11 октября 2018 г., 13:31

4K

Талантливый мистер Хаксли

33 понравилось 1 комментарий 5 добавить в избранное

Перевоод: Владислав Беляев, Станислав Ефимов
Коррекция, редакция: Яна Русиновская, Маргарита Баранова
by Danny Heitman

Обладая ростом в шесть футов и четыре с половиной дюйма, Олдос Хаксли , возможно, был самым высоким из авторов английской прозы. Он был настолько высок, что современники иногда считали его чудом природы. Британский романист Кристофер Ишервуд считал Хаксли «невероятной величиной и чувствовал значительное биологическое различие с ним». Вирджиния Вулф описывала его как «бесконечно высокого» и называла «гигантским кузнечиком».

Всё, что связано с Хаксли, кажется большим. «В течение первых лет жизни его голова была такой огромной, что он не мог ходить до двух лет, потому что его тянуло к полу», — пишет биограф Сибил Бедфорд. Незадолго до смерти Хаксли признался другу, что его детской кличкой было «Оги», производное от «огр».

Но это кажется преувеличением, которое дети часто используют, чтобы задеть друг друга. На фото писатель выглядит внушительно, но совсем не страшно. Анита Лус, известная сценаристка, драматург и писательница, была впечатлена «физической красотой Хаксли … его головой ангела прямо как с картин Уильяма Блэйка».

Его голос, сохранившийся на записях, легко находимых в сети, был также частью его очарования. Писатель говорил, как Лоуренс Оливье — с чётким британским произношением, тщательно подбирая слова, так, как мало кто, тем более теперь, делает в повседневном общении. Он говорил идеальными предложениями, относясь к общению как к одной из форм театральной игры или даже как к литературе.

Величественность этого человека и точность его речи продолжали жить более полувека после его смерти. Каждый год новое поколение молодых учащихся соприкасается с ним через «Дивный новый мир», роман 1932 года, который читают миллионы школьников в средних классах.

Взяв своё название от иронической строки из «Бури» Шекспира, «Дивный новый мир» повествует о вымышленном обществе, где дети выращиваются в лабораториях, а люди стали настолько привыкшими к потребительскому комфорту, что не задают вопросов своим лидерам. Среди этого морального разложения остался ещё диссидент, которого считают дикарём из-за того, он всё ещё ценит Шекспира. Его страсть к поэзии предполагает наличие чувств, что в этом дивном новом мире завтрашнего дня считается строго табуированным. Читатели до сих пор спорят о том, насколько мрачное будущее Хаксли стало настоящим. Дети из пробирки, телевидение, онлайн-культура — напрашиваются очевидные параллели с «Дивным новым миром».

Хаксли описывает эмоционально засушливую панораму нового мира через визуальные образы, передаёт атмосферу бездушности через погружение в серый бесцветный город. Характеризуя инкубатор новых граждан, Хаксли писал:

Огромный зал на первом этаже обращен окнами на север, точно художественная студия. На дворе лето, в зале и вовсе тропически жарко, но по-зимнему холоден и водянист свет, что жадно течет в эти окна в поисках живописно драпированных манекенов или нагой натуры, пусть блеклой и пупырчатой, — и находит лишь никель, стекло, холодно блестящий фарфор лаборатории. Зиму встречает зима. Белы халаты лаборантов, на руках перчатки из белесой, трупного цвета резины. Свет заморожен, мертвен, призрачен.

Олдос Хаксли также писал стихи, пьесы, путевые заметки, эссе, философские рассуждения, рассказы, романы. К сожалению, оглушительная слава «Дивного нового мира» затмила собой другие проявления таланта мастера.

Хаксли был родом из одной из самых интеллигентных английских семей. Он родился в английском графстве Суррей (близ Лондона – прим. автора). Его отец, Леонард Хаксли, был редактором влиятельного журнала «Корнхилл», мать Джулия Арнольд — племянницей легендарного поэта и публициста Мэтью Арнольда. Дед писателя, Т. Г. Хаксли, был учёным и другом Чарльза Дарвина. Брат романиста Джулиан — известный биолог и писатель, а сводный брат Эндрю — нобелевский лауреат в области физиологии.

