Александр Соболев — об авторе

Предложить изменения

незнаемый отец мыслился ему кем-то вроде если не ровесника, то старшего брата, вроде улучшенной версии самого Никодима, его идеальным двойником - в некотором роде, воплощением подростковой мечты о себе самом - остроумном, тонком, не теряющем изящества.

Это как эйфория начала влюбленности: бабочки где солнечное сплетение, пузырьки шампанского под кожей, блаженная истома, беспричинная улыбка - когда встречаешь совсем свою книгу. Понимаю,  не всякий подвержен особой синестезии, напрямую связывающей чтение с  выработкой эндорфинов и допаминов.  Кому-то другому словесная  филигрань просто понравится. Третий оценит ее с точки зрения специалиста: длина абзаца, соотношение количества глаголов с числом эпитетов на квадратный дециметр текста, метафоричность и аллюзивность. Четвертый любой…

Ах, как хорошо. Подобное удовольствие от прозы я получала разве что от Овидия в изгнании.

Но по порядку. В первых главах роман притворяется альт-хистори: мы оказываемся в Москве пятидесятых годов XX века, вот только тридцать лет назад революция была подавлена, царская Россия, пусть с потерей значительных территорий, устояла, а большевики и сочувствовавшие им спешно эмигрировали и третий десяток лет ностальгируют по родине в безопасном удалении. Главный герой, молодой человек по имени Никодим, делает на этой ностальгии деньги, по заказу эмигрантов посещая их родовые гнезда, где фотографирует милые сердцу руины (да, и в этой реальности крестьяне грабили и разоряли имения сбежавших бар – ну и что, что эти баре были «за народ»?) и собирает семена, желуди, а то и остатки собачей будки – по…