Рецензии на книги — Джонатан Франзен

"Поправки" - главный роман всея Америки начала нулевых, написанный интеллектуалом средних лет стал культовым по одной простой причине. У них нет Толстого.

У нас Толстой есть, поэтому жанр "семейная сага" в её классическом значении знаком всем, кто пробовал ходить в школу. Кому в школе нравилось - тот наверняка знаком и с другим образчиком этого жанра (который, впрочем, не злоупотреблял объемом - господином Достоевским). А те, кто после окончания школы забрел в гуманитарный ВУЗ, тот, возможно, даже что-то слышал о двух британцах - Голсуорси и Джойсе, которые написали две очень длинные книжки, которые каждый считающий себя интеллектуалом джентльмен прочитает за стаканчиком 18-летнего односолодового МакАланна лет через 35.. Вне зависимости от того, сколько ему лет на этот момент.

Но в 2001…

Попроси меня кто-нибудь описать "Перекрестки" Франзена тремя словами, я без долгих раздумий отвечу: шедевр критического реализма. Довольно редко случается читать современные романы на тему внутрисемейных отношений, которые могли бы конкурировать с уже написанными в 19-ом столетии. Флобер, Толстой, Бальзак, Тургеньев, - вершины столь великие, что кажутся уже не досягаемыми. Однако у Франзена получилось не только достичь уровня великих классиков, но и местами превзойти их, написать более сильную, значимую и гораздо более актуальную для современного читателя книгу. "Перекрестки" один из самых искренних художественных романов нашего века о человеческих взаимоотношениях, травмах, любви и вечных поисках себя и своего места в мире.

США, 1971 год, пригород Чикаго. Многодетное семейство…

Осторожно! Токсично! При чтении этого романа возможны проявления побочного эффекта - книжного отравления. Симптомы: общее разочарование людьми, чувство бессмысленности и тленности бытия, тошнота от мыслей о семейных застольях, желание уйти в монастырь, купить дробовик и другие признаки мизантропии.

Франзен достает из хроники семейной жизни малопривлекательную правду (опасно для романтиков, идеалистов и меланхоликов) раздевает её догола и лупит ею читателя прямо по глазам. Преступная жестокость с отягчающими обстоятельствами. Например, описание старости, от которого слабонервным петля может показаться желанным избавлением. Налицо все признаки превышения полномочий инженера человеческих душ. Инженер стал безумным вивисектором. Он жесток, масштабен, но в чувстве юмора не откажешь. Семья по…

У меня часто спрашивают - мол, человек хороший, ты вот пишешь рецензии, но из них даже сам черт не поймет, о чем книга то? Почему ты постоянно пишешь о чем-то абсолютно не то, что к книге, а к литературе отношения совсем не имеющего? Юношеское путешествие на поезде с дьяволом (настоящим) в Анапу, рецепт оригинального и канонического коктейля «Пина Колада», загадка третьего катета, синдром Пастернака (и то, возможно, речь об овоще) - эй, парень, остановись! О чем книга то? Ну как о чем? Книга мне напомнила отблески утренней росы на забытом ежами шалоте. Последствия подобных рецензий очень предсказуемы и в целом логичны - «это не рецензия», «автор пишет только о себе», «автор идиот», «как может выпасть роса на сорванном шалоте?». Конечно, все это достаточно конструктивно и по делу, но эта…

На самом деле нам читать Франзена куда проще, чем американским читателям. Нам он достается очищенным от медийного багажа, который уже лет десять как, а то и больше волочится за ним мешком-калоприемником по англоязычному интернет-пространству. Любое публичное выступление Франзена (интервью etc) выглядит так, будто он заранее пришел на него с включенным вентилятором, предлагая пошвырять в него инвективами. То он скажет, что хотел усыновить какого-нибудь сироту из Ирака — ради эксперимента, чтобы лучше понимать молодежь. То заявит, что американскому аналогу лапотников и офисного планктона вовсе незачем читать рассказы Элис Манро, мол, у них в жизни и без этого проблем хватает. А то и вовсе повиснет на вилах у феминистски настроенных критиков, слишком громко сообщив, что у Эдит Уортон и…

Франзен в этом романе не просто прекрасен. Он велик!

