Рецензии на книги — Петер Надаш

При прочтении данной книги все время, а читала я ее долго: для объема в 318 страниц – неделя. Неделя, в течении которой у меня в голове роился только один вопрос: «Боже! Что в голове у человека, который написал все это?». «Путешествие вокруг дикой груши» - это сборник малой прозы. Петер Надаш – венгерский прозаик. В аннотации к данной книге дословно написано: «Настоящее издание служит своеобразным введением в творчество этого еще недостаточно хорошо прочитанного в России классика современной словесности.» Спасибо, я достаточно хорошо прочитала, на этом достаточно, всем спасибо – все свободны! В собрание этого, не побоюсь сказать, сборника малой прозы вошли такие повести, как «Библия», «Сказка об огне и знании», «Путешествие вокруг дикой груши», «Сказка про двух царевичей, перепутанных…

Я читал эту книгу в метро, в разнокалиберных очередях (банк, аптека, петроэнергосбыт, перекресток, поликлиника), на работе, делая вид, что изучаю нечто чрезвычайно актуальное, дома (в кресле, кровати, за обеденным и письменным столами, в ванной, у окна, плиты, прислонившись к стене, просто так - к стене, посередине комнаты), на детских площадках, в парках, торговых центрах, на набережной одной реки, облокотившись на парапет, в трамвае, маршрутке, в кинотеатре, кафе, лифте (поднимаясь и спускаясь), на песке, во сне, да, наконец, во сне, однажды мне приснилось, что я ее читаю, читаю, читаю...

Теперь я ее прочел и что мне с этим прочитанным делать, я совершенно не знаю. Я ощущаю прочитанное во мне, примерно в районе правого легкого, оно там. Книга - изрядно потрепанная - смотрит на меня с…

Тот, кто уже знаком с творчеством Петера Надаша, не пропустит эту книгу. А для тех, кто не знаком, это будет прекрасная возможность начать знакомство, потому что отголоски произведений из этого сборника звучат в знаменитой его "Книге воспоминаний". "Библия" - это откровения сына родителей из высшей партноменклатуры. Несколько событий нарушают привычный уклад жизни семейства, и границы мира для подростка внезапно расширяются, а родители в новом масштабе измерений "уменьшаются" и достойны лишь его презрительной ухмылки , как и метаморфозы , происходящие с его бабушкой - бывшей прислугой, вдруг примерившей на себя роль госпожи. "Собственная смерть" - знаменитая вещь Надаша. Это хронология одного дня из его жизни, в который он почти умер. Здесь два повергающих читателя в трепет…

Я еще такого не читала - это просто клубок путанных воспоминаний, фантазий, видений и снов. При чем их расшифровку вы не найдете на страницах данной книги. Конечно большой плюс за легкий слог автора, но в остальном все печально.

Книга начинается, как воспоминания еврейского мальчика Петера Шамона, он когда-то жил с дедушкой и бабушкой, играл с соседскими детьми - Евой и Габором, играл в семью, они рассказывали друг другу странные истории, подсмотренные из жизни взрослых, на свой детский лад. В начале книга выглядела обычной детской, но затем автор вдруг пустился в безумный танец повествования. И полетели - обрывки разговора с дедушкой, философия деда-еврея (странная смесь из религии, семейных преданий и трактатов современных философ), обрывочные сны мальчика, его мысли, сравнения. И…

Нужно честно предупредить, что 700-страничный объём - не главная трудность чтения книги.

Сюжет её калейдоскопичен. Повествование может прыгнуть в другую страну и в другое десятилетие без какой-либо паузы, а потом внезапно вернуться к тому, о чём говорилось страниц-так 50 назад. Ближе к концу книги начинает мелькать историческая эпоха (до этого в основном личные переживания, зачастую ничего особенного вовсе не происходит), а также берёт слово второй голос книги.

Стиль позволяет автору написать страницы 2-3 подряд без единой точки. Имеется избыток рефлексии, а ещё отсутствие иронии - редкое достоинство среди постмодернистских текстов.

Напоминает Пруста, только откровеннее, яснее, иногда физиологичнее. Бисексуальности тоже побольше. Ценность таких книг, на мой взгляд, в том, что автор…

У Петера Надаша получился сборник, сочетающий в себе иронию, меланхолию и ностальгию. Его герои зачастую неприятные и даже словно не совсем уместные в этих декорациях. Меня особенно царапнул рассказ "Собственная смерть". Человек, который так не хотел доставить неудобства, что почти дал себе умереть. И в конце наоборот подколол врачей и медсестру. А ещё постоянные словно сводки от разных органов и внутреннего мира.