По рождению Хаксли также был обречён на научное будущее, и поначалу он действительно планировал стать физиологом. Однако в 1911, будучи шестнадцатилетним, писатель перенёс глазную инфекцию, которая сделала его практически слепым почти на два года. Его зрение было так плохо, что он выучил шрифт Брайля, чтобы читать. Хаксли кое-как восстановил зрение, однако поначалу пользовался мощными очками. С таким повреждениями медицинская или научная карьера была практически невозможна, поэтому Хаксли вернулся к писательскому делу.

«Он превозмог инвалидность, но никогда не преуменьшал важность этого опыта в его жизни», — пишет биограф Николас Мюррэй. Романист был восхищён тем, как сильно изменения в работе органов чувств влияют на наше восприятие мира. Это тема будет проходить красной линией в некоторых его дальнейших книгах.

Его проблемы со зрением стали почвой для книги «Искусство видеть» 1943 года, где автор отстаивал спорные теории доктора У. Г. Бэйтса, который утверждал, что зрение можно улучшить при помощи специальных упражнений, а не выписанных доктором линз. Писатель утверждал, что метод Бэйтса ему помогал, оставаясь при этом далеко от медицинского мейнстрима.

Неизвестно, насколько хорошо мог видеть Хаксли, но очевидные проблемы со зрением компенсировались его творческими способностями. Джулиан Хаксли думал, что брат развил так называемую Геркулесову память, поэтому он мог прекрасно запоминать то, что с таким трудом прочитывал. «Своим одним видящим глазом он просматривал по диагонали журналы, популярные статьи и разного рода книги, — вспоминает Джулиан. — Вероятно, он был способен с первого взгляда запомнить основное содержание. Его интеллектуальная память была поистине феноменальной и, несомненно, натренированной стойкой волей преодолеть настоящий ужас угрожающей слепоты».

В начале своей писательской карьеры Хаксли трудился журналистом и преподавателем, в том числе работал в Итоне, обучая молодого Эрика Блэра, который впоследствии стал известен миру как Джордж Оруэлл.

Опубликованный в 1949 году, спустя почти два десятилетия после шедевра Хаксли, оруэлловский «1984» знакомил с миром, в котором государство навязывает свою волю силой. Хаксли написал письмо Оруэллу после выхода «1984» в свет, похвалив его «как прекрасную и чрезвычайно важную книгу». Однако Хаксли высказал и вежливое несогласие с задумкой Оруэлла: «Я чувствую, что кошмар «1984» обречён превратиться в кошмар мира, более похожего на тот, который я представлял себе в дивном новом мире». Хаксли считал более вероятным, что в долгосрочной перспективе деспотам будет эффективнее нянчиться с людьми, а не принуждать их к согласию.

Когда в 1921 году Хаксли опубликовал свой первый роман «Жёлтый Кром». Он привлёк внимание не как трезвый пророк человеческого угнетения, а как легкий сатирик английского дворянства. Как заметил литературный обозреватель Михаэль Дирда: «Что делает «Желтый Кром» … таким привлекательным в его спокойствии … В нём нет никакого сюжета. Ничего драматического не происходит. Вместо этого книга поддерживает интерес исключительно благодаря своему стилю, сдержанному ироничному остроумию и атмосфере неторопливого лета культурных удовольствий загородного дома. Молодые люди занимаются любовью, а старшие рассуждают о жизни; во второй половине дня — прогулки или живопись, вечером — чтение вслух и разговор».

По-видимому, прототипом дома из романа было поместье Гарсингтон, где Леди Оттолайн Моррелл принимала художников и писателей эпохи Блумсбери, включая Хаксли. Там писатель познакомился с прекрасной Марией Нис, бельгийской беженкой, бежавшей от Первой мировой войны. Они поженились в 1919 году, и их брак вполне отражал начало авангарда. Мария была бисексуалкой, и чета Хаксли в один прекрасный момент вступила в романтический треугольник с общей подругой Мэри Хатчинсон. Несмотря на это, супруги любили друг друга до самой смерти Марии в 1955 году. В апреле 1920 года у них родился сын Мэтью.

«Она полностью отдавала себя ему, — пишет Мюррэй об отношениях Марии и Олдоса. — Из-за его плохого зрения она читала ему, даже если материал ей казался скучным. Она проехала с ним тысячи миль по Европе и США, представляясь шофёром в отелях. Она набирала его книги, была его секретарём и экономкой».