В большой семье священника Расса Хильдебрандта каждый несчастен по-своему. Расс ведет долгие торги с Богом в борьбе с «бесом в ребро» (беса зовут Фрэнсис Котрелл, она веселая - буквально - вдова, поймавшая Расса на прицел своего кокетства). Мэрион, жена пастора, пытается выбраться из крепкой хватки лишнего веса, который, как камень на шее, тянет ее прямиком в депрессию. Их старшие сын и дочь, Клем и Бекки, мучительно презирают своего отца за его лицемерную, на их взгляд, набожность и слабый характер, а средний сын на правах семейного гения растет снобом с дурными пристрастиями. И всех их, как желудочный грипп, объединяет тошнота друг от друга.

Если вы хотите увидеть у читающего человека на лице мучительную работу мысли, а то и настоящее…

В общем-то, можно потихонечку поздравлять американцев - у них появился свой Tolstoy. До нашего ему, конечно, еще далековато, но он уже умеет давать книгам ЭПИЧЕСКИЕ названия, создавать огромные объемы, да и вообще.. Мужчина владеет темой. И несмотря на сквозящий сарказм, я говорю абсолютно серьезно. При всех своих недостатках роман выглядит все равно так, как будто писался во времена Голсуорси и Джойса.. Голсуорси и Джойсом.

Есть правда только одно, что режет взгляд. Вся любовная линия целиком и полностью взята у Льва Николаевича. То есть, не то, что бы мы были сильно против, но.. Зачем? Зачем брать любовный треугольник Ростова - Болконский - Безухов, который у адекватных людей ассоциируется именно что с неадекватностью и идиотизмом. А Франзен не только его взял, но и пару раз толсто…

Тяжеловатая книжуля. Тяжела, как смертный грех! *BA DUM TSS*

Но вопрос: насколько же этот плод сладок?

Сначала плод показался совсем уж вязким и постным. Читаешь и думаешь: "ну что за нудненькая бытовуха? Неужели мне своей не хватает?", наталкиваясь разве что на мысль, что нужно бы помыть посуду. В глаза при этом сразу бросается очень красочный авторский язык, однако само блюдо всё равно оставляет желать лучшего, как бы красиво оно подано не было (с салфеточками!). И это происходит чуть ли не всю огроменную первую главу, которая вызывает по большей части непреодолимую зевоту. Да, йокарный боб, психологии много, но что с неё взять, если повествование и сюжет не цепляют. В жизненной бытовухе тоже психологии много, но мало какого извращенца она увлекает.

Изначально загруженная проблемами…

Чудовищная книга, просто отвратительная. Книга глубочайшего разочарования в жизни. У меня тряслись руки, хотелось курить, рыдать, истерить, убивать - себя, окружающих, снова себя, забиться в угол шкафа и сидеть там, пока мир не рухнет к чертовой матери. Фу. Омерзительная книга, которая неизгладимый след оставляет в душе.

Художественное изложение сеансов психоаналитика. «Я такой несчастный, потому что меня не любила мама. Я упоротый трудоголик, потому что папа только так умел спасаться от семейных проблем. Мне плохо, потому что я никому не нужен». И так далее, до бесконечности. Любая внутренняя загогулина каждого из героев – как из учебника по психопомощи. Сначала я невольно ухмылялась – врешь, меня этим не проймешь. А потом началось… Меня штырило и колбасило так, что я всерьез…

«Я тогда вёл продленку в Гарлеме, по вечерам возвращался домой, ставил эти пластинки и словно переносился на юг в двадцатые. Сколько же было боли в этих старых голосах. Они помогли мне лучше понять ту боль, с которой я сталкивался в Гарлеме. Блюз-то, он ведь об этом»

«Перекрёстки» книга о боли, утраченных надеждах, несбывшихся ожиданиях, да и просто о людях. Эта книга определенно для любопытного читателя, ведь в самом начале есть подсказка, которая определяет всю книгу целиком. На девятнадцатой странице упоминается блюзовый певец Роберт Джонсон и его песня «Cross Road Blues» (перекрестки). Как гласит история, Роберт Джонсон не обладал талантом, но спустя время покорил сердца слушателей. Он рассказывал, что однажды, оказался на магическом перекрестке, где заключил сделку с дьяволом в обмен…

