Рецензии на книги — Наталья Громова

Книга, представляющая собой сборник биографических очерков, посвящена судьбам фигурантов ленинградского «дела Бронникова» 1932 года и создана на основе следственных дел, протоколов допросов и обвинительных заключений, которые удалось частично скопировать в 1990-е годы, пока архивы ФСБ были открыты. Изучая эти документы, написанные чекистским языком штампов, авторы предприняли попытку разглядеть за ними живые портреты ярких, талантливых личностей, имевших принципиальные расхождения с советской действительностью 1920—30-х годов. Помимо сети творческих кружков, создателем, идейным вдохновителем и бессменным руководителем которых был Михаил Дмитриевич Бронников, дело «о контрреволюционной организации фашистских молодёжных кружков и антисоветских литературных салонов» затронуло также…

Если мы дети Бога, значит можно ничего не бояться и ни о чем не жалеть.

На самом деле всем нам есть о чем жалеть и чего бояться, а красивые слова остаются виньеткой ложной сути, но порой ничто не способно утешить как они. О философе Льве Шестове приходилось слышать, в Серебряном веке все очень плотно и тесно увязано, все более-менее значимые люди были знакомы, общались, дружили, крутили романы, помогали друг другу в устройстве быта и финансовых дел.

Экзистенциалист Шестов, с его адогматизмом и ниспровержением авторитетов, был одним из тех, чьи работы легли в основу постмодернизма с тремя смертями (Бога, автора, сюжета) полувеком позднее. Современники "Апофеоза беспочвенности" не приняли, но обсуждали бурно, скорее как нечто эпатирующее и скандальное, чем как серьезный философский труд.

Тем…

В первую очередь, эта книга хороша только как дополнение к биографии Достоевского. Не зная о Фёдоре Михайловиче ничего, лучше, конечно, начать свое знакомство с основательной биографии (например, Сараскиной или Гросмана) и тогда представленные в этой книге документальные заметки, письма и воспоминания приобретут особенную глубину понимания. Без знания даже сокращенной биографии записи кажутся разрозненными, как будто лишенными остевого стержня - такому впечатлению способствует путаница в периодах, когда речь идет о рассказах, написанных Достоевским в начале его творческого пути, вдруг начинается в конце книги, буквально перед его смертью, а письма Белинского, похороненного также в начале книги, вдруг начинают появляться в последних главах книги.

В целом, очень любопытный сборник…

Книга состоит из коротеньких, с десяток страниц каждый, рассказов об участниках антисоветской сети, обезвреженной славными органами в 1932 году. Все они были «бывшими» и, не смея (а может, и не желая) бороться с новой властью, пытались скрыться в пустыне духа: собирались, чтобы читать чуждых авторов, делать доклады о кинематографе, старшее поколение развлекалось спиритизмом. Одни названия их объединений-кружков чего стоят: Шекспир-Банджо, Бодлеровская академия, Штрогейм-клуб. Фактически вся вина этих людей была в том, что они не жили жизнью подъезда (с) и не хотели в этот подъезд переселяться, если уж на то пошло.

Времена были сравнительно вегетарианские, самый распространенный приговор по делу — трехлетняя ссылка, даже организатор-идеолог кружков Михаил Бронников получил «всего» десять…

Тут предлагаются книги на какую-то премию, что-то по-аглицки. Читай – не хочу. Ну, я, как патриот отечественной прозы, решил присоединиться. В первую очередь нашёл произведение, написанное старомодным архаичным языком (без мата). Автобиография. Ну, риск...

