Рецензии на книги — Сьюзен Сонтаг

Когда-то давно я совсем не любила дневники и воспоминания писателей. Они казались скучными, потому что обычную жизнь можно и у себя дома посмотреть, я и так знаю, что писатели тоже умеют кушать, думать и читать. Теперь же мне кажется, что подглядывать за их писательской кухней в щёлочку так же интересно, как и читать сами книги. Такое приятное дополнение с пасхалочками.

Сьюзен Сонтаг вела дневники всю сознательную жизнь, так что можно даже почитать про её тинейджерство. Даже в те годы она была не сахар сладкий, а такая дамочка с задранным до небес носом. Читать её показную исповедь странновато, потому что она рассчитана на зрителя, в чём Сонтаг сама и признаётся, уже даже в те годы. Вообще, если почитать «бытовуху», то они там все только и занимались тем, что вели дневники, оставляли их…

Начну издалека и очень банально - с сокрушения о несовершенстве любых переводов. И чёрт с ним, с оригинальным "The Volcano Lover". Но как передать то, что это безродное "Lover" одинаково подходит и герою, и героине, пусть и по разным причинам? С ним всё просто - самый настоящий вулкан становится объектом внимания, изучения, восхищения и, да, пожалуй, любви. С ней сложнее - её вулкан является человеком из плоти и крови, мало похожим на античного бога, но ах, как мы любим сложные и неочевидные аллюзии. Тот был хром, этот безрук. Тот создавал, этот разрушает. Их объединяет лишь то, что оба любили Прекраснейшую из.

Ах, эти игры в прошлое, игры с прошлым. Это не исторический роман. О, нет. Мало показать, как было. Надо залезть в головы, в души, открыть дверцу в тёмные подземелья…

Впечатления - неповторимые (это не ирония и не смех), такого странного сочетания "понравилось-закрой этот ужас" я не получала очень давно. Начиналось все неординарно и ооооочень долго. Это не просто был пролог и введение в историю, это были размышления обо всем, что смешалось в кучу - нищие, базар, аукционы, картины, отпуск, Везувий. Если не прочитать аннотацию (или прочитать ее очень давно, как получилось у меня), то изначально вообще не понятно о ком и о чем вещает автор. Огромную - бОльшую - часть всей истории занимают чудесные, замечательные и великолепные описания Везувия. В эти моменты, когда где-то там находили рот и глаза вулкана, я осознавала, что это мракобесие мне, мягко говоря, не нравится. В основе своей история содержит жизнеописания Нельсона, Уильяма Гамильтона, Эммы…

Многими (в том числе автором рецензии) ожидаемая, вышла наконец в 2013 году первая часть дневников Сьюзен Сонтаг, писателя, философа, исследователя околочеловеческого окружающего мира.

Записи охватывают период с 1947 по 1963 год, 16-летний пласт в жизни писательницы. Начинающийся бумажными строками в октябре 1947 года, на 14-м году её жизни, словами "Я верю в то, что нет личного бога и жизни после смерти" и заканчивающиеся фразой "Интеллектуальный голод подобен острому половому влечению".

Это время созревания человека, личности, матери. Юная девочка, не по годам, как бы сказали сейчас, умная, с приличной глубиной омута собственной личности, в пятнадцатилетнем возрасте поступающая в институт. Молодая мать, рожающая ребёнка от коллеги по научной работе. Студентка, изучающая английскую…

Роман Сьюзен Зонтаг привлек меня тем же, чем и романы Алена де Боттона - это исследование и в тоже время полноценное художественное произведение. И все же оно произвело на меня эффект, какой я испытывала только при чтении Коринны Бий - глубинный трепет. Ощущение потрясающее.

