Лучшие произведения Евгения Гришковца

"Реки" - первая повесть Евгения Гришковца. Как и все, что делает Гришковец, "Реки" - произведение пронзительное и очень теплое. Для тех, кто находит причины жить там, где родился и для тех, кто нашел причины, чтобы уехать. О странном чувстве Родины. О странных системах координат во времени и пространстве, вызывающих у нас улыбку или же заставляющих плакать. Это повесть о ненаписанном. Повесть, объем которой дает ваша собственная история.

Пять лет тому назад на одну московскую сцену вышел парень лет тридцати с небольшим. Вышел и сообщил, что он сейчас расскажет про человека, которого больше нет, в смысле — он раньше был, но потом его не стало, — так что когда зрители будут слышать со сцены «я подумал...», то это будет именно про того человека. Парня звали Евгений Гришковец, и он помнил то, о чем другие люди вспоминают мимоходом и никогда не говорят вслух — о дембельском альбоме, об обиде, что мультфильм, которого так ждал, оказался кукольным, об ощущении того, как течет время. Тот монолог назывался «Как я съел собаку», и он поделил театральную реальность. Была жизнь до Гришковца — и есть жизнь с Гришковцом. Вернее было бы сказать, что пять лет назад вместе с Гришковцом — с его монологами и пьесами, где поровну слов и междометий и нет ни капли фальши, с его обаятельной манерой говорить, словно он с трудом подбирает слова — в театр пришла жизнь. Того спектакля он больше не играет — вместо него появились другие, с тех пор он съел собаку, подбирая самые точные слова для универсальных человеческих эмоций; по-существу, он научил театр говорить человеческим языком.

"Рубашка" - городской роман. Очень московский, но при этом примиряющий Москву с регионами. Потому что герой - человек провинциальный, какое-то время назад приехавший в Москву. Это короткий, динамичный роман о любви. Один день из жизни героя. Ему от 30 до 40 лет. Есть работа, есть друзья, есть сложившаяся жизнь и... Любовь, которая сильно все меняет.
Первый роман знаменитого драматурга и исполнителя собственных пьес Евгения Гришковца стал событием нашей литературной жизни. Произведение отличают и черты, знакомые по пьесам автора: единство времени, места и действия, эмоциональная свежесть и психологическая тонкость; и по-настоящему…

Автобиографический художественный роман.
«Роман называется «Театр отчаяния. Отчаянный театр». Эта объёмная книга написана как биографическая история, но главным героем романа является не человек, или не столько человек, как призвание, движущее и ведущее человека к непонятой человеку цели».
Евгений Гришковец

»...Я знаю так много умных, сильных, трудолюбивых людей, которые очень сложно живут, которые страдают от одиночества или страдают от неразделенной любви, которые запутались, которые, не желая того, мучают своих близких и сами мучаются. То есть людей, у которых нет внешнего врага, но которые живут очень не просто. Но продолжают жить и продолжают переживать, желать счастья, мучиться, влюбляться, разочаровываться и опять на что-то надеяться. Вот такие люди меня интересуют. Я, наверное, сам такой.»

Автор спектакля и исполнитель - Евгений Гришковец. Совсем недавно я узнал... Точнее... Не знаю, Как сказать... Я узнал такую вещь, которая меня не то чтобы огорчила или разочаровала... Или удивила... Не знаю.

Книга основана на Интернет-дневнике Евгения Гришковца. Этот текст почти документ. Год жизни. Нормальной человеческой жизни, с волнениями, переживаниями, радостями и огорчениями, фильмами, музыкой, переездами. Всем тем, что и является жизнью. Всего год, или целый год. Так же, как и у Вас.

«Красивый сказочный зимний лес, в небе звезды. По сказочному лесу
проходит Cнегурочка», - так начинается пьеса Евгения Гришковца - драматурга, актера и режиссера, лауреата "Антибукера", "Триумфа", "Золотой маски", а также премии "Книга года". Пьеса-ностальгия, пьеса-размышление, пьеса-сопереживание, обещающее чувственный опыт сопричастности. Два человека в зимнем лесу мерзнут, ждут, вспоминают – и получают второй шанс, и даже не один. А может, им это только кажется? Евгений Гришковец пишет о том, что хоть раз в жизни чувствовал каждый человек - и потому каждый узнает в его текстах себя. И будет ли история веселой или печальной – во многом зависит от наших собственных воспоминаний.

