Труп невесты и Анна Ахматова: культ зомби в свете русской поэзии серебряного века

Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всё-таки мой.

Опять кусочек лирики. Давайте пропустим.

Я Вас целовала! Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробною тьмой!
Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала —
Домой!

Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И, если для целого мира Вы мертвы,
Я тоже мертва.

И снова лирика. Не отвлекаемся. Но потом прочтите целиком. Ибо оно тоже прекрасно.

Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
— Письмо в бесконечность. — Письмо в беспредельность. —
Письмо в пустоту.

Я как прочитала, так сразу и поняла, что никакими сводами с самобичеванием заканчивать нельзя. Потому что мертвые не умирают. Им требуются забота, ласка и внимание. И любовь. Так что точим перо и пишем письма в бесконечность. Спасибо, Марина! Теперь я знаю.

А вот не случилась бы в ее судьбе встреча с деверем Петром Яковлевичем, старшим братом ее мужа Сергея Эфрона, несчастным, потерявшим дочь, расставшимся с женой и умирающим от туберкулеза, и не появились бы на свет такие пронзительные строки, от которых мороз продирает по коже. Интересно, что в это же самое время где-то совсем рядом ходил живой и здоровый муж Сергей. Но вы же понимаете, да? Роман был совершенно платонический. Неизвестно, было ли чувство со стороны Петра, а вот Марина-то точно напиталась любовью аж на целый цикл. К сожалению, в скором времени Петр тяжело заболел. Марина все дни проводила рядом с ним в больнице, не считая свои чувства к Петру изменой Сергею. Тогда она написала эти строки:

«Мальчик мой ненаглядный! Сережа мечется на постели, кусает губы, стонет. Я смотрю на его длинное, нежное, страдальческое лицо и все понимаю: любовь к нему и любовь к Вам. Мальчики! Вот в чем моя любовь. Чистые сердцем! Жестоко оскорбленные жизнью! Мальчики без матери!.. »

«Маринина рана сочилась. Она говорила мне только о нем. Рассказы смешивались со стихами ему, их цикл рос. Она рассказывала мне каждое его слово, ей или при ней сказанное, передавая каждую интонацию, и я слушала, замерев, ее боль, все росшую от часа встречи (зачем так поздно!) до часа утраты, до лицезрения посмертной маски» (из «Воспоминаний» А. Цветаевой).

Но контрольный выстрел сделал все-таки мужчина. Костя Случевский. Костя Случевский. Формально можно сказать, что он все же не дожил серебряного века. Но лично я не прошла мимо, потому что... Он написал о женщине. О прекрасной и неживой невесте-зомби. О, как он написал. Невероятный, трагический монолог практически по В. Шекспиру, после которого понимаешь: Они же живые! То есть они же немертвые!

И, главное, кто сумел, кто прочувствовал, кто воплотил? Поэт из народа с золотистыми кудрями? Или интеллигентный брюнет с меланхолическим взглядом, модным прикидом и поэтическими замашками? Нет. Нет! Самый обычный лысо-бородатый чиновник средней руки. То есть внешний антураж совсем неважен в вопросах поэтической смерти, и вообще в поэзии, конечно же. Зато, как он чувствовал, как он проживал смерть за женскую зомби-душу! Просто до слез, то есть гениально. И заметьте, никакой лирики, все строго по делу. Поэтому отдельное уважение лично от меня.

Невеста

В пышном гробе меня разукрасили,
А уж я ли красой не цвела?
Восковыми свечами обставили,-
Я и так бесконечно светла!

Медью темной глаза придавили мне,-
Чтобы глянуть они не могли;
Чтобы сердце во мне не забилося,
Образочком его нагнели!

Чтоб случайно чего не сказала я,
Краткий срок положили - три дня!
И цветами могилу засыпали,
И цветы придушили меня...

После такой поэтически-смертельной бомбардировки у меня не было шансов. Я неистово и навеки полюбила зомби и все, что с ними связано. И весьма осуждаю цветы. А что насчет вас? Есть у вас особые, знаковые, символические стихи или проза, и как они повлияли на вашу жизнь?

В качестве бонуса к моим воспоминаниям поделюсь своей подборкой книг о зомби. Вот они — лучшие из лучших.

Топ-13 книг о живых мертвецах:

Айзек Марион «Тепло наших тел»

Эту историю можно предварить бессмертной цитатой.

Две равно уважаемых семьи
В Вероне, где встречают нас событья,
Ведут междоусобные бои
И не хотят унять кровопролитья.

