Джеффри Евгенидис: гид по творчеству знаменитого американского писателя

Подобно Донне Тартт и Джонатану Франзену, лауреат Пулитцеровской премии Джеффри Евгенидис работает неспешно. На взгляд поклонников — мучительно неспешно. Каждый следующий роман читателям приходилось ждать десятилетие, а в случае с четвертым большим текстом, который автор безо всяких деталей давным-давно анонсировал, промежуток уже превысил привычный срок. Александр Акулиничев рассказывает, зачем слушать произведения знаменитого американца и что потеряла бы мировая литература без этих текстов.

Джеффри Евгенидис и «новая искренность»

Американские писатели-постмодернисты смогли на какое-то время занять главенствующее положение — если не в рейтингах продаж, то в умах критиков и литературоведов. Томас Пинчон, Дон Делилло, Пол Остер — люди, в чьи тексты вчитывались в течение нескольких десятилетий, ища намеки на то, какой станет литература в будущем. Реалистической литературе иные критики начинали готовить местечко в учебнике истории, в лучшем случае — в журнале Reader’s Digest.

Однако на рубеже XX–XXI веков атлант американского реализма расправил плечи. Романы Майкла Шейбона, Дэвида Фостера Уоллеса, Элизабет Страут и Майкла Каннингема вдохнули в это направление жизнь, и для него вскоре было придумано определение «новая искренность». «Новые искренние» писатели отказались от тотальной, испепеляющей все и вся иронии, характерной для постмодернизма, — и стали говорить о важном прямо, порою в люб. Быть может, чуть ухмыляясь.

Согласия насчет того, существует ли «новая искренность» как направление, между исследователями нет. А вот современные авторы, лишенные постмодернистского цинизма, — есть. И Джеффри Евгенидис с его довольно мягким чувством юмора, его априорной любовью к своим героям — именно из них.

Авторская оптика Евгенидиса

Кто и как рассказывает историю — момент настолько принципиальный, что иные книги мы запоминаем только благодаря необычному рассказчику. Классический пример — «Убийство Роджера Экройда» Агаты Кристи: тот, кто прочитал этот роман, легко может забыть детали повествования, но вот фигура рассказчика навсегда останется в памяти.

Каждый роман Джеффри Евгенидиса выстроен по-новому и весьма оригинально. История в «Девственницах-самоубийцах» передается от первого лица множественного числа — говорит некое собирательное «мы». А точнее — повзрослевшие мальчишки-подростки, следившие за пятью сестрами Лисбон, влюблявшиеся в них и боявшиеся их. Кажется, будто вещает сам крошечный городок в штате Мичиган, где давным-давно произошла трагедия. Будто это сама субурбия обрела голос — и, говоря о девственницах-самоубийцах, поведала заодно и о собственном упадке.

Рассказчик в «Среднем поле» — интерсекс Кэл Стефанидис, рожденный на свет и воспитанный как девочка, но в подростковом возрасте «переродившийся» в мужчину. Этот роман — даже не откровения человека с гермафродитизмом, а эпопея одной генетической мутации: Кэл воссоздает историю своей семьи, уходя далеко в прошлое, чтобы проследить, когда и почему рецессивный ген проявил себя и сломал ему жизнь. Если бы 5-альфа-редуктаза могла говорить, рассказчиком стала бы она.

«Новые искренние» писатели отказались от тотальной, испепеляющей все и вся иронии, характерной для постмодернизма, — и стали говорить о важном прямо, порою в люб. Быть может, чуть ухмыляясь.

В «Свадебном сюжете» сразу три повествователя, выпускники среднего американского вуза Мадлен, Леонард и Митчелл. Слово «свадебный» в заглавии плюс три героя — верный признак «любовного треугольника», и он тут, конечно, есть. Однако куда важнее собственно любовной линии возможность увидеть действие сразу с нескольких точек зрения, используя различную оптику. Евгенидис плавно двигает сюжет, переходя от одного рассказчика к другому, и раскрывает каждым новым голосом что-то такое, что иначе осталось бы незамеченным.

Табуированные темы в романах Джеффри Евгенидиса

Подобно Владимиру Набокову, то и дело пробовавшему «опасные» темы, Джеффри Евгенидис в каждой своей книге касается той или иной табуированной или частично табуированной темы. В «Девственницах-самоубийцах», очевидно, доминирует проблема суицида: собирательное «мы» пытается доискаться до мотивов, побудивших пять сестер Лисбон покончить с собой. Однако этим книга не исчерпывается: история несостоявшегося взросления героинь оборачивается историей о гиперопеке, о домашнем насилии, о границе приватного и социального.

Дедушка Кэла Стефанидиса сделал предложение его бабушке на борту трансатлантического лайнера, куда юноша с девушкой чудом попали осенью 1922-го, бежав от страшной резни в Смирне. Весь теплоход с умилением следил за стремительным развитием их отношений: случайные встречи на палубе; милый разговор за обедом; прогулка за руки — настоящая идиллия. А на самом деле — спектакль, как по нотам сыгранный братом и сестрой Стефанидисами: вынужденная иммиграция стала для них идеальным моментом, чтобы скрыть свое родство и получить право жить вместе и заводить детей. Оба и были носителями дефицита 5-альфа-редуктазы — и их внук Кэл, главный герой «Среднего пола», стал пожинателем плодов этого инцеста.

Подобно Владимиру Набокову, то и дело пробовавшему «опасные» темы, Джеффри Евгенидис в каждой своей книге касается той или иной табуированной или частично табуированной темы.

