Готфрид Бенн – немецкий поэт, писатель, теоретик искусства и культуры, недолгое время являющийся приверженцем нацистского "народного обновления". Великий мастер немецкого стиха.
Категорически отказывался стать профессиональным литератором, ему претила публичность, связанная с этой профессией, неизбежная зависимость от издательств, редакций и…
гонораров. Всю жизнь проработал в медицине. Патологоанатом, венеролог и инфекционист, когда национал-социалистическая бюрократия лишила его частной практики, запретив к тому же публиковать свои поэтические произведения, в отличие от многих своих современников не уехал заграницу, а выбрал «аристократическую форму эмиграции», как он говорил. Вернулся в действующую немецкую армию, где служил военным врачом уже тогда, когда началась мировая война, по окончании которой его творчество было отвергнуто и буржуазной Европой, и Советским Союзом за «симпатии к нацизму». Впереди были несколько лет ожидания, пока люди смогут непредвзято смотреть на стихи Бенна и на него самого. И лишь потом, в последние годы долгой жизни, - признание. Вдруг, после всего, что произошло, оказалось, что упрямый и угрюмый отшельник зачастую был прав и смотрел гораздо дальше, чем другие. Что в век крушения литературных форм ему удалось в одиночку удержать кое-что из наследия поэтического мастерства.
"Бенн – единственный известный поэт 20-го века одновременно бывший врачом. Один из немногих, кто видел итог жизни, истинный лик человека в раковых бараках и анатомических театрах. Тысячи трупов – морг, две мировые войны прошли сквозь него. Практика венеролога – на этот раз гниющие заживо, язвы – цветы разложения на человеческом теле. "Стихи впредь сочиняйте сами, а я буду спринцевать триппера", – сказал он как-то. Однако писать не переставал, так любил цветы. Они будто оплетают траурную печаль его строчек. Цветы вне разума, и Бенна прельщает естественность их красоты, непостижимость глубины короткой жизни вне памяти. Цветы не знают смерти и потому – бессмертны, как и стихи немецкого врача; безразличный к нам, "венцам творенья", праздник цвета на грани бытия... И танец макабра на секционных столах морга. Психиатр, он знал: трупы – внутри, что чудовищнее любого морга" Вкус крови. Д. Покальчук
И в начале и в конце своего жизненного пути поэт упорно подчеркивал свой нигилизм. Для нигилиста Готфрида Бенна в основе бытия кроется Ничто, его таинственная подоплёка. Ничто в основе мира усматривала древняя арийская мудрость, но если для индийца нирвана - мирное, медитативное угасание, для германца Ничто - взрыв, перед которым не подобает опускать мечей, как писал Готфрид Бенн. В национал-социалистическом движении он усмотрел стихийный взрыв Ничто и с отвращением отвернулся, когда Ничто стабилизировалось в банальном "нечто" с бюрократическими учреждениями и концентрационными лагерями. По Готфриду Бенну Ничто выражает себя в бытии, и высшая форма его выражения – искусство.
Чуждость развитию –
вот глубина мудрого.
Будущее не занимает его,
не проникает в его глубину.
Предоставлять направления,
действовать,
прибывать, отбывать –
приметы мира,
который видит не четко.
Перед моим окном,
– говорит мудрый –
лежит долина,
на ней собираются тени,
два тополя дают путь,
ты знаешь – куда.
Перспективизм –
другое имя для статики:
прочерчивать линии,
продолжать их
по закону произрастанья,
растить побеги –
стаи воронов
кинуть в рассвет морозного утра,
дать им кануть –
ты знаешь – зачем.
Перевод с немецкого С. Аверинцева
