Рецензии на книги — Сергей Степняк-Кравчинский

Для тех, кто знаком с революционной темой книга и её автор не нуждаются в представлении. В начале года читала биографию автора, и знаю, что ещё существует книга об истории «Подпольной России».

Книга небольшая, поэтому я сразу же советую тем, кому интересна тема, прочитать её самому. Написано легко, представляется как бы взгляд на революционное движение и российскую эмиграцию изнутри, не книжный, а самый человечный и живой. Здесь Степняк размышляет и об ошибках, чрезмерном идеализме революционеров, готовность не всегда противостоять жестокой борьбе. Есть рассуждения о религии и церкви [неожиданный для меня взгляд на неё] и событиях, которые подтолкнули российскую молодёжь ближе к социалистическим взглядам.

В который раз удивляюсь, насколько реакционным был царский режим. Думаю, следующие…

Когда говорят о пропаганде в литературе, невольно представляешь себе развесистую клюкву о том, как хорошо строить социализм в отдельно взятой стране, уезжать туда, где в облаках комаров размером с лошадь строятся новые города, воевать за отца народов и воевать вообще. О каких-либо литературных достоинствах говорить не приходится: повезет, если красочно будет описан быт колхоза или стройки. Развитие персонажей, глубокая психология, эксперименты или классическое повествование? Не, не слышал.

Испортил ХХ век несчастную пропагандистскую литературу. Нет, конечно, выныривали из волн соцреализма иногда и сильные, возможно вневременные даже произведения, но основная масса подготовила только к тому, чтобы при мысли о чтении революционно и социалистически настроенной литературы тошнота подкатывала.…

Если бы "Андрея Кожухова" экранизировали, мог бы получиться добротный приключенческий фильм про революционеров с тайнами погонями схватками взрывами, либо фантасмагория на тему страдающей Руси-матушки. И отдающие ницшеанством манифесты, и конспирологические подробности, и монструозная власть там есть.

Просится параллель с Чернышевским, который может и заслуженно канонизирован советской властью, но неубедителен и безвкусен. Вместо того чтобы писать роман, мог бы изложить всё по пунктам в столбик, не высасывая из пальца верочек и лопуховых. Степняк-Кравчинский такой последовательной теорией похвастаться не может, но ему и не надо: он практик до мозга костей, даже теоретические споры своих героев предпочитает описывать мельком, только для обозначения характеров. В этом огромная разница между…

Сюжетная линия "Кожухова" в первом приближении напоминает "День шакала" Фредерика Форсайта, появившийся столетие спустя. Из-за рубежа, по вызову подпольной группы, в страну прибывает нелегал с чужим паспортом, покупает оружие, узнает привычки и распорядок главы государства, выбирает место для атаки, стреляет, промахивается, пойман, казнен. Но за внешним сходством скрывается разница эпох. Шакал у Форсайта корыстен, эгоистичен, безжалостен к случайным свидетелям: он убивает и фотографа-шантажиста, и любовницу-баронессу, и ни в чем не повинную пожилую консьержку. Организации, пригласившей его, Шакал не верит: в ней полно осведомителей. Это эпоха разобщенных одиночек, без всяких внутренних сдержек. Иное дело Кожухов: им движет сочувствие угнетенным, он доверяет однопартийцам как членам…

   Сергей Степняк-Кравчинский является одним из самых неординарных и неоднозначных личностей в истории. Будучи революционером, террористом, убийцей, писателем, пропагандистом, он оставил не мало литературных и политических произведений. Жил за рубежом- в Щвейцарии, в Лондоне (где и часто печатался в газетах), а также в столице Российской Империи - в Петербурге.  Его произведения сейчас уже не печатаются, а одна из последних изданий вышла в свет в  1981 году, которую я и прочёл. Выходя из этого факта можно определить творчество Кравчинского, как забытая отечественная классика. На обложке книжки я прочел, что великая английская писательница  Этель Лилиан Войнич вдохновлялась Кравчинским при творении шедевра «Оводь». Этот факт и пробудил меня к прочтению Степняка-Кравчинского.

     «Домик на…

"Россия под властью царей" и "Подпольная Россия", слава богу не художественные вещи. Очень чувствуется, что они были написаны для запада. И, честно говоря, написаны в довольно мерзком тоне. Вот когда я читала Морозова и Фигнер о тех же событиях, то вполне понимала и про загубленные молодые жизни, и про бездарную жестокость правительства, и про самодержавие... А тут, где автор вроде бы пытается именно этого понимания от меня и добиться, как-то сразу начинаешь сомневаться. Ни прокламации не получилось, ни уж тем более какого-то исследования. Среди бесконечных стенаний о беззаконной жестокости царизма и описаний страданий невинных узников, нет-нет да и упоминается, что узники-то на самом деле не так уж невинны. А подчас виновны более, чем их подозревают. Вот только власти этого не…

От "Домика на Волге" чуть не стошнило. Эффект достигается не столько штампами, слащавостью и общей художественной беспомощностью автора, сколько чудовищным несоответствием всего всему. Сюжет не соответствует языку, мысль - сюжету, пафос - мысли. Вообще, насколько я поняла, несоответствие - это фирменный стиль Кравчинского. Удивительно, с каким постоянством он сам мимоходом дискредитирует свои же идеи и убивает с такой тщательностью выписанный пафос. "Андрей Кожухов" восприняла спокойнее. Вполне себе подростковый роман. В юности я такие читала пачками. Ничего нового по сравнению с мемуарами народовольцев там нет. По идее, и не может быть. Хотя есть попытка, пусть и формальная, поставить вопросы, которые меня мучают с тех пор как я начала читать о народовольцах. Что происходило в душе…