Итак, некий Кавалер коллекционирует все, что связано с вулканами, и он может позволить себе жить рядом с вулканом - в Неаполе. Он еще много чего собирает по моде того времени, но основная его страсть - вулканы. Моя сотрудница изучала английский на Мальте и привезла образец вулканической лавы - пористый, темный пепельно-серый с туманными остатками огненно-оранжевого. Вулканы дают и темный со светлыми вкраплениями снежный обсидиан и матово-прозрачный темно-лиловый риолит, но именно эта застывшая лава - первозданна.…

Местами по форме напоминает (сия книга) "Черные тетради" - черновики Хайдеггера (которые опубликовали, кстати, относительно недавно)... Но только местами.. Ибо, быть может и потому что это - всё-таки женский вариант.. философии и понимания (и описания) себя и мира (вокруг себя), а потому, даже и читать-то её несколько интереснее Хайдеггера (Хайдеггер же - это вообще один из последних монстров затуманенного (в обе стороны) классицизма) а авторша наша считается культурологическим классиком современного искусства (я уж не говорю про наличие прочих (происхождение, ЛГБТ-шность) "желательных" атрибутов звезды contemporary art. Так вот. Кое-какие пометки я себе выписал конечно, а в одном месте (с. 231) госпожа Зонтаг даже показала себя "настоящим гуманитарием" написав и посчитав, что: "...…

"Художник, преследуя высокий замысел,

имеет право отступать от

низкой исторической правды."

Сьюзен Зонтаг

"Удивительная комбинация исторического

романа о любви и радикального романа идей."

The New York Times

Начну с того, что ничего не знала о Сьюзен Зонтаг (писательница, философ, критик), поэтому название вызвало поначалу какие-то нехорошие ассоциации. Существуют, кстати, такие варианты перевода как «Поклонник вулканов» и «Поклонник Везувия». Они вернее.

А теперь собственно о книге. Сказать точнее и лаконичнее, чем это сделали в The New York Times, у меня все равно не получится. Историческим романом в привычном смысле этого слова «Любовницу вулкана» не назовешь. Для себя я его как исторический роман вообще не позиционировала. Это такая хрупкая оболочка исторически достоверных фактов,…

Неожиданная находка в этой серии. К прозе серии *Мона Лиза* у меня отношение как к легкой и очаровательной женской литературе, ни чем особо не обремененной. Атмосфера, ощущение таинственности, красоты и эстетики. Не более. Это же роман очень и очень неоднозначен и многогранен. Эта вещь охватывает так много всего, что проза получилась достаточно насыщенная многочисленными идеями. Это скорее не исторический роман, а роман-исследование. Огромный и продуманный до мелочей труд.

Честно говоря, читая первую часть, изнывала от тоски, скуки и топтания на месте. Вспомнился рассказ писательницы, с которым познакомилась в недавно прочитанной антологии, который не произвел особого впечатления. Уже даже успела пожалеть, что поддалась влиянию аннотации и убедительным рецензиям. Но во второй части я…

Желание подтвердить реальность и расширить опыт с помощью фотографии – это эстетическое потребительство, которым сегодня заражены все.

Сьюзен Зонтаг (возможен вариант произношения "Сонтаг") писательница, философ, сценарист и режиссер театра и кино, литературный и художественный критик, икона мирового феминистского движения. И говоря о феминизме, я имею в виду не только борьбу за права женщин, в сфере интересов Зонтаг были представители меньшинств и социально-угнетенных групп, изменение отношения с стигматизированным темам, как СПИД, например. Расцвета ее карьера романиста достигла с присуждением Национально книжной премии за роман "В Америке".

Сборник эссе "О фотографии" одна из самых известных работ писательницы, кажется, говоря о ней сегодня, в первую очередь вспоминают эту вещь. Не…

В этом эссе Сонтаг вступает в своеобразный диалог с Вирджинией Вулф и её книгой "Три гинеи". Она расширяет размышления писательницы об истоках войн и силе военной фотографии, задаваясь вопросами, что именно демонстрируют подобные снимки, как и для кого.

Фотографии зверств могут вызвать противоположные реакции. Призыв к миру. Призыв к мести. Или просто ошеломление оттого, что в мире непрерывно творятся ужасные вещи.