Жизнь супругов казалась преимущественно счастливой. Хотя ставшая популярной версия будущего Хаксли из «Дивного нового мира» и была безрадостной, автор не испытывал дефицита оптимизма или чувства юмора, что и открывают его эссе всем читателям. «Олдос Хаксли — эссеист, которого я бы сравнил с Хэзлиттом1, — заявлял Сомерсет Моэм. — Начинающему эссеисту нужен характер, энциклопедические знания, юмор, лёгкий стиль, чтобы простой человек мог читать без труда, и ему следует понимать, как совмещать развлечение и обучение. Мало у кого есть эти качества. У Олдоса Хаксли – есть».

Эссе 1931 года «Медитация на Луне» демонстрирует порой мечтательно поэтичный стиль Хаксли. Он утверждает, что созерцателям неба не нужно воспринимать Луну или как скалу, или как романтический образ, ведь она может быть и тем и другим. Это эссе о притязаниях и об ограничениях технических знаний, в котором Хаксли, чьё семейное древо включало и поэтов, и учёных, пытается примирить интеллектуальные традиции тех и других. Он писал:

Луна – это камень, но весьма магический камень. Или, если быть точнее, камень, о котором и из-за которого мужчины и женщины испытывают магические чувства. Поэтому мягкий лунный свет может подарить нам мир, за которым следует понимание. Бывает лунный свет, что внушает некий трепет. Бывает холодный и суровый, рассказывающий душе о её одиночестве и безнадёжной замкнутости, о её ничтожности и нечистоте. Есть и любовный свет, побуждающий любить – любить не только кого-то конкретного, но иногда даже всю Вселенную.

Отрывок раскрывает Хаксли как постановщика сцен, что также сделало его замечательным писателем-путешественником. «Вдоль дороги» — это коллекция путевых заметок писателя, возможно, одна из лучших современных книг о путешествиях и, на удивление, одна из самых обделённых вниманием. Это хроники прогулок по Европе, часто с самоуничижительным обаянием. В забавно названных «Книгах для путешествий» Хаксли обращается к склонности книголюбов заблуждаться. «Все туристы ценят иллюзию, от которой их никогда не избавит никакое количества опыта; им кажется, что в течение путешествия у них будет время на то, чтобы много прочесть, — пишет Хаксли. — Они представляют себя в конце дня после осмотра достопримечательностей или поездок, или во время поездки в поезде, усердно переворачивающими страницы обширных серьёзных работ, на прочтение которых обычно нет времени».

Писатель предлагал в качестве альтернативы тяжёлым книгам брать в поездку случайный том Британской энциклопедии. «У меня не проходит ни дня без какого-либо тома, — заверяет он. — Перелистывая страницы, копаясь в кладовых фантастически разнообразных фактов, объединённых алфавитной случайностью, я получаю невероятное удовольствие».

Хаксли на самом деле носил с собой Британнику. «Бертран Расселл шутил, что для того, чтобы предсказать тему разговора с Олдосом, достаточно было с знать с томом на какую букву он ходит, — пишет Мюррэй. — Хаксли даже соорудил специальный чемоданчик для ношения томов Британской энциклопедии во время путешествий».

Это было так похоже на Хаксли, его интересовал каждый факт, даже случайный. Поэтесса Элизабет Бишоп, проживавшая в Бразилии, когда писатель приехал к ней в гости, описывает, каково было наблюдать за изучением Хаксли нового места:

Его плоховидящий глаз слегка отблёскивал, и эта черта, которую я всегда находила странно привлекательной, в случае с Хаксли тем более добавляла ему загадочности и странности. Когда он что-то изучал вблизи … фотографию или картину, он иногда доставал маленькую лупу или, для удалённых предметов, небольшой телескоп, и расслабленно сидел, закрывая рукой видящий глаз.