«Данная работа посвящена высшим проявлениям водки в нашей культуре, нашем укладе и в личной жизни тех, кто относится к водке и к жизни осмысленно, с уважением и любовью… Водка как нечто большее открывает в человеке потаённые масштабы, высоты и глубины… Разные. Всесторонние… Сидит в человеке демон, выпил он водки – и вылезает из него дьявол. Был в человеке зверь – и превращает водка зверя в чудовище. Но если есть в человеке душа… выпил он водочки – и явилось ему и всем ВЕЛИКОДУШИЕ». (Е. Гришковец)

Спектакль Гришковца «Планета» — это своего рода рассказ о жизни и любви. «Планета» отличается от других спектаклей Евгения Гришковца, т.к. в ней, также как и на планете, нет конца, у зрителей непроизвольно возникает вопрос: «А что же дальше». Евгений Гришковец и здесь остался оригиналом: он так и не раскрывает тайну спектакля «Планета».

Этот спектакль о человеке, осознавшем что он – лишь «+1» в этом мире: есть ещё семь миллиардов, и он – только маленькая крупица, незначительный миллиграмм, но в то же время, особенный, отличный ото всех остальных.

Размышления об экзистенциальном кризисе среднего возраста. Исповедальный моноспектакль о любви и одиночестве

Пробовали ли вы читать пьесы? В начале XX века чтение свежей пьесы отдельной книжкой было обычным делом. И чтение. Издавая пьесу отдельной книжкой сегодня, мы рассчитываем не только на театральных режиссеров (электронная почта справилась бы много быстрее). Нам очень хочется поделиться ею как можно скорее, не дожидаясь выхода спектаклей. Нам очень хочется, чтобы вы, уважаемый читатель, смогли узнать хорошую сегодняшнюю современную пьесу и получить от ее прочтения литературное впечатление. Евгений Гришковец: «Желание издать пьесу "Уик Энд" отдельной книжкой имеет несколько причин. Во-первых, у издания новой, свежей пьесы отдельной книжечкой есть давняя традиция, это традиция чеховского времени и вообще начала двадцатого века. Второе: пьеса — это не киносценарий, который если и публикуется, то только для отдельных любителей кино. Кинокартину зритель может посмотреть в кинотеатрах по всей стране или же каким-то другим способом. Пьеса же, если и будет поставлена в каких-то театрах, то всё равно до широкого зрителя не дойдёт. Я же не рассчитываю на широкую постановочную судьбу этой пьесы. Понимаю, что эта пьеса сложна для постановки даже столичными театрами, а про провинциальные театры я даже не говорю. При этом я очень хочу, чтобы "Уик Энд" был прочитан как можно скорее после написания. Я вижу этот текст сегодняшним, современным и близким многим людям, которые не смогут увидеть эту пьесу в театре. Полагаю, что написанная нами с Анной Матисон пьеса хороша для чтения и сама по себе может произвести литературное впечатление. Пьеса "Уик Энд", как мне кажется, с трудом найдёт своего режиссёра, если найдёт вообще. Для режиссёров старшего поколения она не будет ясна и близка, а для молодых она слишком контрапунктна тому материалу, с которым они привыкли работать. Она, можно сказать, радикальна по отношению к сегодняшнему драматургическому контексту. В частности, в этой пьесе нет ни одного слова мата... Поэтому я очень надеюсь, что если пьеса своего режиссёра не найдёт, то найдёт своего читателя».

Бумага — устаревший «гаджет» или фетиш? Нежный, ностальгический моноспектакль о страсти к книжным корешкам Спектакль посвящен прощанию человечества с бумагой как с образом жизни – тому, как уходят из жизни бумажные книги, газеты, карты и письма, а также связанные с ними ощущения и эмоции.

Уставшее человеческое сердце пытается понять своего хозяина. Ласковый спектакль, в котором легко узнать себя Евгений Гришковец, который «переменил представления о жанре моноспектакля и даже сам стал определенным «жанром»», называет «Шёпот сердца» своей самой необычной и самой сокровенной работой. «Это мой шестой монолог за семнадцать лет работы, над замыслом которого я думал больше пяти лет, а он мне никак не давался. Три с лишним года назад я даже подумывал отказаться от него и сделал «Прощание с бумагой». Однако, снова и снова я возвращался к «Шёпоту сердца»... Это было время крайне тщательного и неспешного подбора слов и смыслов».

Как Вадик летал первый раз в командировку в Париж, и что из этого вышло.