Новинки Владимира Карловича Кантора

В своей новой книге Владимир Кантор, писатель, доктор философских наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», рассматривает одну из важнейших культурфилософских проблем преобладающего негативного отношения Запада к России, хотя русские писатели и поэты постоянно подчеркивали нашу европейскость, говорили о России как «второй Европе» (Тютчев). Россия дала своего Гомера и свою Илиаду («Войну и мир» Льва Толстого), а также писателя, масштабом и глубиной сравнимого с Библией (как писал Гадамер, есть два великих текста – Библия и Достоевский). В начале ХХ века страна экономически догоняла Европу, а в культуре стала по сути дела законодательницей: Чехов, Бунин, Мережковский, русская музыка, русская живопись, салоны Дягилева и т.д. Все это обрушила затеянная Западом Первая мировая война. Задача автора – по мере сил хранить реальный смысл русской культуры.

Владимир Кантор, доктор философских наук, ординарный профессор НИУ-ВШЭ, заведующий Международной лабораторией исследований русско-европейского интеллектуального диалога Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" (НИУ-ВШЭ), главный редактор журнала "Философические письма", в своей книге пытается уйти от националистического пафоса в анализе творчества великого писателя, показывая сложность его бытия в мире, ту сложность, которая и сделала его великим писателем. Перверсная нелюбовь Достоевского к Западу скрывала страсть и обожание западноевропейских гениев - Шекспира, Шиллера, Бальзака, а под копией "Сикстинской мадонны" Рафаэля он работал последние годы, под ней и скончался. Эти гении были его духоводителями, не говоря уже о постоянно читаемой им книге - Евангелии, пришедшем в Россию из Европы. Такой двуединый состав его внутреннего мира требует отчетливой артикуляции. Что и попытался сделать автор.

В своей новой книге Владимир Кантор, писатель, доктор философских наук, профессор Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики", заведующий Международной лабораторией русско-европейского интеллектуального диалога, рассматривает одну из важнейших философских проблем русской мысли, проблему, пользуясь словом Пушкина, "самостоянья человека". Как полагал Чернышевский, от робеющего в "приказной избе" человека нельзя ожидать и духовной независимости. Русская философия, выраставшая из стихии общинности, где человек был очень ограничен в своих правах и возможностях - хозяйственных, экономических и политических, - искала основы для самостоянья. Общинность порождала, с одной стороны, произвол власти, с другой - бесовщину радикальных кружков, будивших произвол пугачевщины. Самое страшное случилось, хаос безумия победил разум. Наступил XX век, эпоха магическая, эпоха языческого иррационализма, безграничных диктатур, когда идея подменялась словом-заклятием, которое давало власть над вошедшими в историю массами. Как писал Г.П. Федотов, возвращение в мир свободы возможно только при возвращении разуму его водительского положения в составе духовной природы. Образ, привычный древности: разум - возница, управляющий колесницей страстей. Строго говоря, тезис B. C. Соловьева о том, что христианство есть торжество разума в мире, стал кредо русской мысли, боровшейся за самостоянье человека. Тема разума в русской культуре и есть проблема предлагаемой читателю книги. Автор подготовил эту книгу к своему юбилею, полагая, что 75 лет - это важная дата. В приложении он публикует несколько статей российских исследователей о своей научной работе, печатавшихся в периодике.

В своей новой книге Владимир Кантор, писатель, доктор философских наук, профессор Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики", заведующий Международной лабораторией русско-европейский интеллектуальный диалог, рассматривает одну из важнейших философских проблем. Вся история культуры человечества, в том числе Европы и России как законной части Европы, пронизана мифами как структурообразующими скрепами сознания. Миф играет роль неоднозначную; важный как орудие в руках философа, к примеру Платона, он становится губительным, овладев сознанием толпы. Как писал М. Мамардашвили, в мифе нет проблем и все понятно, а потому он так востребован невежеством. Задача философа сделать мир заново непонятным, что возможно, лишь задавая вопросы себе и миру, не доверяя мифу как знанию. Мы привыкли к неким мифическим трактовкам, скажем, Пушкина, Чернышевского, так что человек массовой культуры даже и не хочет искать иного смысла, миф как бы дан навсегда и не требует проверки. И только философ, ученый открывает мир, "расколдовывает" его, избавляя от мифов. В книге автор пытается расколдовать несколько мифов: Пушкина, Горького, Тургенева, Керенского, и отвергнутых массовым литературоведением - Каткова и Чернышевского, а также явление революции, обросшей десятками прославляющих и проклинающих текстов, песен и картин. Без мифов жить сложнее, но это человеческая жизнь.

