им в грустном рассказе "На пути", то выйдет нечто экзистенциально-жуткое: штука в том, что у каждого человека есть начало, но вовсе нет конца, всё равно, как у периодической дроби. И действительно, над тёмной чертой дроби земли - живое изображение человека, под ней - неизвестность, податливая, вязкая бесконечность. Бытие человека переходит в какое-то инфракрасное качество - мучительной дугой изогнулся позвоночник света, рождая что-то иное, - наших воспоминаний, его слов и чувств, ещё мерцающих на устах его друзей, в открывшемся от просиявшего, утреннего сквознячка окне, отразившего синее небо, ласточек, прозрачных прохожих, ступающих в небо, окне, отбросившего на паркет солнечного зайчика, прозрачно и тепло ласкающегося к нашим…

Я никогда, видимо, не избавлюсь от этой позорной страсти - подглядывать в замочную скважину. Мне, как воздух, необходимы кусочки биографий, неизвестные факты из личной жизни реальных людей. Особенно если люди эти - литераторы, тем более, если я люблю их творчество. Я никогда не пойму тех, кому в голову приходят нелепейшие заявления о том, что нечего копаться в грязном белье гениев - мол, творчеством единым. Ересь! Чтобы понять стихи, прозу, надо знать "из какого сора" (с) они родились.

И Ходасевич, один из тех, кто сам творил и горел в эпоху, так нежно именуемую "серебряным веком", приоткрывает завесу, становится той самой замочной скважиной, сквозь которую можно взглянуть на жизни Брюсова, Белого, Блока, Гумилева, Горького, Есенина, Сологуба и других, менее известных, но не менее…

"Ходасевич, автор гениальный стихов, писал замечательные и интереснейшие мемуары, в этом сборнике его книга ""Некрополь"" и другие воспоминания.

В ""Некрополе"" - очень хорошо о писателях и поэтах - о Блоке и Есенине, Брюсове и Белом, Сологубе и Гумилеве, Мандельштаме и многих других. О сколько гениальных имен в литературной России начала 20 века, и скольких потом расстреляют, репрессируют и заставят эмигрировать. Ходасевич, этот гениальный эмигрант, поделился с нами волшебно-творческой атмосферой тех потрясающих литературных лет, когда они все дружили, общались, сочиняли, придумывали...

У Ходасевича в этих коротких эссе предстают живые люди, с радостью и болью, привычками и недостатками, творческими и человеческими порывами ...

Очень тепло и интересно о Горьком, и вообще, чувствуется,…

Есть такой отдельный жанр журналистики – статьи «о высоком» в женских журналах и газетах. Там в сотый раз перемываются кости давно почивших писателей, поэтом, музыкантов. Привычно воспеваются их музы, пересказываются исторические анекдоты. Это безопасное чтение, которое даёт почувствовать себя чуть-чуть просвещенней. «Ах, вы знали о Любовь-Дмитриевне?...» И посмертное фото Есенина как апофеоз пошлости. К чему я веду свою обличительную речь? Ходасевич – не такой! Хотя его книга и является источником львиной доли расхожих исторических анекдотов. Первое, что отличает «Некрополь» - это попытка анализа. Кем были Брюсов и Гумилёв, как проходила эволюция мировоззрения Есенина, в чём именно состояла прославляемая греховность десятых годов? Только ленивый не говорил о шелковых рубахах Есенина и…

В заботах каждого дня Живу,- а душа под спудом Каким-то пламенным чудом Живет помимо меня.

И часто, спеша к трамваю Иль над книгой лицо склоня, Вдруг слышу ропот огня - И глаза закрываю.

Уже через очень много лет после того, как Гумилев, Брюсов, Цветаева, Ахматова, Бродский, Мандельштам стали любимыми и такими необходимыми в моей жизни, я узнала про Ходасевича. Как? Почему? Его что, совсем не печатали в советские времена? Вот сволочи!

Душу продала бы дьяволу за умение так писать!

Но у Ходасевича как раз с душой все в порядке, она тут, в его стихах, в его воспоминаниях, в его поэтическом гении, который не объяснить и не передать никакими словами, а только читать читать читать его стихи, его книги...