Путешествия Хаксли соответствуют интеллектуальной и духовной одиссее, которая всё больше формировала его работы. Ранняя проза, продолжавшая иронические мотивы «Желтого Крома», эволюционировала в более мрачные, психологически сложные романы вроде «Слепца в Газе». Это текст 1936 года, повествующий о циничном англичанине, чьё совершеннолетие пришлось на Первую мировую и который обратился к восточной философии и медитации, чтобы развеять собственное разочарование. Многие читатели разглядели в «Слепце» глубоко автобиографическую работу, отражающую его — Хаксли — личный поворот от ироничной отрешённости к жизни, в сторону, по словам Майкла Дирда, «мягкого мистицизма».

Путешествие Хаксли по свету привело его в США в 1937 году, где он и обустроился до конца своих дней. От прибыльной работы голливудским сценаристом трудно было отказаться. Он написал адаптации «Гордости и предубеждения» и «Джейн Эйр», а также Диснеевскую версию «Алисы в стране чудес». В 1956 году, на следующий год после смерти Марии, Хаксли женился на Лоре Арчера, итальянской скрипачке и психотерапевте, которая была другом семьи и стала в равной степени преданной супругой. Калифорнийская атмосфера культурного эксперимента казалась подходящей Хаксли, чьё желание исследовать новое в стремлении к просвещению, привело к страннейшему проекту его жизни.

Весной 1953 года Хаксли употребил точно выверенную дозу мескалина, галлюциногена, который добывают из кактуса-пейота на юго-западе Штатов. Этот опыт оформился в виде книги «Двери восприятия», чьё название вдохновлено цитатой из поэта-мистика Уильяма Блэйка: «Если бы двери восприятия были чисты, всё предстало бы человеку таким, как оно есть — бесконечным». Хаксли обнаружил, что наркотик невероятно расширяет восприятия цвета. «Визуальные впечатления усилились и глаза снова обрели восприимчивость, какая была разве что в детстве», — написал он. Но ещё Хаксли заметил, что под влиянием мескалина «воля претерпевает основательные изменения к худшему. Под ним ты буквально не видишь ни единой причины что-либо делать».

Книга не оспаривает вред бесконтрольного потребления наркотиков, а в других трудах Хаксли прямо указывает на опасность злоупотреблений и зависимость. «В непрерывном поиске самотрансцедентности, миллионы потенциальных мистиков станут зависимы, совершат тысячи преступлений и устроят сотни тысяч инцидентов, которых можно было бы избежать», — предостерегает он в своём эссе «Наркотики, формирующие умы людей». Тем не менее, «Двери восприятия» стали значительной вехой в наркотической культуре 60-ых. Вокально-инструментальный ансамбль «The Doors» взял своё название из книги Хаксли, а лидер группы Джим Моррисон, по злой иронии, боролся с наркотической и алкогольной зависимости до самой смерти в 1971 году.

Собственная смерть Хаксли после продолжительной борьбы со злокачественной опухолью, сама по себе иронична. Он умер 22 ноября 1963 года, через несколько часов после убийства Джона Кеннеди, в тот же день, когда скончался и писатель Клайв Льюис. Покушение на Кеннеди затенило уход Льюиса и Хаксли. Но как события в Далласе выпихнули наружу весь хаос 1960-ых, так работа и жизнь Хаксли, со всеми размышлениями о подчинении и о силе власти, казалось, предвидели контркультурную революцию, которая вот-вот перетряхнёт его родину-мачеху.

В публицистической работе 1958 года «Возвращение в дивный новый мир» Хаксли заключает, что прогресс сделал зловещий социальный порядок его самой известной работы даже более возможным, чем полагалось. Но в «Острове», утопической книге, завершённой незадолго до смерти, Хаксли изобразил благожелательное отражение дивного нового мира, где изобретения служат скорее во благо, чем во зло. Таким образом, он утвердил, что человеческая судьба есть только моральный выбор человека: выбор, который должен постоянно подвергаться сомнению.

«Бесстрашное любопытство всегда было одной из лучших характеристик Олдоса, причиной его величия как личности, — вспоминал его друг Кристофер Ишервуд. — Мало кому из людей безразлично, что подумают о них соседи, если они начнут задавать вопросы, которые задавать не принято. Олдос задавал их беспрестанно, и ему даже в голову не приходила мысль о соседях».

Источник: The Odstavec
В группу Статьи Все обсуждения группы

Авторы из этой статьи

33 понравилось 5 добавить в избранное