История военной фотографии началась с Крымской войны: британское правительство, чтобы как-то смягчить тревожные сообщения в газетах, предложило Роджеру Фентону, известному фотографу, "создать более благоприятное впечатление о непопулярной войне." Поначалу войну демонстрировали как "чинную мужскую вылазку на лоно природы": тихие пасторальные картинки, прославление жертвенности…

Что самое интересное – многие размышления Зонтаг о фотографии остаются актуальными по сей день, и более того, автор как будто в будущее заглянула. Размышления в последнем эссе о потреблении изображений и потребности людей в них – как будто про инстаграм написано, хотя сборник вышел в конце 70-х годов, когда о цифровой фотографии еще не помышляли, не говоря уж о смартфонах, позволяющих буквально задокументировать каждый свой шаг.

Но не со всеми тезисами легко согласиться. Например, Зонтанг жестко разделяет фотографию и живопись, но практически объединяет фотографию и кино. На мой взгляд, у этих пар есть в равной степени точки соприкосновения и явные отличия, поэтому если уж жестко разделять, то всех трех.

Читается очень тяжело, текст плотный, много специфической лексики, облегчить читателю…

Как такой, в принципе, небольшой рассказ мог вместить в себя столько эмоций, столько граней человеческих отношений? Здесь можно встретить и старых, знакомых нам еще со школьных лет, героев – Татьяну, Онегина, нянюшку. А можно подсмотреть за жизнью вполне себе современных семей – вот они счастливы, а вот уже расстаются. Легче ли написать о расставании, чем сказать об этом в лицо? Если ты хоть немного уважаешь человека, то ты скажешь обо всем лично, не нанесешь ему еще одно оскорбление тем, что не найдешь в себе сил выдержать удар его эмоциями, увидеть результат своих слов. Но может быть и иначе. Быть может, человек не хочет утруждать себя написанием письма тому (или той), кто излил ему душу, открыл сердце. Ведь написать письмо человеку – значит, думать о нем, пустить его, хоть ненадолго,…

Не сказать, сколько лет я собиралась прочитать Сьюзен Зонтаг. Да вот как только перевели её на русский, так и собиралась. Много ещё времени прошло бы, если бы не подруга моя Morra , честно занимающаяся углублением и расширением моего культурного уровня. В общем, приобщилась я к творчеству «апостола авангарда», и лишний раз убедилась, что с подобным авангардом нам не по дороге. То ли совсем я стала старая и поросла мхом, то ли Зонтаг отвратительно переведена, только чтение её никакого удовольствия не доставляло. Зато было очень интересно. Я словно побывала на представлении в анатомическом театре, где труп тщательно приготовили к вскрытию, вскрыли, зашили и повезли хоронить. Или в кукольном театре, где представление разыгрывают изящно сделанные, хотя и немного страшные куклы. В общем, во…

4/6/1949

Шостакович, концерт для фортепьяно Скрябин, прелюдии Франк, симфония ре минор Прокофьев, симфония №5

Месса до минор [Бах]

Секс с музыкой! Интеллектуальное пиршество!!

Дневники, которые представляют собой "записки на манжетах", на салфетках, на почтовых открытках; дневники, которые не предназначены для печати, дневники - кусочки мозаики про "бытовое" (списки книг, покупок); дневники, в которых - всплеск эмоций и противоречивость соседствуют с самоанализом и требовательностью.

Есть в чтении дневников наслаждение вуайериста. Есть в чтении дневников наслаждение беседой. Можно завтракать в кафе, листать книгу и представлять сидящую напротив Сьюзен Сонтаг. И чувствовать только желание кивать, нежно улыбаться, а через полчаса - заказать еще одну чашку кофе.

Эту книгу и впрямь можно цитировать страницами. Её, на самом-то деле, невозможно цитировать, потому что фразы цепляются друг за друга и стоит вырвать одну, тут же рушится вся тонкая структура. Сьюзен Сонтаг построила потрясающую книгу, именно построила, потому что здесь все разложено по полочкам, рассмотрено и доказано. Понятное дело, что умный человек сумеет доказать в свою пользу любой бред. Но, во-первых, как он это делает. А во-вторых, Сонтаг доказывала далеко не бред.

