Цитаты из книг — Михаил Вайскопф

Маяковский-мифотворец — и об этом надо сказать сразу — специфичен крайне заостренной, утрированной, космически-гиперболизированной подачей самых расхожих тем и мотивов своей эпохи (и дореволюционной, и советской), также тянувшейся к актуализации все той же седой архаики. Его «средневековье» было изначально…

Символика Маяковского, при всех ее зияниях и противоречиях, тяготеет к связному ми­фологическому сюжету, в центре которого, как не раз от­мечалось, — эгоцентрическое божество этого поэтическо­ го мира, его искупительная жертва и его Демиург — сам Маяковский.

Статья Якобсона, педалирующая в этой диалектике «необычайное единство символики» Маяковского, отчас­ти полемизирует с позицией Троцкого-критика, заостряв­шего, напротив, постоянную фрагментарность его твор­чества: «У Маяковского каждая фраза <...> хочет быть максиму­мом, пределом, вершиной <...> целое…

Ю. Тынянов, первым указавший на перекличку русских футуристов с XVIII веком, соотнес именно с этим столе­тием напряженное совмещение контрастных планов, свой­ственное Маяковскому: «Русский футуризм был отрывом от срединной стиховой культуры XIX века. Он в своей жестокой борьбе, в своих за­воеваниях сродни XVIII веку,…

Однако футуристический религиозный материализм Маяковского, вера в телесное ощутимое бессмертие (Якоб­сон9) и в земной, осязаемо-вещественный рай, представ­ ленный, например, в финальных сценах «Мистерии-Буфф», есть тоже, хотя и односторонне воспринятое, наследие архаики, как и непримиримая вражда поэта-аван­ гардиста ко…

Как давно указывалось в литературе, позитивные образы у него наделяются чисто количественным превосходством над негативными: все прекрасное отождествляется с огромным, а кроме того, по футуристическому канону, с энергетизмом, динамикой, внутренним активизмом, резко повышающим статус мате­ риальных объектов7. Их главное…

После Шенгели к выводу о средневековом генезисе поэзии Маяковского вплотную подошел Р. Якоб­сон (1931), рассуждая уже не о взаимосвязи, а о дина­мической взаимообратимости в ней высокого и низкого рядов: «Первоначально юмористически осмысленный образ по­том подается вне такой мотивировки, или же напротив, мо­тив,…

Конечно, в медиевистскую культурологию вписался бы и столь излюбленный прием Маяковского, как агрессив­ное снижение, осмеяние не только Бога, но и прочих понятий, обладающих высоким ценностным статусом (Солнце, Пушкин, стаскиваемый с пьедестала, Петр Ве­ ликий, Венера Милосекая и т.п.): по определению А. Гуревича, для…

В сущности, Маяковский лишь инвертировал главен­ ствующую иерархическую оппозицию Средневековья — дух и плоть, отдав решительное предпочтение «веществен­ ности». Тут он находится под сильнейшим влиянием Федорова.

Гениальный новатор Маяковский по своему миросозерцанию, по всему складу своего мышления, всей своей личности — поэт глубоко архаический. Того же древнего происхождения и его пресловутый ду­ ализм, вечное разъятие мира на абсолютные плюсы и ми­нусы: это бескомпромиссное раздвоение показательно именно для архаики, для…

В дуализме и богоборчестве Маяковского иногда про­ свечивают какие-то смутные следы опосредованного знакомства с гностическими доктринами (столь близкими сердцу символистов). Так, в «Облаке» герой бросает упрек Богу: «Я думал — ты всесильный божище, / а ты недоучка, крохотный божик». Это, конечно, отголосок универ­…

Осмеивая пороки человека, Гоголь видоизменяет тем самым свой старый принцип избие­ния и изгнания дьявола. Смех сам по себе и есть такая са­кральная порка, которой он подвергал в Вечерах на хуторе... демона-за­хватчика и старшего персонажа, покорного его власти.

Развивается смежный гностический мотив пожирания душ архонтами или демонами, сплетенный с фольклорным «кормлением покойников». В Мертвых Душах, вслед за Носом, спародировано евангельское «Слово, ставшее плотью»: у Собакевича души «что ядреный орех», он рассуждает о них, как «о хлебе». Ср. бесе­ду о душах между Чичиковым и…

Соединяя на своих бескрайних просторах Ев­ропу и Азию, богатейшее разнообразие жизненных укладов, Рос­сия сама является особым миром. Эта обособленность, в сочетании с бескрайней всеохватностью России, отчетливо роднит ее образ с догматическим представлением о едином и бесконечном Божестве. Благодаря такой сакральной…

Чтобы устранить обидную дис­пропорцию между чудовищной физической мощью империи и ее интеллектуальным младенчеством, требовалось отождествить необъятные размеры страны с величием ее национального ду­ха, которому предстояло вызвать к жизни грядущую отечест­венную науку.

Динамическое разрушительное и созидательное начало, которое Гоголь всегда отождествлял с бесовщиной, и было его творческим даром. Теперь, когда место творчества заняла по­шлая химера спасительного благочиния и общественной поль­зы, он искал опоры в ортодоксальном вероучении.

Е. Трубецкой называет его типичным русским странни­ком, взыскующим Града Небесного. Можно, однако, сопоста­вить скитальчество позднего Гоголя и со стилем жизни его со­племенника Сковороды, который переходил из одного поме­щичьего дома в другой, расплачиваясь за приют мудрыми на­ставлениями. Но, в отличие от Сковороды,…

Биография Гоголя, включая и это паломни­чество, не дает, однако, никакого основания утверждать, буд­то он сумел излечиться от того страха перед Богом, который пронизывал все его существо с детских лет, а позднее приоб­рел гностическое выражение в его произведениях. Все роли были сыграны — примиритель и совестный су­дья,…

От стадии простого подражания иностранцам и инфантильно-бездумного заимствования Россия тоже перехо­дит отныне к постижению собственной сокровенной природы или, как пишет Новицкий, «к своему началу». Эстетический адекват этого процесса — неуклонное движение русской куль­туры от поэзии, с ее безотчетным служением красоте,…

Помимо харизматического «учи­теля», в Гоголе живет вечный «ученик», которому также необ­ходима критика — вплоть до публичной оплеухи. Здесь он, ве­роятно, следует завету Иоанна Масона, писавшего о том, что суждения людей неприязненных и враждебных всегда полез­нее человеку, чем похвалы друзей, потому что открывают ему те…