Внимание. Сейчас из меня польются пафосные слова: грандиозный, монументальный, талмудический, патологический, колоссальный, обездвижить. Это такой мой ассоциативный ряд на "Безгрешность". Что само слово-то означает? Безгрешность. Кто без греха, тот первый бросит в меня камень? А есть кто-то без греха? Безгрешны ангелы, выходит? Тогда антоним что, греховность? А греховны кто - люди? Тогда, выходит, человечность и есть греховность? Нет, меня не пора в желтый дом сдавать, хотя некто во флудилке как-то предлагал, просто это тот вопрос, о котором я давно задумывалась. Ты человек, пока ты грешен? А кто перестал, кто просветлился, он тогда кто? Надчеловек? Ангел во плоти? Не верю, не бывает ангелов во плоти, плоть слишком требует своего.

Кстати, не только плоть, но и дух своего требует,…

В название рецензии вынесла известный припев группы "Машина времени", так как эта песня просто отлично вписывается в смысловые построения романа. А этот прекрасно написанный роман как раз о постоянном,  ежедневном выборе человека, о нравственном поиске, о шаге навстречу неизвестности, новым событиям. Отсюда и основной смысл названия романа.

Тем, кто любит увлекательные сюжеты, возможно, роман и не зайдет. Нет, он совсем не скучный, но понравится тому, кто любит психологию, кто любит читать про людей с их достоинствами и грехами, чудачествами и иллюзиями. В центре повествования романа семья Хильдебрантов, 70е гг. пригород Чикаго Нью-Проспект. Расс Хильдебрант, 47летний помощник священника, уставший от семьи, охладевший к жене, вожделеющий свою прихожанку. Мэрион, супруга Расса, 50летняя…

Давайте попробуем немного поговорить про литературу. Сегодня вот, буквально через несколько часов вручат Нобелевскую премию. Есть робкая надежда, что шведские академики, несуразно выборочные, простите за тавтологию, в своем выборе, все-таки сделают шаг навстречу более-менее большой литературе и вручат премию, например, Мишелю Уэльбеку. Харуки Мураками. Или, ну а вдруг, Стивену Кингу. Салмана Рушди тоже можно было добавить в этот список, но с ним сами знаете, что стряслось. Хочется все-таки литератора вне повестки. Но шведские академики, скорее всего, пойдут своей дорогой самурая. В очередной раз они докажут своим соседям по Мальме и Стокгольму, какие они интеллектуально неинклюзивные. И очередная награда уйдет Нгуги Ва Тхионго, или Гариэль Лутц, или Пьеру Мишону (Уэльбек, конечно, тогда…

Книги Франзена для меня воплощение хорошего большого американского романа. Я люблю читать про обычных людей, их чувства и жизни, глубоко погружаясь в происходящее.

Этого как раз с лихвой есть в романах Франзена. И даже актуалочка на социальные и политические темы не мозолит глаза, и вполне уместно умещается в тексте. Это прям жирный плюс. Современные авторы грешат погоней за трендовыми темами, и порой сильно перегружают ими текст.

«Перекрёстки» - это вроде бы все тот же Франзен с очередным толстячком, но словно ещё откровеннее и глубже. В этот раз перед нами разворачивается история семьи необычной, если смотреть изнутри. Но совершенно заурядной, если смотреть со стороны. Семья религиозная, в которой пастор и его супруга воспитывают четырёх детей, и есть проблемки конечно же. Куда без них.

С…

Интересная история у меня пока складывается с творчеством Франзена. Несколько месяцев назад начала читать его первую книгу в библиографии, изданную на русском, а именно «Поправки». Все еще нахожусь в процессе, хочется медленного и вдумчивого чтения, с большим энтузиазмом и с карандашом наготове, делаю заметки на полях, часто гугл приходит в помощь, подчёркиваю и анализирую персонажей. А в игре выпала как раз его вторая книга изданная на русском – «Свобода». И какую книгу считать первой у автора? Ту, которую прочитала, либо ту, которую начала читать первой.

Не могу сказать, что «Свобода» в моем представлении полностью стала семейной сагой, хотя в ней есть все, чтобы таковой называться. Но для меня эта сложная, страшно-красивая, порой несправедливая и глубокая история Патти, Уолтера и…

Джо Франзен покупает носки в GAP. Надеюсь, эта и нижеследующая информация поможет Вам принять еще одно важное решение в вашей жизни, но об этом чуть после, так вот, к слову:

Джо Франзену очень нравится проза Дональда Антрима (кто это?), проза Кристины Стед (что?) и драматургия Ведекинда (да кто все эти люди позвоните в милицию!).