Ходасевич -литературный потомок Пушкина по тютчевской линии ( по Набокову) . Теневая сторона этого " геральдического древа" , безусловно, близка поэзии и эстетике Эдгара По и Бодлера, более того, Ходасевича можно назвать Бодлером 20-го века. Тот же Набоков, называл Ходасевича одним из величайших поэтов 20-го века, чей образ ему виделся "сквозь холод и мрак наставших дней" ( аллюзия на стихотворение Блока) Поэзию Ходасевича можно сравнить с картинами Тинторетто и Эль Греко : так же как и они, он порою форсирует ритмический рисунок образа, пространства и мысли, приглушая их динамику на самом пике единения, растушёвывая их светлым и тихим вечерним дождём, порою добиваясь некой гравюрности. У Стендаля есть теория " Кристаллизации любви" , на которую его натолкнул рассказ об обуглившейся…

Несколько дней назад закончил «Некрополь» Ходасевича — изумительно написанные мемуары о ключевых фигурах Серебряного века, которые понравились даже мне, человеку, слабо интересующемуся русскими классиками. Если бы в литературных хрестоматиях для школьников вместо сухого изложения фактов публиковали выдержки из мемуаров Ходасевича, интерес к литературе у подростков был бы значительно выше, я в этом уверен.

В первую очередь потому, что пишет он невероятно ёмко, точно и красиво, настолько насыщенно в чисто литературном плане, что я не мог читать больше 50-ти страниц в день — не усваивалось, а усвоить хотелось. И потому, что всех этих людей Ходасевич знал лично, оценивал творчество через призму жизни, а жизнь, соответственно, через творчество. Очень здорово.

О символизме написал очень…

Я долгом своим (не легким) считаю исключить из рассказа лицемерие мысли и боязнь слова. Не должно ждать от меня изображения иконописного, хрестоматийного. Такие изображения вредны для истории.

С заданием, поставленным перед собой, Владислав Фелицианович справился успешно и талантливо. В книге собраны статьи об известных поэтах и не очень, практически не оставившим свой след в литературе, зато оставившим его в сердцах знающих их тогда людей, писателях и об одном литературном критике. Критик этот, впрочем, не любил, когда его так называют, поэтому пусть будет историком. Речь идет о Гершензоне, Человеке с большой буквы. Именно ему первому пришла в голову идея создать Союз Писателей, впоследствии без этого Союза многие писатели могли бы просто не выжить. Начало двадцатого века,…

Великолепный образец прозы, доставляющей удовольствие уже тем, как она написана. Когда в общем-то даже неважно, о чем - читаешь и думаешь: автор, пиши ещё! Прекрасный стиль, тонкое чувство языка, мягкий, но точнейший (не в бровь, а в глаз), юмор, высочайшая культура и образованность.

...Она была вовсе не графоманка. Она была непрестанно обуреваема самыми поэтическими чувствами, и стихи ей звучали откуда-то, словно голос ангелов, — вся беда в том, что это были какие-то очень глупые ангелы или насмешники.

Но это совсем не значит, что книга ни о чем. Замечательная вещь - "о времени и о себе"! Время, известно, досталось автору не самое лучшее - революции в России, страшные годы после октябрьского переворота. Очень по-разному восприняли всё это русские писатели: от отчаянного резкого…

Ходасевич - сам поэт Серебряного века, поэтому вряд ли его воспоминания можно назвать беспристрастными, и полностью на них полагаться. С другой стороны, он описывал такие известные фамилии как Брюсов, Белый, Сологуб не с придыханием, а как простых людей. Нет, он не низводил их до бытового уровня, они чётко отделяли творческую элиту от мещанской жизни. Но показывал без стеснения и все их недостатки (впрочем, может, и не все, а утаивая часть). Мы можем видеть и чрезмерную экзальтацию, и мистические настроения, и культивируемую тягу к самоубийству без осязаемых причин, а просто от осознания тленности бытия. Честно говоря, это хорошо, когда уравновешивается творчеством, яркими всплесками таланта. Когда это используется как внешний, пусть и надуманный, раздражитель, для создания неподражаемых…

Вы можете не любить поэзию и литературу начала XX века, но не знать Блока, Есенина, Горького и других отцов «серебряного века» просто не получится. Это целый пласт истории, не только России, но и всего мира литературы. Это книга-взгляд, книга-наблюдение, книга-воспоминание. Она не о литературе, как таковой, она о людях «эпохи перемен», об определенном взгляде на безумно сложный период времени через мысли, творчество и судьбы творцов культуры. Как таковое их творчество явилось чем-то вроде агонии перед страшной пропастью в развитии культуры и искусства в России. Бурный всплеск, а потом только мимолетные вспышки среди темного однообразного неба. Не зря этот период, малюсенький отрезок жизни в пучине мировой истории литературы, окрестили «серебряным веком», этот период всплеском, ярким…