Мы все подспудно понимаем, что чем дальше развивается технология, тем меньше фотография начинает походить на искусство. Настоящее искусство должно быть честным и строгим, вымытым в химикатах и просвеченным через фотоувеличитель, вновь и вновь пропущенным через себя. Как только появляется конвейер и повсеместная…

Сьюзен Сонтаг какая-то совершенно удивительная. Я второй раз случайно набредаю на её эссе и второй раз удивляюсь тому, как невероятно любопытно она мыслила и под каким интереснейшим углом смотрела на вещи.

Впервые заболев раком, Сонтаг на собственном опыте столкнулась с тем, каким стигматизированным в американском обществе 70-х годов был этот диагноз. Болезнь, перенявшая у туберкулёза эстафетную палочку по части окружения многочисленными мифами и всевозможными метафорами и табу. Синоним смерти, наказание за грехи.

Психологические теории болезни — мощное средство возложить вину на больных. Пациентов, которым внушают, что они, пусть неосознанно, спровоцировали собственную болезнь, подводят к мысли о том, что они ее заслужили.

Милитаристская риторика и использование образа болезни в…

Совсем непонятен ажиотаж вокруг этих дневников. По содержанию, которые напоминают дневники интеллектуалки из жж, которая читает книги по списку литературы заданной в институте. При этом весь текст дневников настолько общий, что для образованного человека книга не несет в себе никакой информационной нагрузки.

Основная идея и первого, и второго эссе сборника - перестаньте мифологизировать болезнь! Обсуждение заболеваний (любых) в принципе стимулирует метафорическое мышление, но есть в истории человечества болезни особенные, не болезни, но события, почти судьба, которым нашлось место не только в жизни, но и в искусстве. Чахотка - первая из таких "особенных" болезней, метафоры которой критически проанализировала Сонтаг. "Лихорадочный огонь", "чахоточная внешность", "болезнь чувствительных молодых художников" и "хрупких, изнеженных женщин из высшего общества", "романтический диагноз". Чахотка - пожалуй, самая литературная болезнь, понадобится, наверное, несколько часов, чтобы перечислить всех героев произведений XIX века больных туберкулезом. Закат "чахоточной литературы" - "Волшебная гора".…

Роман "Любовница вулкана" о знаменитом историческом любовном треугольнике очень непросто написан. Это мое первое знакомство со Сьюзен Зонтаг, и могу сказать, что она ставила перед собой амбициозные задачи - это чувствуется. А вот получилось ли у нее воплотить великий замысел, вопрос иной, однако намеревалась автор явно выпустить спорную, вызывающую обсуждения книгу.

Ну, не знаю, надо ли было настолько усложнять. А если бы она с самого начала называла персонажей по именам - Нельсон, Уильям Гамильтон, Эмма Гамильтон, - а не Герой, Кавалер, Жена Кавалера, - что бы изменилось? Как я поняла задумку Зонтаг, в книге она пыталась добиться отстранения, держала дистанцию по отношению к персонажам, чтобы читатель и не вздумал ассоциировать себя с ними. Скажу сразу, что известная любовная история…

- Не проще ли позвонить? - В письме получается сказать больше. "Мои черничные ночи"

"Сцена письма" - небольшой по объему рассказ, заставивший меня достать "Евгения Онегина" и перечитать, что же там писала Татьяна, а главное, в какой обстановке. Ведь героиня рассказа хочет поставить спектакль по "Онегину" и видит эту сцену как режиссер. С режиссерской новизной - она вводит сцену, как Евгений пишет письмо отцу, чего в оригинале нет. А еще она размышляет о письмах, о том, как важно их писать и получать. Рассказ опубликован в "Нью-Йоркере" в 1986 году когда электронная почта была еще не настолько распространена. Получился постмодернисткий текст с надрывом чувств и некой гипертекстностью. Он погружает в себя, я завязла как в болоте. Жаря котлеты или отправлясь в парк к роднику за водой…