А все почему? То есть кровопролитье почему. Потому что случился банальнейший зомби-апокалипсис. И одна часть населения земли ходит вечно голодная. Вторая же совсем не хочет попасть на званый ужин в качестве основного блюда. Ну, никак неразрешимые противоречия, поэтому война без пощады, на полное уничтожение противника.

Но любовь, родившаяся на одном из таких кровавых банкетов... Она побеждает все разногласия. Даже ненасытный голод. Особенно это актуально, если прелестную девушку зовут Джули, а молодого, но очень привлекательного зомбака как-то там на Р.

Джейн Остин, Сет Грэм-Смит «Гордость и предубеждение и зомби»

Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену.

Но как он найдет, хотя бы завалящий пенс в своем кармане, если и богатых, и бедных женихов пожирают ненасытные, плохо воспитанные зомбаки с полным отсутствием каких-либо манер? А в семействе Беннет, между прочим, целых пять невест на выданье. И где же кавалеры? Кричи — не кричи "ау", но вокруг георгианская пустыня, усыпанная жениховскими косточками. Так что тут уже не до гордости, и, тем более, не до предубеждения.

Поэтому благородные семейства посылают барышень за границу для обучения боевым искусствам. Чтобы "молодой человек, располагающий средствами" не отвертелся и непременно нашел защитницу, то есть супругу.

Мартин О’Кайнь «Грязь кладбищенская»

Эта книга — реальное доказательство того, что смерти вообще-то и нет. Это просто переезд на новое место смертельства, ибо так бывает, такое случается с каждым рано или поздно. Старый склеп или свежая могила, новые соседи, новый вид из окна склепа, кладбищенский кондоминиум под охраной. По большому счету, мало что меняется. Столь же неистово полыхают смертные страсти, плетутся интриги, разносятся сплетни, возникают симпатии и антипатии. В общем, смерть кипит похлеще жизни.

Ричард Матесон «Я — легенда»

А что если человек останется один, совсем один в мире, заполненном кровожадными мертвяками-зомбаками-вампиряками? Восставшими в посмертии после всемирной эпидемии какого-то там вируса. То есть вот он — уникальный пациент, который мало того, что не заболел, так еще и уцелел в гонке за сохранением жизни.

И тут, казалось бы, надо бы присесть в своем убежище и пораскинуть мозгами. Почему так? Почему все умерли и воскресли, а я остался в прежнем статусе. Но нет. Думать — оно вообще не для героев, так что кто бы ни приходил в гости к уцелевшему, получал в ответ грозное: "Как выскочу, как выпрыгну, как пойдут клочки по закоулочкам!" И ведь слова ни разу не расходились с делом.
Такая вот трагическая история о тотальном одиночестве в новом мире мертвых.

Макс Брукс «Война миров Z»

Брутальная история в стиле документального интервью о жесточайшем противостоянии человечества с мертвяцкой чумой. Читается, как хроника. Что интересно: какие способы борьбы описаны, то есть в каждой стране были непременно свои фишечки.

Самые крутые, конечно же, американцы. Европейцы — ну, их героизм тоже под вопросом. Русские с китайцами — и смех, и грех с тоталитаризмом и балалайками. Но самые крутые все же северокорейцы во главе со своим батькой. Они просто ушли в какие-то пещерные туннели и навеки затихарились.
В целом зомбаков одолели, но мир необратимо изменился, что вполне логично.

Андрей Круз «Эпоха Мертвых. Начало»

Это зомби-апокалипсис по-нашенски. Все начинается, конечно же, в Москве, в коммерческой лаборатории, ну вы поняли... В общем, Россия и остальной мир объявляют столице огромную благодарность.

Тоже очень вдумчивый текст, изобилующий просто невероятным количеством всяческого вооружения, техники и так далее. Причем настолько, что временами за этим роскошеством металла и смерти теряются живые люди. В целом же, очень подробное, неспешное описание гибели старого мира. И сюжет даже пробуксовывает, пожалуй.

И очень интересные мертвяки, мутирующие не по дням, а по часам, и, без сомнения, претендующие на главенствующую роль в новом мире.

Джеймс Фелан «Охотники»

Ну... не ждите взрослого, продуманного сюжета. Это все же подростковый сегмент литературы. Здесь можно и пыщ-пыщ-пыщ. Так что, если вас не смущают бедноватый язык, так себе стилистика, особо альтернативная логика вкупе с закрученными вотэтаповоротами, то вперед за персонажами, которые ехали в метро, а тут раз и печально известное 11-ое сентября в Нью-Йорке.

