Цитаты из книг — Джослин Джексон

Всего пива в мире не хватило бы, чтобы Дэвис снюхался на барбекю с Тейт Бонакко. Дэвис был… порядочный, вот какой. Это качество не бросалось в глаза, это было тихое, врождённое благородство. Основополагающая его черта. Когда мы впервые встретились, он показался мне до того приличным, что я поняла, отчего Мэдди зовёт его…

Шестьдесят, восемьдесят, сто двадцать футов на голубой глубине, невесомость, монотонный ритм дыхания, бурлящий в ушах. Погружение опустошало, успокаивало. Мимо носились идеальные косяки рыб, как живое течение. Морские звёзды и огурцы слепо ползли по своим несрочным делам. Проплывали черепахи, тяжёлые и величественные. У…

Четыре женщины сидели на полу в окружении покинутых стульев и чайного столика, заваленного сухими лаймовыми корками и бумажными тарелками с остатками хумуса и лукового соуса. Все сжимали в руках бокалы с моим драгоценным джином. Судя по тому, что осталось в бутылке, они уже пропустили по бокалу, может, и по два, пока я…

Женщины повернулись друг к другу, по комнате волнами прошли напряжение и шёпот. Если Ру будет слушать, они хотели говорить. Они хотели иметь тотемных животных, хотели их обсуждать. Мне тоже передалось всеобщее возбуждение, но это был клуб Шарлотты, а она — моя лучшая подруга. Лицо Тесс Робертс сияло, Лидди Слей, напротив,…

Я ещё в школе научилась тайком смотреть на других девчонок. Чем больше я рассматривала их, тем грустнее мне становилось. У самых мерзких девчонок были самые красивые фигуры, как будто стройные ноги, упругая грудь и чистая кожа давались как награда за гнусность. Они не заслуживали тех тонких, звонких тел, в которые их…

В конце концов, мерзкая злобная пьяница была когда-то женщиной, которую он любил. Он стоял с ней в церкви и давал обеты. Он считал, что обманул её надежды. Я убеждала его в обратном. Он ведь никогда не клялся в любви ящикам вина из продуктового, а Лаура давно уже потерялась среди этих ящиков.

Люди часто говорят: не знаю, как она с этим живёт! — но при этом сами мирятся с гораздо худшими явлениями. Никто не держит за руку свой самый страшный грех. Наши поступки тяжелы, и мы лишь ждём, когда они пойдут ко дну. С каждым днём они погружаются всё глубже, в такие тёмные места, куда не может добраться свет.

Шар была одержима идеей справедливости. Может, за это я её и любила. Мир вокруг очевидно несправедлив, но Шарлотта была похожа на девочку с красным ведёрком, уверенную, что с его помощью она сможет распределить воду поровну по всем мировым океанам.

Я вдруг поняла, что хочу есть. Очень хочу. Сегодня я ничего не ела, до вчерашнего ужина едва дотронулась. Едва я заметила голод, он тут же стал чудовищным, всеобъемлющим. Быть немыслимо голодной мне показалось даже правильным, и это тёмное чувство было сродни удовольствию. Я вспомнила, что заслужила такое ощущение пустоты.

Я крепче скрестила руки. — Значит, ты хочешь четверть миллиона и бесплатные занятия для ребёнка? — это было так мелочно. Как будто она ограбила меня, а потом протянула коробку для чаевых. — А больше ничего не хочешь? Жвачку там, или мою почку?

Мы были взрослыми женщинами, и мы хранили свои худшие поступки в глубоких ящиках. У нас были дети, и мы запихивали эти ящики под пресс работы, ипотеки, меню на неделю. От детей такие вещи нужно держать подальше.

— Он таскается к твоей дочери?.. — сказала Ру почти вопросительно. Я рассмеялась. — Само собой. Не ко мне же, чтобы я научила его стирать цветные вещи отдельно от белых.

— Да кто ты, мать твою? — её лицо перекосила злая, безобразная улыбка. Она наклонила голову набок, как любопытная птица или даже рептилия. Моё сердце забилось немного чаще, словно в такт тиканью часов. — Я приехала к скучной тётке с интересным прошлым. Я знаю этот тип. Не самая трудная цель. Но ты? Ты такая же, как я. Ты…

— Эми, перестань драматизировать и строить из себя мученицу. Не надо романтических поступков. Это будет выглядеть жалко. Из тебя не выйдет Джульетты, — она скользнула взглядом по моему телу. — Ты меня поняла?

Три пьяные фурии принялись препираться. Несчастные жертвы собственного напряжения, они не замечали нашего, но я чувствовала. Напряжение стягивало нас длинной тугой верёвкой. Оно сжимало, холодило кровь, сдавливало мышцы. Связывало нас двоих вместе.

– Джинни, мне нужно многое тебе сказать, но к делам это совершенно не относится. Ты же прекрасно понимаешь! Что ж я еще сейчас могу сказать? Ну, что-нибудь вроде: «Зачем дышать, если ты так близко, а я не могу к тебе прикоснуться? Давай сядем в мою машину, запремся и наплюем на приличия. Если Ричардсоны портят тебе жизнь,…

По мне, может, Реймонд Нотвуд – никак не предмет обожания, но, факт, по Мози этот пацан полыхал синим пламенем – поразительно, что прическу себе еще не подпалил.