Нет, неблагородное. Разумеется, автобиографии – с их претензией на обнажённость, искренность, душевность – на прочтение оказываются очень субъективны. И ничего с этим не поделаешь. От придуманной книжки можно отмахнуться – от человеческой жизни нельзя. Но и ощущения не сотрёшь. А они толпились, неприятные, кривомордые. Вот они:

первое – странное изложение, мечущееся туда-сюда; другие люди резко появляются и так же внезапно пропадают, многие – без имён, их обстоятельства жизни остаются за занавеской, информация то ли канула в тумане лет,…

Ольга Берггольц никогда не принадлежала к числу любимых моих поэтесс, но ее судьба была мне интересна. Захваченная вихрем Революции, фанатичная коммунистка, которую так долго пришлось пережевывать зубам репрессивной советской системы... Говорят, что чем тверже прут, тем тяжелее его сломать, но и сломается он громко, с хрустом, невозвратно. Так, кажется мне, было и с Берггольц: она столь долго находила оправдания арестам и чисткам, так была верна Партии, что пришедшее наконец осознание надломило ее. Она не смогла уже выпрямиться. Я говорю это не в осуждение, потому что всегда задаюсь вопросом, какой бы была...

На долю Ольги Федоровны выпало страшное: репрессии 30-ых, годы войны в блокадном Ленинграде, мятущаяся "оттепель", потери, потери, потери - в семье, любви и дружбе... При этом…

В 2014 году книга Громовой об утраченной Москве не раз попала в длинные и короткие списки литературных премий. О Москве утраченной, о Москве писательской Наталья Громова пишет, оглядываясь на призраков: они мерещатся в окнах снесённых домов, в тупиковых проездах, узких переулках, в зданиях, которых больше нет. И приходящие сюда тени: Бориса Зайцева, Андрея Белого, Марины Цветаевой и Маяковского – рассеялись. И лестница, под которой хранилась рукопись романа Даниила Андреева «Странники ночи», исчезла тоже. Осталась только память, архивы, перевязанные лентами стопки пожелтевших писем.

Здесь если кто-то говорит, что был в Алжире в 1939 году, то надо понимать, какой это Алжир – «лагерь жён врагов народа». В дневниках основных фигурантов появляются страницы, густо замазанные чернилами: в…

«Мне кажется, что есть невидимая карта, где пересекается непрожитое время и несозданное пространство тех, кто так легко выброшен из жизни только потому, что родился в темное время. <…> Время, взошедшее на костях, длится и длится»

(С. 151).

Книги Натальи Громовой, честные и необходимые, никогда не будут бестселлерами, как и последняя книга Даниила Данина. И это закономерно, т.к. сталкиваться со страшным прошлым невыносимо для большинства. Так же невыносимо было одной из героинь архивного романа «Ключ» писать о своём несчастном муже, фактически приложившим руку к сталинским репрессиям. Когда он умер, то Пастернак произнёс: «Сердце устало лгать».

«Если на протяжении какого-то времени творится зло, разрушительное для человечества, ‒ оно непременно отзовется на последующей жизни людей. Придут…

Наталья Громова – советский и российский прозаик, историк литературы, литературовед, драматург, журналист, педагог, музейный работник, научный сотрудник. В 2020 году вышла в свет ее книга «Насквозь». Роман стал финалистом премии «Большая книга» и получил премию журнала «Знамя».

«На нас на всех давил опыт ХХ века. Именно столп трагедий прошлого определил нашу психологию, жизнь и даже поведение на долгие годы»

Почти автобиография, немного вымысел. Преломление своих чувств и переживаний сквозь призму художественного слова. Зашифрованные имена, закодированные ситуации. Но главное, важное, ось и основа – сама автор, со своим поиском пути в жизни, любовью и расставанием, болью, потерями, мыслями, суждениями, семьей – это главное не зашифровано и не закодировано. И конечно, события 80 и 90 годов,…

Книга привлекла меня, прежде всего, фигурированием в «Деле Бронникова» имени выдающегося переводчика Михаила Лозинского. Я знала, что Лозинский был в лагерях, но без всяких подробностей. В книге же все рассказывается, подробно: каждому из участников «дела» отведена отдельная глава, где рассказывается вкратце о его судьбе.