Но после сборника при этом нет ощущения, что захочется ещё раз нырнуть в этот близкий и незнакомый одновременно мир.

"Собственная смерть", - это автофикшн, где Надаш подробно излагает историю своего инфаркта. Вот такие вещи читать полезно просто для того, чтобы в сходной ситуации не делать так много для собственной преждевременной смерти, сколько постарался сделать автор.

Надаш рассказывает, как внезапно почувствовал себя плохо (началась закупорка коронарных вен) посреди бела дня, как ему резко перестало хватать воздуха (легкие работают, но кислород не поступает в сердце, сердце теряет работоспособность, падает кровоток, все тело недополучает кислорода), но как он не хотел думать, что с ним что-то серьезное и долго-мучительно шлялся по жаре вместо того, чтобы сразу звонить в скорую. Как он, не желая ложиться в больницу, дополз наконец до дома и прилег (это считайте что попытка самоубийства), как…

"Библия" нехило так меня тряханула. На первых же страницах - жестокое убийство собаки. Я сжала зубы и кинулась продираться дальше. Главный герой не бесил, я в кои то веки начала ненавидеть. Ну и ладно, думалось, хорошо написано, сколько эмоций. Сказка об огне и знании - просто эссе о языке. Путешествие вокруг дикой груши - еще куда ни шло, медитативное воспоминание о жизни деревни, даже приятное. Собственная смерть тоже весьма недурно, немного щемяще страдальческое, но хорошее. Самое лучшее - Человек как чудовище. Лаконично, без зверств, но так правдиво, что мороз по коже. Но больше всего на оценку повлияла последняя повесть "Соль жизни". Сначала мы про соль, потом про рыцарей, потом про колокола, а дальше полетели в кучу архитектурные особенности церкви и история магистра. Такого…

Автор писал представленную в книге прозу во времена соц. Венгрии. И из-за этого есть ощущение какого-то постоянного желания встать в оппозицию к действительности, окружавшей (его) Петера. Понравилась неспешность повествования, некие "фишки" в передаче настроения, деталей окружающего мира. Интересно было бы сравнить его малую форму с романами, но они пока не переведены на русский.

«Путешествие вокруг дикой груши» - на первый взгляд книга небольшая, но она - жесткий концентрат из самых важных произведений живого классика венгерской литературы.

Здесь и его дебют - повесть «Библия», опубликованная более 50 лет назад, и недавно написанные рассказы, а центральное место в сборнике у повести «Собственная смерть», скрупулезно фиксирующая чуть ли не поминутную хронику реального инфаркт и клиническую смерть писателя. По силе выражения - это 10 из 10 баллов

Но больше всего меня поразила коротенькая «Сказка об огне и знании». Это такой Эзопов язык, бывший актуальным в 1984 году в Венгрии, и не утративший своей актуальности как оказалось и 40 лет спустя!!

Совершенно не простая литература, но от этого только повышающаяся в моем личном рейтинге значимых авторов

"Мы вспоминаем не то, что происходило, а то, как мы наблюдали за этим." - эта строка из книги наиболее точно передает стиль повествования Петера Надаша.

Механика чувств - это то, чему автор посвятил семьсот с лишним страниц, что волнует его и чем он щедро делится с читателем. При этом более всего его занимают " случайные зазоры между словами и жестами, неправильности и изъяны" в людях и их отношениях. И в этих зазорах Надаш умудряется обнаружить много любопытного . Под его пером неправильности и изъяны оказываются иногда пороками или уродствами , а иногда - игрой или защитой от окружающих.

Чувственная, ничуть не запутанная проза, безраздельные неприкрытые и искренние страдания, непрекращающийся стон, которому не мешают, а скорее, наоборот, завывают в унисон - обильные прилагательные, своеобразная незамутненная развернутость, многосочиненность.

Путешествие с Петером Надашем начинается с традиционного, классического рассказа о взрослении, проблеме отцов и детей, вере и доверии, конфликте господ и слуг – в стилистике, близкой к Бунину и Набокову: с игрой света и тени, эротикой, изысканными описаниями дома и сада («Библия»). После переходит к антиутопии о коллективной ответственности (скорее безответственности – «Сказка о языке и знании») и в противоположность ей – утопии, истории вроде сна Обломова о мировом древе и деревне, которая на нем держалась: здесь и условные границы, и «свои-чужие», и всеобщее равенство, и какая-то сладкая, беззаботная нега («Путешествие вокруг дикой груши»). За ними следует сказка, посвященная относительности всех социальных институтов: национальности и внешних отличий, обрядов и традиций, языка…