Вадим Коростылёв — о поэте

когда мальчик подрастет, взять его к себе. Наказ брата она выполнила: после школы Вадим учился в театральной студии Станиславского, был занят в спектакле «Ревизор».
Коростылев принадлежал к военному поколению, и когда началась война, сразу записался добровольцем. C комсомольским батальоном копал окопы под Ельней. Там и попал в страшную кровавую кашу, где мало кто выжил. Был тяжело контужен, потом почти два года прикован к постели, пока все-таки выкарабкался. Однако он получил ранение еще до того, как попал на фронт, затем был комиссован по здоровью, и вышло так, что участником войны Коростылев официально не считался.
Оставаясь в Москве, в 1943 году он поступил на поэтическое отделение в Московский литературный институт им. Горького.
Ещё до войны Коростылев прочел романы Юрия Тынянова «Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара», «Пушкин». Книги эти произвели на Вадима огромное впечатление. Говорил, что возникло ощущение, будто он сам лицеист и нежно дружит с Кюхельбекером, Пущиным. В декабре 1943 года Тынянов умер, а Коростылев стоял у гроба в почетном карауле, чувствуя себя так, как будто хоронит самого Пушкина. Позднее Коростылев писал: «Я понял, что существует Мост Времени... Если опереться о парапет Моста Времени... то... мы должны прожить жизнь прадедов и отцов, чтобы их мысли возникли в наших умах как открытие, а не как ответ на экзаменах, тогда мы поймем себя».
Между тем, подошла к концу война, и Коростылев мучительно переживал, что у него «нет биографии». Его друзья и сверстники – Шубин, Гудзенко, Межиров, Наровчатов – были опалены сражениями, стали известны своими стихами.
Коростылев принял решение наверстать упущенное. Едва ли не на последнем курсе он оставил институт, завербовался на Север и отправился на поиски подвигов в Арктику. Холодал, голодал, рисковал жизнью, руководил одной из зимовок Карской научно-промысловой экспедиции.
Но так как пронзительно-лирического дара у него не оказалось, превратить свои невероятные приключения в поэзию Коростылев так и не смог: сборники стихов «За Полярным кругом» (1951) и «Север-Юг – Семь дней» (1956) успеха у читателей не имели.
По возвращении с севера Коростылев женился. Жена писателя, Заира, была дочерью расстрелянного в 1938 году советского партийного деятеля Аветиса Султан-Заде. В начале 1954 года у Коростылевых родилась дочь, которую назвали Мариной. Нужно было кормить семью, и все больше места в творчестве занимало маргинальное, то, к чему сам Коростылев относился свысока, как к заработку – водевиль, бурлеск, полукомедия-полуоперетта для детского театра, тексты песенок для кинофильмов.
Между тем, 1950-е – время, когда в художественной жизни страны наступали большие перемены. Это было время инфляции пафоса, патетики и казенных лозунгов, время крушения ходульных плакатных героев. Уходило в прошлое «бесконфликтное искусство», в советскую литературу, театр и кино шли новые веяния.
Пришли они и в театр для детей. То ли надзор партии и правительства был не такой пристальный в детском театре, то ли это влияние личности и таланта главного режиссера Анатолия Эфроса, но под предлогом «коротких штанишек» в те годы в московском ТЮЗе (Центральном детском театре) собрались замечательные силы. Там играли молодые Михаил Ефремов, Ролан Быков, Надежда Князева, Владимир Горелов. Там ставились пьесы Розова, Хмелика, Шатрова и Львовского. Для ТЮЗа писал и Вадим Коростылев.
В 1955 году Олег Ефремов поставил в ТЮЗе озорной и весёлый музыкальный спектакль Коростылёва и Львовского «Димка-невидимка». В 1957-м Ролан Быков ставит острую сатирическую полную эксцентрики постановку по пьесе В.Коростылева «О чём рассказали волшебники» — переложение «Доктора Айболита» К.Чуковского. Спектакли эти стали режиссерскими дебютами и Ефремова, и Быкова. Хотя критика величала постановки эти не иначе, чем «мейерхольдовщиной», они неизменно собирали аншлаги.
Но настоящая слава пришла к Коростылеву в 1956 году. Новогодняя комедия Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь» была приметной вехой послесталинской оттепели. «И улыбка, без сомненья, вдруг коснется ваших глаз», — спела героиня Людмилы Гурченко в фильме песню на стихи Коростылева, а уже на следующий день её распевала вся страна.
Писал Коростылев в большинстве своем для детей, посвящая свои сказки сначала дочери, а затем внучке.
Судьба дала ему прекрасный шанс: хороший дом, красивая жена, умница дочь, рюмочка к обеду, а то и к ужину. Он любил это дело — и слава Богу. Только так можно долго жить и много написать при самой опасной профессии — профессии драматурга, в которой каждая новая пьеса, как контузия на войне, профессия, где средний возраст первого инфаркта — 35 лет.
Когда Коростылев вырос в известного драматурга, им были написаны восемь исторических пьес, к которым мысленно ставил эпиграфом слова Тынянова: «Представление о том, что вся жизнь документирована, ни на чем не основано. Если вы вошли в жизнь вашего героя, вашего человека, вы можете иногда о многом догадаться сами». Предлагая свою интерпретацию исторических событий, Коростылев, тем не менее, настолько глубоко проник в их суть, что с его мнением считались маститые специалисты. Но не партноменклатура.
Советская пресса то и дело обвиняла писателя по поводу и без повода за так называемое «преклонение перед Западом». Коростылев попал в «черный список» газеты «Советская культура». Ругательными газетными статьями о себе он обклеил уборную своей квартиры — не хватило места, несмотря на высоченные потолки старомосковского дома. Коростылева запрещали, вымарывали имя из афиш спектаклей, шедших по его пьесам. Но снять их с программ десятков детских театров страны даже функционеры от культуры не могли, поэтому несколько поколений советских детей выросло на добрых сказках Коростылева, на мультфильмах, фильмах и радиопостановках по его сценариям. Среди самых известных – телеспектакль «Димка-невидимка», музыкальные кинофильмы «Айболит-66» и «Король-олень», мультфильм «Вовка в тридевятом царстве». Талантливый сказочник, он продолжал в советской культуре традицию, начатую Корнеем Чуковским и Евгением Шварцем.
Добрый, благородный человек. Гордый, чтобы снизойти до объяснений с негодяями. Много работал. Учил, помогал молодежи.
Однажды он вел машину, и у него на дороге кончился бензин. Остановившийся водитель отдал ему свою полную канистру и сказал, что получил ее в подобной же ситуации и просит потом передать другому. Вадим Коростылев любил эту историю, потому что верил: и в литературе задача человека — не только воплотить собственные замыслы, но и передать горючее молодому.
Близкие называли Вадима Николаевича, как и его героя – Димка-невидимка. Вдова Коростылева Заира Аветисовна вспоминает: Он пришел как Димка-невидимка и ушел Димкой-невидимкой, не более того — характер. Он никуда не высовывался, а наоборот, он все время от всего отказывался. Его приглашают читать лекции в Литинституте, он отказывается. Я возмущаюсь: «Почему?». Он говорит: «Ты что, не соображаешь ничего? Это же к каждой лекции я должен готовиться, а когда же я буду писать свои вирши?». Стихи он писал всю жизнь. Публиковал их очень редко.
Источник