В своей работе Владимир Кантор, доктор философских наук, заведующий Международной лабораторией исследований русско-европейского интеллектуального диалога Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" (НИУ-ВШЭ) и ординарный профессор Школы философии того же университета, избирает темой своего исследования сопряжение литературы с философией.

В своей новой книге Владимир Кантор, писатель, доктор философских наук, заведующий Международной лабораторией исследований русско-европейского интеллектуального диалога Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" (НИУ-ВШЭ) и ординарный профессор Школы философии того же университета, дает своеобразный мастер-класс, показывая, что литература и философская рефлексия нисколько не противоречат друг другу. Одна из любимых идей автора - что только в философском контексте становится внятным художественный текст.
В этой книге он попытался реализовать это свое понимание культуры.

В книге предпринята попытка демифологизации одного из крупнейших мыслителей России, пожалуй, с самой трагической судьбой. Власть подарила ему 20 лет Сибири вдали не только от книг и литературной жизни, но вдали от просто развитых людей. Из реформатора и постепеновца, блистательного мыслителя, вернувшего России идеи христианства, в обличье современного ему позитивизма, что мало кем было увидено, литератора, вызвавшего к жизни в России идеологический роман, по мысли Бахтина, человека, ни разу не унизившегося до просьб о помиловании, с невероятным чувством личного достоинства (а это неприемлемо при любом автократическом режиме), - власть создала фантом революционера, что способствовало развитию тех сил, против которых выступал Чернышевский. Бесы заняли место реформатора (используя его нравственный капитал невинно загубленного человека). "В одной этой действительно замечательной биографии мы подошли к Древу Жизни, - писал Василий Розанов, - но - взяли да и срубили его". Слишком долго его имя окормляло его противников. Пора увидеть носителя этого имени в его подлинности, расколдовав фантом, который подарила ему злая судьба. По мере сил автор попытался это сделать.

Предлагаемая работа является продолжением книги "Посреди времен, или Карта моей памяти", вышедшей в 2015 году при поддержке Министерства культуры РФ и Союза российских писателей. "Посреди времен" была замечена критикой. Новая книга также является рядом очерков и эссе, связанных единой идеей и единым взглядом автора на мир, судьбой автора, его интеллектуальными…

В новой книге Владимира Кантора, писателя и философа, доктора философских наук, ординарного профессора Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики" (НИУ-ВШЭ), члена Союза российских писателей, члена редколлегии журнала "Вопросы философии" читатель найдет мемуарные зарисовки из жизни российских интеллектуалов советского и постсоветского периодов. Комические сцены сопровождаются ироническими, но вполне серьезными размышлениями автора о политических и житейских ситуациях. Заметить идиотизм и комизм человеческой жизни, на взгляд автора, может лишь человек, находящийся внутри ситуации и одновременно вне ее, т.е. позиции находимости-вненаходимости.

В романе "Крепость" известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью - ответственностью судьбы. "Коротенький обрывок рода - два-три звена", как писал Блок, позволяет понять движение времени.
"Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях. А в общем основные темы просты и жутковаты: любовь, насилие, смерть", - так анонсировало этот роман издательство имени Сабашниковых в 1992 г.
К сожалению, по независящим от автора и издательства обстоятельствам, роман так и не вышел в те годы. Первая его публикация состоялась в 1996 г. в журнале "Октябрь" (очень сокращенный журнальный вариант). Эта публикация, однако, обратила на себя внимание критики, роман был номинирован на премию Букера. В 2004 г. расширенный (хотя по-прежнему неполный) вариант романа отдельным изданием вышел в издательстве РОС-СПЭП, имел рецензии, хотя, как кажется, публику могло смущать, что художественный текст был опубликован в сугубо научном издательстве (серия "Письмена времени"), где место отводится не собственно прозе, а дневникам, мемуарам etc. Тем самым "Крепость" (как писала критика) стала в восприятии публики прежде всего "документом эпохи", а ее художественное начало поневоле отошло на второй план.

Предлагая вниманию читателя новое издание "Крепости" в авторском, полном варианте, наше издательство уверено, что роман будет прочитан людьми, сохранившими вкус к высокой трагедийно-философской прозе.