Мойщик паровозов, портовый грузчик и ночной таксист: как сложилась жизнь Гайто Газданова

Фото: В салоне Мережковского и Гиппиус. Общество «Зеленая лампа».

После того, как в парижском издательстве вышла первая книга Газданова, он сумел сблизиться с творческой частью русской эмиграции. Друзья писателя после говорили, что он не был впечатлен своими коллегами и даже, что считалось дурным тоном, позволял себе спорить с ними, а также низвергать почитаемых русских классиков. Так, Адамович вспоминал случай, который имел место на собрании «Зеленая лампа» (место встречи у Мережковского и Гиппиус): «Кто-то, говоря о поэзии, назвал имя Валерия Брюсова. Газданов поморщился и заметил, что, кажется, действительно был такой стихотворец, но ведь совершенно бездарный, и кому же теперь охота его перечитывать? С места вскочила, вернее, сорвалась Марина Цветаева и принялась кричать: „Газданов, замолчите! Газданов, замолчите!“ – и, подбежав к нему вплотную, продолжала кричать и махать руками. Газданов стоял невозмутимо и повторял: „Да, да, помню… помню это имя… что-то помню“».

В 1936 году Газданов отличился статьей «О молодой эмигрантской литературе», в которой заявлял, что почти вся эмигрантская проза ничтожна и бесполезна, и ничего не внесла нового. Единственным исключением, по его мнению, была проза Сирина (Набокова). Но позже и о нем Газданов изменил мнение: после Второй мировой войны он писал, что Набоков «впал в глупейший снобизм». Такое своеобразное соперничество писателей уже осталось в прошлом. В 1930-х гг. же бытовало мнение, что Набоков вырастет в Толстого 20 столетия, а Газданов – в Достоевского. Не самая лестная похвала для Газданова: он любил Толстого и Чехова, а Достоевского считал неуместно сентиментальным и неправдоподобным.

О советской прозе писатель так же был невысокого мнения. Больше всего он ценил Максима Горького, с которым переписывался вплоть до смерти последнего в 1936 году. Известно, что Газданов обговаривал с Горьким возможность вернуться в Советскую Россию (как это сделал Алексей Толстой), но Горький не успел посодействовать ему в этом. Газданов остался во Франции и с началом Второй мировой войны присягнул ей на верность.

Он жил в Париже вместе с женой Фаиной Дмитриевной Гавришевой, урожденной Ламзаки (на тот момент не были официально женаты, они поженятся в 1953 году). В годы оккупации они прятали евреев в своей квартире. В 1942 году писатель вступил в созданную советскими военнопленными партизанскую бригаду. Так же работал в подпольном журнале, где издавались антинацистские материалы. Фаина Дмитриевна была связной между советскими пленными и парижской группой «Русский патриот».

После войны, в 1947 году, Газданов и его жена наконец получили французское гражданство. Вскоре была опубликована самая успешная при жизни писателя книга – «Призрак Александра Вольфа». Роман был переведен на основные европейские языки, и денег от его продаж хватило, чтобы Газданов смог оставить работу ночного таксиста. В 1953 году писатель был приглашен на должность журналиста радио «Свобода». Вплоть до своей смерти в 1971 году он вел на радио передачи, посвященные русской словесности.

«Любовь, ненависть, страх, сожаление, раскаяние, воля, страсть – любое чувство и любая совокупность чувств, любой закон и любая совокупность законов – все бессильно перед минутной властью убийства»

Возможно, в самом зрелом своем романе «Призрак Александра Вольфа» Газданов вернулся к воспоминаниям о гражданской войне. Снова оставленный без имени главный герой не может забыть то единственное убийство, что он совершил во время этой войны. Он давно живет в Париже и работает журналистом, и все бы хорошо, если бы не это постоянно всплывающее воспоминание: он, 16-летний мальчишка, чуть не стал жертвой чьей-то неумолимой руки, но спасся, спасся почти случайно, опередив противника в быстроте. Он рассмотрел лицо убитого им молодого человека, своего врага, и уже не смог забыть его.

Спустя 15 лет, в Париже, у него оказывается книга английского писателя Александра Вольфа «I'll Come Tomorrow» («Я приду завтра»). В книге три рассказа, и последний рассказ — «Приключение в степи» — очень похож на то, что пережил главный герой в России: тот самый день, когда он совершил убийство... но только от лица его жертвы. Совпало все, включая мелкие детали вроде масти их лошадей. Ошеломленный этим, герой решает отыскать таинственного писателя и узнать, действительно ли он был тем самым человеком, которого он, главный герой, убил (или попытался убить) в далекой русской степи.