Цитаты из книг — Роберт Менассе

- Н-да, американцы. В прошлом году я летал в Нью-Йорк, и в самолете перед посадкой нужно было заполнить анкету. Принимаете ли вы наркотики? Я поставил крестик в графе ‘’нет’’. Были ли вы членом НСДАП или одной из сопутствующих организаций? Нет. Как дети…Они что, всерьез думают, что кто-то ответит на такой вопрос…

Изучение истории есть не что иное, как исследование условий, сформировавших нашу собственную жизнь.

Должно ли заставлять человека, любящего Бога, который создал людей, ложиться на пороге, чтобы все переступали через него?

Жизнь – серая, будущее – красное. И в Австрии, в Вене…Я не могу добиться любви одного человека, значит, буду спасать человечество. И в Австрии, в Вене…Не могу помочь себе – помогу миру.

Обстановка как в семье перед разводом: не важно, сколько ещё протянет брак. Все вс знали друг о друге, чувствовали себя как дома и были вконец несчастны.

Limpieza di sangue, как говорили испанцы, чистота крови, и у нацистов было в ходу то же выражение или похожее, в расовой теории по крайней мере. С верой в кровь совершались величайшие преступления

Ведь правда есть по сути дела только повод для бесконечных интерпретаций, благодаря которым от нее удаляешься дальше, чем когда молчишь.

Без чутья и сочувствия к человеческому. Верить в Бога, в красоту Творения, вообще в творческое, в себя как человека и при этом сжигать людей, истреблять, глубоко чувствовать и при этом не иметь сострадания – на такое способен лишь тот, кто верит всего-навсего в букву и обучен следовать оной. Люби! Sim, Senhor! Ненавидь!…

До чего гармонично и счастливо ребенок приходится ко всему: все было внове для него, ведь он и сам был новым на свете, а одновременно все было внове и для взрослых.

Миру нужны спокойные, скромные деловые люди, а не горластые пираты, которые всех нервируют. У детей есть своеобразная привилегия: они могли пока выдавать отупение за уход в фантазию и получать за это похвалы.

Начала не существует. Любая история уже начинается с фразы о том, «что случилось раньше», и представляет собой продолжение.

Возбудили новый процесс, который решал о двух судьбах. Уриэль да Кошта стоял перед длинным столом, за которым сидели раввины, в том числе Манассия. И Манассия думал: о, Боже мой, мы играем в инквизицию. Копируем испанцев, повторяем то, что выпало нашим отцам!<…>В Португалии и Испании христиан волокли на судилище при…

Мир, где он жил, город, по которому он ходил, не были насыщены светом, не сияли многоцветьем красок, и солнце не смеялось. Куда бы Виктор ни спешил, всюду тени: эксплуатация и угнетение, голод и нищета, унижение и цинизм, вот таков мир. И город, Вена семидесятых годов, был до того серым, будто какая-то непостижимая сила…

Он владел родным, материнским языком, здесь улучшал свой иностранный, кстати отцовский, однако же в нем постоянно усиливалось ощущение, что ему недостает слов. И, даже выучив сотню языков, реальность, саму жизнь он все равно не освоит, слишком много всего в этой реальности намешано, всякие непонятные ему коды, значения,…

Слишком часто ему доставалось, поэтому ответный удар просто необходим. Вот он и вмазал – самому маленькому, беззащитному коротышке Фельдштайну. Вмазал всего один раз, а затем случилось то, что из памяти вытравить невозможно: он увидел, как боль обезображивает, как исказилось лицо униженного, казалось, обесчеловеченный вид…

Христиане, — сказала она, — воспринимают все согласно букве, вот в чем с ними сложность. Если они читают, что люди, не верующие во Христа, суть как засохшие ветви, которые бросают в огонь, то сжигают людей как засохшие ветви. Коли все воспринимаешь буквально, даже если это ведет к подобным последствиям, то надо быть до…

Поначалу, в период становления этого направления в литературе, появились романы, обращавшиеся при описании жизни в деревне к национал-социалистическому прошлому и его последствиям в судьбах и в сознании людей, к совершенным в те времена преступлениям, к теме соучастия деревенских жителей в злодеяниях режима (например,…