Лучшие книги Хелен Девитт

"Последний самурай" переведен на десятки языков и стал современной классикой. Экспериментальный роман, в котором впервые появились многие литературные приемы, полюбившиеся современным прозаикам. История, покорившая интеллектуалов и ставшая культовой.

Сибилла — мать-одиночка с крайне своеобразным подходом к воспитанию сына, Людо: в три года он с ее помощью учится читать, а в четыре изучает греческий язык, и вот уже он штудирует Гомера в вагоне лондонской подземки, интересуется высшей математикой и аэродинамикой. Ребенку, растущему без отца, необходим какой-нибудь образец мужского пола для подражания, а лучше сразу несколько, — и вот Людо раз за разом пересматривает "Семь самураев", примеряя эпизоды шедевра Куросавы к собственной жизни.

Людо бесконечно учится и... хочет знать, кто же его отец. Вся его семья — гении, которые не смогли реализоваться. Но что если отец, которого мать так тщательно скрывает, поможет ему?

At last a new a baker’s dozen of stories all with Helen DeWitt’s razor-sharp genius Finalist for the Saroyan Prize for Fiction NPR Best Book of the Year New York Public Library's Best Books for Adults For sheer unpredictable brilliance, Gogol may come to mind, but no author alive today takes a reader as far as Helen DeWitt into the funniest, most yonder dimensions of possibility. Her jumping-off points might be statistics, romance, the art world’s piranha tank, games of chance and games of skill, the travails of publishing, or success. “Look,” a character begins to explain, laying out some gambit reasonably enough, even if facing a world of boomeranging counterfactuals, situations spinning out to their utmost logical extremes, and Rube Goldberg-like moving parts, where things prove “more complicated than they had first appeared” and “at 3 a.m. the circumstances seem to attenuate.” In various ways, each tale carries DeWitt’s signature poker-face lament regarding the near-impossibility of the life of the mind when one is made to pay to have the time for it, in a world so sadly “taken up with all sorts of paraphernalia superfluous, not to say impedimental, to ratiocination.”