Леонард в «Свадебном сюжете» страдает от диагноза, который в годы действия романа (1980-е) назывался «маниакально-депрессивным психозом», а сегодня носит более корректное и точное название «биполярное аффективное расстройство». Переходы из мании в депрессию и обратно, нестабильность, сверхтяжелая встраиваемость в жизнь — то, через что приходится пройти не только Леонарду, но и его друзьям Мадлен и Митчеллу. Со времен романа «Ночь нежна» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда мало кому удавалось столь же точно описать это расстройство в литературе — и Евгенидис настолько подкован в теме, что «Свадебным сюжетом» можно иллюстрировать учебники по психиатрии и психотерапии.

Американский писатель с европейской душой

Хотя Джеффри Евгенидис и американский писатель, Европа, ее история и культура, занимает значительное место в его творчестве. Особенно это касается романа «Средний пол»: он начинается с живописных глав о жизни греческой Смирны в начале 1920-х, и Дездемона Стефанидис, бабушка Кэла, сохранит память о той эпохе на всю жизнь — уже в Америке.

Однако, пусть не столь очевидно, европейская культура, а точнее философия, движет и сюжетом «Свадебного сюжета» (тавтология умышленна). Ряд литературоведов рассматривает эту книгу как «роман идей», причем идей вполне конкретных. Согласно этой теории, образы Леонарда, Мадлен и Митчелла олицетворяют различные ипостаси любви, выведенные еще древними греками: филия (любовь-дружба), сторге (родительская любовь), агапе (спиритуальная, божественная, жертвенная любовь). И еще — эрос плюс библиофилия (последний вид любви греки обычно не называли), знакомые каждому персонажу этого романа.

Герои читают Ролана Барта, и из бартовских «Фрагментов речи влюбленного» (1977) они и вышли, как эдакие «концепты во плоти». В какой-то момент Митчелл отправится изучать религию в Европу, а Мадлен с самого начала без ума от «свадебных сюжетов» в классических европейских романах — Джейн Остин, Джорджа Элиота, Чарльза Диккенса. Леонард, в конце концов, встречается с Мадлен на семинаре по семиотике.

Автобиографические черты в романах Евгенидиса

«Девственницы-самоубийцы» рассказывают о жизни американских подростков 1970-х гг., причем о жизни в Гросс-Пойнте — городке недалеко от Детройта, где в то самое время подростком учился и Евгенидис.

В Детройт, переживавший настоящий бум в первой половине 1920-х годов, прибывают и супруги-сиблинги Стефанидис из «Среднего пола» — и там же в 1960-м родится их внучка Кэллиопа, которой суждено будет стать внуком Кэлом. На волне социального упадка и националистских волнений семья Кэла уедет из Детройта — куда? — в Гросс-Пойнт, в небольшой домик на бульваре Миддлсекс (оригинальное название «Среднего пола» — Middlesex). Надо ли говорить, что Джеффри Евгенидис появился на свет в 1960 году? (Правда, сразу мужчиной.)

Так и герои «Свадебного сюжета» учатся в Брауновском университете, который в те же годы окончил и сам автор. А Митчелл, кстати, носит греческую фамилию Грамматикос — ясное дело, и Евгенидис тоже происходит из семьи греческих иммигрантов.

Хотя Джеффри Евгенидис и американский писатель, Европа, ее история и культура, занимает значительное место в его творчестве.

Многие критики обратили внимание на то, что Леонард из этого романа невероятно похож на Дэвида Фостера Уоллеса, с которым у Евгенидиса есть общий друг — уже упомянутый писатель Джонатан Франзен. Автобиографичность этой детали, в отличие от всех прочих, автор отрицает: мало ли кто из студентов 1970-х разгуливал в бандане да цитировал структуралистов к месту и не к месту? Да и Фостер Уоллес страдал от большого депрессивного расстройства (БДР), тогда как Леонард — «всего лишь» от биполярного расстройства (БАР).

Евгенидис и кино

Студия Paramount в начале 2020 года анонсировала экранизацию «Среднего пола» в формате телесериала — и это действительно настолько внушительный роман, что уместить его в один полутора-двухчасовой фильм было бы непросто. Шутка ли: книга охватывает 70-летний период и описывает историю семьи на фоне полувековой истории Америки, да еще немного Турции с Грецией. Режиссером станет Сэм Тейлор-Джонсон, наиболее известная по другой киноадаптации — «Пятидесяти оттенкам серого». Правда, новостей об этом проекте не было с весны 2020-го — вероятно, как и многие другие проекты, он был поставлен на паузу из-за пандемии.

Экранизация дебютного романа Евгенидиса, «Девственниц-самоубийц», принесла славу другой женщине-режиссеру — Софии Копполе. В ее версии стало чуть меньше драмы и «мужского взгляда», зато неожиданно больше — ностальгии.

Однако в целом дух книги этот фильм передает неплохо — в отличие от картины «Больше, чем друг» (2010) с Дженнифер Энистон, снятой по мотивам рассказа «Спринцовка». Сколь бы тонким чувством юмора ни обладал Джеффри Евгенидис, на основе его текстов нелегко сделать удачную комедию — а вот психологическую мелодраму или coming-of-age вполне можно. Да и короткая проза для Евгенидиса зачастую всего лишь разминка перед большим текстом: львиная доля рассказов в сборнике «Найти виноватого» представляет собой буквально черновики или спин-оффы к «Среднему полу» и «Свадебному сюжету». Хотя те немногие оригинальные тексты, которые сюда все-таки попали, тоже могут растрогать — как, например, полный какой-то диккенсовской безысходности рассказ «Старинная музыка» или заглавная новелла с «не очень надежным» рассказчиком.