Мария Артемьева — о писателе

поисковик-военный археолог, кружевница-рукодельщица, программист, педагог... Да.

Но самой первой во мне умерла балерина. Если все предыдущее я хотя бы попробовала, что называется, на вкус в реале – хоть чуточку… То балерина скончалась во мне еще на самых подступах к идее.

Случилось это в детском саду. Воспитательница сказала: «Дети, нарисуйте, кто кем хочет быть!» Советские девочки, в отличие от нынешних деток, еще не знали, что разрешается быть просто принцессой… Но все бросились рисовать самое красивое, что им было известно: балерину.

А я в 5 лет хотела быть писателем. Только не знала, как это изобразить. Но уже понимала, что изображение человека с гусиным пером и кучей бумажек вокруг вызовет вопросы и недоумение.

Поэтому я нарисовала балерину. Мне это было нетрудно – рисовала-то я хорошо (для детского сада).

Вот это был самый важный момент в моей жизни: я поняла разницу между правдой и правдой художественной...

Почему я в 5 лет хотела быть писателем? Странная идея для ребенка, который еще не умеет ни читать, ни писать. Но стихи я сочиняла. Будила по ночам мою бедную маму, чтобы поскорее ознакомить ее с шедеврами, пока они не выветрились из моей головы.

У меня вообще по жизни так: я то отстаю от времени, то забегаю как будто вперед. Например, мой преподаватель в геодезическом техникуме (да, я там действительно училась) поставил мне тройку за то, что я рассчитала ответы на контрольную с помощью компьютерной программы. Препод возмутился: «Ты что, с собой в поле компьютер будешь таскать?» Тогда он был прав. Теперь – и уже давно – права я.

Я всегда была «девочкой поперек», навстречу и невпопад. Родители со мной мучились, потому что у меня всегда на все было свое мнение. Все время "не как люди". Я бы хотела по-другому, но у меня не получается.

Мои жизненный путь – сплошной бег Колобка. Помните? «Я от дедушки ушел…»

Сначала я убежала из педагогического института. Написала вступительное сочинение… и забрала документы, не дождавшись оценки. Захотелось просто пожить, посмотреть людей, узнать – чего я хочу и чего стою.

Потом я бросила мультипликацию (а может, и она меня?) Не знаю, существует ли теперь такая профессия: неформально мы называли ее «заливщица фаз», то есть раскрасщик кадров, когда они еще не сняты на пленку. Заливщицей-то я осталась, но фазы явно поменялись. smile

Потом я бросила журналистику. Это профессия, в которой очень трудно не врать, но врать художественно – совершенно точно означает обманывать. Парадокс, в котором я существовать не умею.

Поступив в Литинститут имени Горького, я всячески пыталась его бросить: и ребенка родила, и замуж вышла, и работать начала… Но так и не бросила. Наверное, потому, что в те годы никто вокруг не хотел учиться по-настоящему. Из моих замечательных одноклассников очень мало кто закончил институт. Поэтому я учебу закончила благополучно. За всех нас.

Потом я бросила рекламное дело. Тут художественное вранье всяко приветствуется, и в общем, все шло отлично... Но общение с заказчиком – это пытка (кто плавал – тот знает smile). Когда пытают – свободы нет.

Я ушла с головой в редакторское дело – от литературного редактора образовательного справочника «доросла» до главного редактора детского журнала «Тошка». Главной я была над собой, все остальные были или «над», или сбоку. А я выпускала журнал, собирая вокруг нештатную команду единомышленников. Тогда же начались книги, где я выступала редактором. Первые сборники, которые я придумала и сделала, взяли приз на Международной Московской ярмарке – «Классики». Они вошли в моду – и «Классики», и сборники. Потом были еще книжные серии… А потом я ушла. Чем больше ты делаешь, как редактор – тем сильнее возрастает давление. От тебя требуют, от тебя ждут, тебя пытаются куда-то встроить в тусовку…. А я не люблю, когда на меня давят.

Из всех моих побегов я, словно маньяк-фетишист, уносила немного новых друзей. Именно – после побега! (Нормальные люди заводят связи и дружат на работе). А у меня самые задушевные и близкие друзья – как ниточки, которые не позволяют совсем оборвать то, что я бросила. В моей жизни ничего нельзя оборвать совсем – я накручиваю жизнь на себя, наворачиваю ее невероятно запутанным клубком, и продолжаю любить все, что было и всех, кто был.

И особенно бережно ценю тех, кто есть.

Мы все, которые современники – мы есть сейчас, и больше таких не будет. Мы – попутчики на одной дороге. Может, это и не повод для знакомства, но, безусловно, повод для любви! smile

Сейчас я попала в ситуацию, из которой уже не могу убежать. На меня никто не давит, кроме собственных идей, мыслей и образов; меня никто не пытает, кроме меня самой, когда самокритика зашкаливает и хочется постучать головой в стену; я могу писать и могу не писать по собственному желанию. Одно время я начала бояться, что сама профессия может убежать! smile

Но теперь таких мыслей нет. Чувствую, что-то переменилось: волна увлечения электронными читалками скоро схлынет. Электронная книга по сравнению с бумажной – как телефонный разговор с приятелем: неплохо, но пообщаться вживую всегда приятнее. Кроме того, бумажная книга – это материальный предмет культуры, создавамый не одним лишь автором, а коллективом людей: художником, редактором, корректором, верстальщиком, печатником. Поэтому и отношение разное: электронная книга – что-то вроде голого дикаря. А бумажная – это уже человек общества, культурный, с манерами и красиво одетый. Так что, скорее всего, электронные и бумажные книги просто разграничат сферы влияния, и каждая форма найдет свою нишу.

Все это означает, что я, как бегущий Колобок, получаю просто неограниченную свободу бежать и бежать дальше: от книги к книге, от жанра к жанру, от идеи к идее. И это прекрасно, потому что интересно.

скопировано с сайта автора