Джо Франзен очень трогательно и мило любит птичек. Любит их в Китае. Любит их на Кипре (а киприоты их жрут). Даже ездил на очень пустой (и дальний) остров, чтобы их любить. Это так же интересно как лоразепам внутривенно.

Джо Франзена бесит, когда кто-то постоянно торчит в телефоне, громко говорит по нему, признается в любви своей девушке… Да его просто все бесит. Псих какой-то ненормальный. Хотя, если серьезно, идея о нарушении публичного пространства мобильными…

Как же уныла жизнь Ламбертов! Невкусная еда, безысходная скука, отсутствие уюта, душевного тепла и нежности, заботы друг о друге, взаимная холодность родителей, их неумение (или запрет себе?) радоваться жизни. Поэтому с такой завистью маленький Чип смотрит на ярко освещенные окна дома напротив, где совсем иначе живут соседи, где бурлит подлинная жизнь. При этом Ламберты любят своих детей, но как-то не умеют выразить эту любовь. Может, отсюда все проблемы? Только спящего Чипа способен поцеловать отец, раз и навсегда запретивший сыновьям радостные объятия при встрече. Как же это всё грустно! Выросшие в этой семье недолюбленные люди всю жизнь страдают от разъедающего, отравляющего внутреннего одиночества.

Но и Ламбертов-старших тоже сложно назвать счастливыми людьми. Альфред с юности уверен,…

Этот тип смотрит из зеркала, когда лампа гаснет. Он изучает, как я сбрасываю кеды и бреду по ковру. Он что-то такое гадкое и внутреннее, которое приходит в тёмных очках. Я вспоминаю взгляд незнакомки, а он зарывается между её ног. В своём романе Франзен как раз рисует пробуждения внутренних повелителей мух через поиск себя. Но что меня забавляет, так это отсутствие фантазии у персонажа в минуты озарения. Андреас Вольф – интеллектуал и маргинал выбирает самое обшарпанное имя для типа в зеркале – убийца. Простота спасает мир и современную литературу.

Образ Вольфа запомнится мне по ряду причин. Во-первых, это целый ворох ассоциации – Раскольников в минуту кровопролития, Жан Вальжан в надежде к изменению, Рогожин в идее "я поеду с тобой, потому что ты злодей", образ волка с алой шапкой…

Птицы живут или умирают — но их жизнь не отравлена сожалениями, неврозами и идеологией. Джонатан Франзен ''Свобода''

На обложке бумажного издания красуется броская фраза: Великий американский роман. Насчет того, великий ли роман написал Франзен я не уверена, но что это Литература, именно с большой буквы, настоящая Американская Литература - это факт. Большой, глубокий, со множеством смыслов, удивительно легко читающийся роман, такая сатира на современность, но сатира не злая, а неравнодушная, с нежностью и понимаем к нелепым, потерянным, запутавшимся героям, немного смешным, немного наивным, находящихся в поисках той самой freedom, что так сладко звучит, в поисках и в борьбе за то, чтобы найти смысл жизни. Что такое свобода? Свободны ли мы от своих родителей, социума, от политики, нашего…

При всей своей реалистичности "Поправки" , на мой взгляд, полны такого первосортного отчаяния, что окружающая реальность превращается в мерзкое болото, равнодушно засасывающее любые мечты и планы, вносящее свои издевательские поправки во все, что окружает героев.

Абсолютно обыденная сюжетная завязка: пожилая пара приглашает в свой дом на Рождество уже взрослых и живущих самостоятельной жизнью детей. И вот, как картинки калейдоскопа, перед нами проносятся фрагменты пяти жизней. Инид – мать семейства, всю жизнь дрожавшая при мысли "а что скажут люди?", сделавшая целью своей жизни поддержание иллюзии счастливой, благополучной, преуспевающей во всех отношениях семьи. Альфред – ее муж, жаждущий вернуть себе ускользающий контроль над своей жизнью и сохранить хотя бы видимость приличий. Гари –…