Цитаты из книг — Константин Рокоссовский

По пути на свой КП мы заехали в 66-ю армию к А. С. Жадову. Настоящая его фамилия была Жидов, а сменил он ее при следующих обстоятельствах. Однажды Сталин, выслушав по ВЧ мой доклад о причинах медленного продвижения войск 66-й армии, спросил меня, что представляет собой командующий. В ответ на мою положительную оценку тут…

"Поражение тоже бывает на пользу: оно учит, заставляет даже самых недалёких трезво взглянуть на жизнь и понять меру своей вины и свою ответственность перед историей"

"Обидно и горько терять солдат в начале войны. Но трижды обиднее и горше терять их на пороге победы, терять героев, которые прошли через страшные испытания, тысячи километров прошагали под огнём, три с половиной года рисковали жизнью, чтобы своими руками завоевать родной стране мир..."

Эта встреча вселила в нас чувство уверенности, что люди разных государств, говорящие на разных языках, и даже с разной идеологией при желания могут жить в дружбе, с уважением относясь друг к другу.

Многие из них впервые задумались всерьез и начали кое-что соображать. Пусть, пусть больше думают! Поражение тоже бывает на пользу: оно учит, заставляет даже самых недалёких трезво взглянуть на жизнь и понять меру своей вины и свою ответственность перед историей.

Можно верить даже тем, кто в свое время по причинам допустил нарушение закона. Дайте такому человеку возможность искупить свою вину – и увидите, что хорошее возьмет в нём верх. Любовь к Родине, к своему народу, стремление во что бы то ни стало вернуть их доверие сделают его отважным бойцом.

Стоять насмерть и умереть нужно с умом только тогда, когда этим достигается важная цель, лишь в том случае, если она, смерть немногих, предотвращает гибель большинства, обеспечивает общий успех.

"Справедливая оценка действий каждого командира и его подчинённых с учётом всех трудностей, выпавших на их волю, воолушевляет людей, укрепляет их веру в свои силы".

Достоинством военного руководителя в любой обстановке является его выдержка, спокойствие и уважение к своим подчинённым. Ни один командир, уважающий себя, не имеет права оскорблять в какой бы то ни было форме подчинённых, унижать их достоинство.

Среди бегущих оказался бывалый солдат-усач, из тех, кто воевал ещё в первую империалистическую. Он-то и не растерялся в трудную минуту. Бежит и покрикивает: – Команду подай!.. Кто команду даст?.. Команда нужна!.. Бежал, бежал да сам как гаркнет: – Стой! Ложись! Вон противник – огонь!

Утро выдалось яркое, солнечное. В разгаре подмосковное лето. Теперь надо проститься со всем этим - прекрасным и мирным. Уже льётся кровь советских людей. Горят мирные города и деревни.

Зная общий замысел, командующий фронтом имел возможность глубже уяснить задачу своих войск и шире проявить инициативу.

Победа! Это величайшее счастье для солдата — сознание того, что ты помог своему народу победить врага, отстоять свободу Родины, вернуть ей мир. Сознание того, что ты выполнил свой солдатский долг, долг тяжелый и благородный, выше которого нет ничего на земле [389]!

Ни трудности, ни опасности не смущали их. Но мы-то обязаны думать, как уберечь этих замечательных людей. Обидно и горько терять солдат в начале войны. Но трижды обиднее и горче терять их на пороге победы, терять героев, которые прошли через страшные испытания, тысячи километров прошагали под огнем, три с половиной года…

Враг, развязавший войну, в полной мере ощутил на себе силу наших ударов. Когда в начале войны Красной Армии пришлось отступать, мы понимали, что наши неудачи в значительной степени объяснялись внезапностью вероломного нападения врага, знали, что они временные, и ни на минуту не теряли веры в победный исход войны. Врагу же…

Окончательно план наступления [Операция Багратион] отрабатывался в ставке 22 и 23 мая. Наши соображения о наступлении войск левого крыла фронта на Люблинском направлении были одобрены, а вот решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы…

Отношение к военнопленным со стороны бойцов и командиров Красной Армии было поистине гуманным, я бы сказал больше — благородным, и это невзирая на то, что нам всем было известно, как бесчеловечно относились фашисты к нашим людям, оказавшимся у них в плену [203].