То есть ехал, ехал, взорвалось, упал, очнулся, город в руинах, по улицам шастают очень странные зомби. Впрочем, действия выживших деточек не менее загадочные. Казалось бы, наконец-то одни в городе. Но как-то нету диких шалостей и хулиганского веселья.

Однако такая несвойственная юному возрасту унылость — как бы неспроста. То есть финал первой книги цикла может и удивить.

Дэн Симмонс «Фотография класса за этот год»

Учительница первая моя, единственная моя, навеки моя, пока смерть не разлучит нас, бывает и в биографии зомбаков школьного возраста. И ведь действительно! Есть на свете маленькие мертвяки, брошенные родителями в силу непреодолимых обстоятельств. Кто же тогда позаботится о маленьких, беспризорных детишках? Кто, невзирая на конец мира, научит их доброму, чистому, светлому? И какое имеет значение, что теперь у них немытые уши, острые клыки и руки по локоть в крови? И так себе поведение, и ненасытный голод в мертвых глазах.

Однако, настоящий учитель выше всяких там гигиенических и прочих условностей и будет стоять за своих подопечных до конца. Очень трогательно, короче.

Анна Старобинец «Резкое похолодание»

Мертвяки - это не только зомби, которые, пожалуй, чуть ли не самые безобидные из мертвецкого племени. Потому что просто ползут, бредут, идут, бегут до ближайшего человека и кусают, грызут с дальнейшим поеданием объекта своего внимания.

Интереснее, когда они входят в контакт с живым контингентом ментальным образом. Но и опасней. Впрочем, кто в юном возрасте думает о подобных мелочах? Особенно, когда благодаря переписке исполняются самые невероятные желания. Правда на особый манер, ну да и ладно.

Так что... на улице зима, за городом гора, в ней темная нора аки почтовый ящик. В общем, садись и, желательно без ошибок, пиши письмо. Хозяйка горы рассмотрит каждое послание и исполнит пожелание. Только после — не жалуйся.

Стивен Кинг «Кладбище домашних животных»

Домашние питомцы — это, без сомнения, полноправные члены семьи. И кто-то пойдет на все, чтобы вернуть их обратно. Но... но ведь за все приходится платить, особенно, когда просишь у сверхъестественного. Особенно, если пришло время ухода, время расставания, но человек упрямо бросает вызов неизбежному, потому что не имеет сил смириться. Кончено, можно поспорить с бесконечностью и сходить на экскурсию на заброшенное индейское кладбище.

Но стоит ли игнорировать знаки, когда даже мертвецы приходят и предупреждают, что если скажешь «а», то азбучная веревочка начнет виться, и придется говорить «б», и так до конца алфавита. И с каждым разом жертва, которую необходимо принести за исполнение желания, будет все кровавее? Вопрос риторический.

Михаил Елизаров «Земля»

Чувствуется здесь глобальная очарованность смертью. Во всех ее видах.
Причем, главный герой — простой, почти совецкий парнишка — такой типа лопушок, лопушок. В очочках. Этакий Ванька-дурак или там Емеля в царстве мертвых. Шел себе, шел. Жуя пирожок. И никого не трогал, попрошу заметить. Как вдруг могилку нашел. А в ней аки в мавзолее прикопана, сокрыта смерть на кончике иглы или сакральные рыбьи потроха.

И все. То есть случилась взаимная любовь с первого взгляда. И тут его прямо-таки немедленно назначили избранным в царстве мертвых, почти что главным начальником кладбища. И началась у парнишки новая жизнь под шорох землицы из-под лопаты. С интересными знакомствами, криминальными разборками, любовными страстями и замогильной философией. Грустно, страшно, странно, но страшно интересно. Наверное.

Максим Кабир «Мухи»

Атмосфера здесь, что надо. Вроде обычная жизнь обычных людей на новом месте. Обживание, ремонт, прогулки, знакомство с новыми людьми, общение со старыми друзьями, завязка романтических отношений. И, казалось бы, ничто не предвещает.

Но домина-то не простая, а очень старинная, и там водятся мухи. Понимаете, мухи! В общем, силы зла не дремлют. Они голодные. Они хотят кушать. Желательно мяско, и посочней. Они приходят во сне к жильцам в разных личинах и используют глубинные страхи жертв, и дразнятся, и насмехаются, и вообще. Они вырываются наружу в реальность. С ними не забалуешь, то есть.

Короче, Федя Крюгеров отдыхает там в своих Америках. Ибо наше зло намного круче. Оно зародилось в стародавние времена на месте древнего гноища, куда уж тягаться всяким котельням.

Николай Гоголь «Вий и другие мистические повести»

Классика, однако.
Матчасть.