Цитаты из книг — Рой Якобсен

Линда будто язык проглотила. От нее странно пахло, волосы у нее растрепались и торчали во все стороны, челка закрывала пол-лица. Но тут она сунула ручонку в руку матери и так зажала два её пальца в свои, что аж костяшки побелели. Мамку развезло совсем. Но и я тоже еле сдерживался, глядя на эту хватку, я нутром понимал,…

Такой тишины не знал еще ни один город. Нигде ни огня, не слышно ни шагов по сухому, как песок, насту, ни голосов, ни мычанья, ни лая собак, и в стойлах не переступают, толкаясь, коровы и лошади — весь привычный шум, все звуки жизни — все пропало, и самое странное — дым из труб; то, что еще недавно было городом с четырьмя…

...пахнет навозом и водорослями,ветер дует в лицо.И так продолжается эта жизнь,просто жизнь,без потрясений,бесконечная тонкая нить,продернутая сквозь застиранную канву,расшитую узором из привычек и скуки,та жизнь,которой он хотел жить и жил всегда.

— Ничего нет хуже глупости, Финн. А твоя мать повела себя как дура. Глухая и слепая дура. А знаешь, отчего люди глупеют? — Э-э... нет. — От страха. Поэтому никогда ничего не бойся, мой мальчик.

В доме были лампы, керосин и свечи, но я решил подождать, пока тьма по-свойски поглотит этот самый необычный день моей жизни, который особой тишиной, кошачьими следами и чистенькими, вымытыми домами переделал или запустил в другую сторону ту механику, которая думает за меня, когда я сам этого не делаю, или даже снова…

Каждый человек живет на этом свете так, как считает нужным, все это знают, но странное дело - приходится все время это повторять.

— А что такое правда, мальчик мой? То, что тебя устроит? Что тебе хочется услышать? — То, что правильно. Чтоб человек был спокоен и мог спать.

Здесь, на острове, мы живем в каменном веке. Народ верит в сказки, в привидения, приметы, в черта с дьяволом, только не в Бога... Вот и Юн так же.

— Я должен тебе сказать, — произнес он и застопорился. — Что? — спросил я. — Сказать тебе спасибо, — выговорил он серьезно, вынул правую руку из рукавицы и протянул мне, мы пожали друг другу руки, переглянулись, и тут я понял, что этот человек готов даже умереть ради меня, раньше никто так ко мне не относился, только…

— Откуда в них такая прыть? — пробурчал он, вставая на ноги и стряхивая с шинели снег и стружку. — Они высыпаются. — И всего-то? — Он смотрел на меня с презрением. — Это не так просто. Для этого требуется железная дисциплина.

— Но почему твой отец рассказал тебе эту историю? — Потому что я сидел на дереве. — А зачем ты влез на дерево? — Чтобы он рассказал какую-нибудь историю.

— Мерзнешь? — спрашиваю я, втайне надеясь, что наконец-то угадал, что с ним не так, откуда эти неловкие дерганые движения, каждое через не могу, каждое на грани срыва

...если ты сомневаешься, много ли стоишь, просто спроси себя: смогу ли я сохранить тайну, которая того гляди рванет во мне, чужую тайну.

— Ну а бабы? — сказал он сухо. — Про баб ты никогда не думаешь? — Никогда, — соврал я, потому что я часто мечтаю о женщинах, особенно о Марии-Лиизе Лампинен, она была нашей учительницей в школе, как же от нее пахло молоком в те годы, когда все чувства распалены, а теперь она стала такая тощая и холодная, что я стараюсь…

...жизнь человеческая мало чего стоит, но раз уж она дана человеку, тот цепляется за нее всеми доступными ему способами...

Длительное общение с более важными, чем я, людьми научило меня вот чему: если хочешь им что-то сказать, смотри им прямо в глаза и говори, лучше два раза, и жди, не отводи взгляда, тогда они, возможно, услышат тебя.

Всю дорогу до бункера они, и Николай тоже, двигались короткими перебежками, хоронясь то за одной стеной, то за другой, а я шел посередине дороги, я, между прочим, здесь жил и сроду иначе не ходил, трудяга, добирающийся до работы в такие дни, когда у него по воле Божьей звенит в обоих ушах, и в этом не было героизма или…

Потом меня величали и «надеждой», и «последней надеждой», и даже «мужеством» и «свободой»; это были первые русские слова, которым война научила меня, в дополнение к нескольким, известным мне и прежде; кое-кто считает русских говенным народом, но я так никогда не думал, хотя в русских много странного, и всегда было.