Цитаты из книг — Кристоф Доннер

Проснувшись на следующее утро все там же, перед этим Собранием, которое продолжало кричать, протестовать, требовать низложения, тюремного заключения, смерти, Нормандец произнес ту знаменитую фразу, которая полностью характеризовала и его, и все происходящее (хотя, возможно, он произнес ее и раньше, утром 6 октября в…

На Рождество, испытывая отчаяние из-за того, что ему не дают увидеться с детьми, Людовик XVI пишет завещание: «Я рекомендую моему сыну, если когда-нибудь ему выпадет несчастье сделаться королем, забыть всю горечь и ненависть». Несчастье сделаться королем…

— Не давайте мне конфет, — в полубреду пробормотал ребенок, — я их выброшу. И не говорите мне комплименты, я не буду отвечать… Я ничего у вас не возьму, даже игрушек, и я не хочу, чтобы вы меня учили своим песням, — я заткну уши… Я не хочу, чтобы вы со мной любезничали. Вы только притворяетесь, а на самом деле смеетесь…

Для историков словно бы оказалось невозможным открыто признать всю жестокость, проявленную по отношению к ребенку, — они никогда не считали Людовика XVII ни выдающейся исторической фигурой, ни, тем более, главной жертвой Революции. Облекаться в траур историки предоставили писателям.

«Он восстает во всей своей небесной славе и просит у вас лишь одного: могилы». Шатобриан не пишет оды во славу Людовика XVII, прося для него лишь одного — достойного погребения. Но Гюго в рыданиях создает оду, и это настоящая революция в литературе: ребенок, который раньше мог упоминаться в лишь в связи с детскими…

Столетие спустя после появления «Отверженных» все маленькие французы мечтали умереть на парижских баррикадах и при этом не знали ничего об участи Людовика XVII. «Отверженные» стали в период Республики тем ластиком, который стер память об убийстве ребенка-короля. [...] Ирония судьбы в том, что вымышленные персонажи романа,…

Революция не имеет причин. Революция - это насилие, а насилию не нужны причины. Насилие ниоткуда не происходит - оно изначально здесь. Ничто его не порождает, и оно не созидает ничего.

Слова в кино обречены на то, чтобы исчезнуть в действии, написанное подчиняется изображению и звуку. А писательство, по сути, это именно то, что сопротивляется образности , воображению.

Вся история человечества- это история мучеников, великих и малых, которые, конечно, однажды предъявят обвинения трусам и лжецам - но лишь в конце времен.

Нормандец не был не чересчур развитым для своих лет, ни сверходаренным - он был совершенным. Все в нем дышало изяществом, умом и добротой. Это был идеальный ребенок.

Равенство, которое они возвещают, вздымая свои пики, которое есть отказ от индивидуальности, оно освободит их не только от их угнетателей, но и от их мертвых, и от их ближних, и от памяти, и от обязательств.

Вычеркнутый из основ человеческого управления, Бог уже не был универсальной ценностью - а следовательно Он стал ничем, и все его наместники тоже стали ничем, они должны были исчезнуть, и даже лучше, не дожидаясь этого, их уничтожить - священников, королей, вплоть до самого слабого, самого невинного из всех - короля…