«Дело Бронникова» получило свое название по имени одного из участников – Михаила Бронникова. Вина всех проходящих по делу была лишь в том, что они посещали литературные кружки, где беседовали об искусстве и литературе, а заодно переводили произведения различных «чуждых советской идеологии» философов и писателей. Естественно, деятельность кружков была названа «антисоветской», а их участники получили клеймо «врагов народа». Бронникова же сделали самым крайним, приписав…

22 июня 1941 года началась Великая Отечественная Война. Уже в первые дни после начала боевых действий детей сотрудников Литфонда отправляют Чистополь. Эта книга сборник воспоминаний тех страшных военных лет,которые прожили дети литфондовцев.

Удивительная книга. Читаешь ее и поражаешься тому, как дети справлялись с голодными годами, потерей близких,тяжёлой работе. Несмотря на войну, многие продолжали учиться, а нужно было при этом работать- чтобы было что есть зимой, или собирать дрова для растопки, шить и вязать, учиться готовить, стирать. Малыши до 3 лет были с родителями, дети старше - с воспитателями. Это был настоящий интернат детей писателей. Самые страшные строки- когда смерть забирала родителей и дети видели их в последний раз, или юноши, ещё совсем мальчики, уходили на фронт и не…

«Я много раз думала, что вот не успею сказать то-то и то-то. А теперь уже буду кричать ему на Небо»

(С. 81)

Новая книга Натальи Громовой опять о той же страшной эпохе, которая словно длится и длится по воле беспамятных поколений… Это зафиксированные в той или иной форме разговоры очевидцев, причастных к жизни гениальных или известных людей.

С помощью кропотливой работы Громова возвращает доброе имя людям, оболганным доносчиками (С. Ермолинский); или рассказывает о членах редакции «Советской энциклопедии», напоминающих довлатовских персонажей. Попутно, но всегда с очень нестандартной стороны высвечиваются фигуры Б. Пастернака, А. Ахматовой, С. Рихтера, Д. Журавлева (замечателен по своей непосредственности и живости мемуар его дочери, записанный Громовой).

Отдельные главы в книге показались…

Скучная и, в сущности, самая обыкновенная история, прячущая за многословной болтовнёй нехитрый смысл. Подведение итогов. Своего рода лебединая песня российского либерального интеллигента.

Ничего нового несказанно. Всё как всегда. Страна — говно. Власть — говно. Народ — говно. И только мы — либеральная интеллигенция — ум, честь и совесть нашей эпохи.

Жалко рассказчицу. Просто по-человечески жаль. Российский либеральный интеллигент есть существо глубоко несчастное. Чуждое своей стране, своему народу.

Фёдор Михайлович Достоевский, на примере Герцена, объяснил этот специфический русский культурный феномен. "Герцен не эмигрировал, не полагал начало русской эмиграции; нет, он так уж и родился эмигрантом. Они все, ему подобные, так прямо и рождались у нас эмигрантами, хотя большинство их не…

Мне очень нравятся книги Натальи Громовой. Еще лет 7-8 назад я прочитала ее книгу «Странники войны», в которой меня поразила история сына Марины Цветаевой Мура. Ни в одной книге до этого я не читала столь подробного рассказа об этом одиноком и несчастном мальчике. Прочитав издание в электронке, я захотела приобрести его в бумаге, но тираж очень быстро закончился. С тех пор я слежу за творчеством Натальи Громовой и покупаю все ее произведения: совсем недавно было «Дело Бронникова», и вот очередная новинка - «Именной указатель».

Если вы интересуетесь историей литературы ХХ века, то вам необходимо прочитать эту книгу (да и другие книги Громовой тоже). Автор рассказывает о своих встречах с известными людьми уходящей эпохи – многих из героев сегодня уже нет в живых, но Громова успела записать…

Отличная книга!. Впрочем как и все, что выходят из-под пера Натальи Громовой. Так увлекательно описать судьбу человека в контексте эпохи, соединяя дневниковые записи, воспоминания современников, документы. Это особый талант. Стараюсь читать всё у Громовой.

