Цитаты из книг — Дмитрий Данилов

А может быть, посоветуете мне какую-то медитацию? – Знаете, я смотрю на вас и понимаю, что вы вряд ли будете практиковать медитацию. Вам это всё на хрен не нужно. Но, если хотите, вот вам медитация. Универсальная медитация, вечная, альфа и омега. Короче, надо сесть поудобнее. Вот, у вас тут кровать хорошая. Сесть с прямым…

– Я понимаю вашу иронию. В вашем положении трудно относиться к некоторым вещам с серьёзным энтузиазмом.

– Бывaет, чтo самoе бoльшее, чтo мы мoжем сделaть для человекa, этo простo с ним пoбыть. Давaйте я прoсто с вaми пoбуду, без слoв и пропoведей. Ну, если хoтите. – Да, oтец Пaвел, спасибo. Я был бы вaм признaтелен.

– Ну хорошо, давайте познакомимся. Я Света. – Меня зовут Виталий. – Могли бы сказать просто: «Я Виталий». – Ну да. А чем плохо «меня зовут»? – Да ничем не плохо. Кроме того, что, представляясь так, вы теряете субъектность. – Это как? – Да очень просто. Когда вы говорите «меня зовут», вы не говорите, кто вы, вы говорите,…

– Так что, будет la toilette du condamné? У Гюго это ярко описано. Срезание ворота рубахи и срезание всех волос на голове. Чтобы гильотина как-нибудь не затормозила, не запуталась в ткани и волосах. – Ты, Света, хорошая, добрая девушка.

Просто как надо – мы не можем, а как мы можем, это не даёт никаких гарантий. Такая религия. Несколько проблемная. Я поэтому вас и не особо агитирую. Прямых выгод нет. – Спасибо, отец Павел.

На большом экране появляются строки, они дублируются механическим произношением, как бывает на вокзалах или в аэропортах, когда разные части одной фразы произносят разные люди, обычно женщины.

... человека ведут на казнь и позволяют ему заходить в попутные кабаки и выпивать в каждом по рюмке. Но это так себе милость. Это, по сути дела, дополнительный способ помучить человека.

... когда Марию-Антуанетту вели на гильотину, она ведь не возмущалась, не кричала: ну как же так, ну почему же моя родная Австрия не заступится за меня! – Ну при чём тут Мария-Антуанетта?! – Ну, ваше с ней положение в чём-то похоже. Ну, типа… как тебе объяснить. Когда участь твоя решена, не надо уже дёргаться. Даже…

... каким-то удивительным образом он сумел при своей недолгой жизни опубликовать практически всё им написанное.

– Да, Сергей Петрович. Да. Знаете, вы простите меня. Простите. Я был плох с вами. Не надо было мне всего этого говорить. Мне бы лучше помолчать, а я что-то разговорился. Сергей Петрович… Серёжа. Дорогой мой Серёжа. Простите меня, пожалуйста. Я вам ничего плохого не сделал, но просто простите меня, как человека, у которого…

... сделано всё так, чтобы не было вот этих казней, как раньше, с палачами и всем вот этим. Чтобы никто не был убийцей. В общем, вы заселитесь на Комбинат, и вас каждый день будут выводить на прогулку, в один из разов сработает автоматический пулемёт и расстреляет вас. Может сработать на пятый день, может через тридцать…

Будете знаменитым писателем. У вас всё для этого есть: звенящая, ликующая бездарность, девственный, не заполняемый ничем ум, отсутствие чувства юмора. Вы просто идеальный писатель нашей эпохи.

Есть такие ситуации, когда нужно, чтобы с человеком кто-то просто побыл. Больше ничего, просто побыть с человеком. Быть с ним. Я готов быть с вами.

– Серёжа, очнись! Когда я выходила за тебя замуж, я думала о тебе, что ты кто-то типа Хармса, Введенского, Друскина, Липавского, Мандельштама хотя бы! А ты?! Ты кто? – Света, ну это смешно. Ты мне предъявляешь, что я не Хармс и не Введенский. Ну, прости меня, пожалуйста. Ну, как-то недотянул.

Серёжа осуществляет обычную входную возню, которую всегда осуществляет входящий человек, – возится, возится. Возится с курткой (её рукава не очень-то подчиняются), возится с повешением куртки на вешалку (она не вешается, потому что вся вешалка занята другой верхней одеждой), пытается снять обувь, она далеко не сразу…

Утро теперь будет одинаковым. Деликатный стук в дверь, да, входите. Сегодня это Антон, снова Антон.