Писатели, их судьбы,эвакуация из  такой теплой  и родной Москвы.
Эвакуация детей по воде, по железной дороге, оторванных от родителей.
Как прожить там, вдали без нянь  для детей,без уборщиц, а все делать самим?
Где только именитые актеры и писатели будут иметь свою комнату, а все остальные- на подселение? Во многих городах, теперь известных - Чистополь,Елабуга, Ташкент и разместились поэты ,писатели и люди культуры, весь знаменитый Литфонд.
Как проявились характеры людей в таких ситуациях?
Как взрослеют дети, ещё недавно имевшие всё?
Судьбы знаменитых писателей - Цветаевой, Пастернака, Алигер,Ахматовой и других.
...
Эта книга основана на реальных событиях, на дневниках.

Часто бывает, что какой-то период литературной жизни (да и не только литературной) стирается, затеняется одной-двумя значимыми фигурами. Читатель в массе своей не знает и не интересуется, что же происходило вокруг, какие баталии разворачивались, какие споры формировали атмосферу тех лет. Книга Натальи Громовой "Узел" о жизни поэтов 20-30х гг. является редким примером исследования такого периода. Периода, замечу, важнейшего в истории русской литературы ХХ века, когда произсходило формирование, идейное становление множества фигур, сыгравших позже ключевую роль. Сказать, что это важная книга - не сказать ничего. Это объемное исследование, отражающее самые разные области жизни поэтов и писателей в 20-х и 30-х годах, с отдельными, короткими и очень ёмкими биографиями важнейших фигур…

Про такие книги говорится, что каждый образованный человек должен их прочитать.

Наталья Громова – прозаик, литературовед, музейный работник. Ее можно смело назвать хранительницей прошлого. Это не первая ее книга подобного рода. «Ключ. Последняя Москва» имеет подзаголовок «архивный роман». В его основу легли архивные находки: дневники, фотографии, разговоры с очевидцами – которые с таким трудом собирала Наталья Громова, сталкиваясь с предубеждением родственников, выбрасыванием ценных документов на помойку потомками и т.д.

Условно, роман можно разделить на две линии. Линию рассказчицы Натальи Громовой, которая разыскивает следы прошлого и задается вопросами: «Что такое время?», «Есть ли связь между прошлым и настоящим?», «Почему я занимаюсь этим делом?», «Вдруг это никому не нужно, кроме…

Наталья Громова назвала свою книгу "архивным романом", что кажется мне не жанровой характеристикой, а обозначением особых отношений с документами (письмами, дневниками), из которых вырос "Ключ". Впрочем, премия "Русский букер" считает, что это всё-таки художественная литература, а не нон-фикшн, и включила книгу в шорт-лист 2014 года. Герои книги - неординарные люди, которые пережили "разрыв времени": Мария Белкина (автор книги о Цветаевой "Скрещение судеб"), критик Анатолий Тарасенков, писатель Даниил Андреев, семья доктора Доброва (воплощение доброты), Ольга Бессарабова и Варвара Малахиева-Мирович (авторы изумительных дневников)... О многих Громова уже писала отдельные книги, а в "Ключе" она решила рассказать, как они появились в её жизни. В начале "романа" мне не хватало…

Страшно читать, что делала власть с поэтами: ставила на колени, вынуждала жить под своим неусыпным приглядом, заставляла даже искренне любить себя, любить и бояться. Судьбы поэтов на фоне трагических 30-х годов. В центре - Пастернак, Луговской , Тихонов, Петровский. Наталья Громова очень ярко представила политические и бытовые литературные реалии того времени, разнообразные очень по моральной оценке. Все время в голове во время чтения крутились строки Анны Ахматовой "... когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда..." Прекрасная книга!