5 апреля 2018 г., 17:24
3K
Классика — это круто
Кто сказал, что «Уроки французского», «Каштанка» и «Шинель» — это литература для взрослых?
Текст: Татьяна Малюта, учитель русского языка и литературы, школа «Интеллектуал»
Я не про стандарт, можно? Стандарт ужасен не по тому, что он предлагает, а потому, что он стандарт. Я про классику и про то, что считать книгами для детей. В последнее время часто спорят учителя, родители и методисты — для детей ли писано, например, «Васюткино озеро» или «Уроки французского». Месседж, говорят, не тот. Это литература для взрослых.
Не знаю. Рассказ про мальчика, проведшего три дня в тайге, детей завораживает. Обязательно прочитаю этот рассказ в нынешнем 5-м классе. Звуки, запахи, мысли Васюткины, страхи, его резкое взросление, широко открывшиеся на этот мир, на жизнь и на себя самого глаза — все это детям интересно и близко. Такое у меня ощущение.
«Уроки французского» — замечательный рассказ. И для взрослых, и для детей. Что там непонятного? Настоящая живая литература — для человека, про человека, большого и маленького.
Теперь про страшное и «слезовыжимательное» в русской классике. Опять-таки недавно прочитала в комментариях, что самое страшное место — у Чехова в «Каштанке», когда собаке давали проглотить кусок мяса и потом вытягивали его за нитку обратно. Очень страшно. И мне тоже на всю жизнь запомнилось. Но ведь никто не скажет, что «Каштанка» только для взрослых, правда?
«В русской классике — одни страдания… Дети не могут читать только про грустное и беспросветное… Они должны радоваться жизни…» и т. д. Безусловно, должны радоваться. Но вот, честное слово, классика вообще и русская в особенности нисколько не мешает этому. В ней столько жизнеутверждающей силы! Не знаю, может, мне с детьми как-то повезло… Я стонов по поводу ее «депрессивности» не слышу. В 7-м классе в этом году читали и «Станционного смотрителя», и «Шинель». Жалели, переживали, ужасались, но не стонали. А уж когда Башмачкин стал срывать с петербургских чиновников шинели!.. Сейчас читают «Ревизора» и повизгивают: «Давайте это поставим!» Потому что живой гениальный текст.
В 10-м классе наконец дождались «Преступления и наказания».
Уроки продолжаются на переменах, невозможно выгнать из класса, чтоб проветрить. И это не гуманитарии — биохимы, физматы в основном…
Нет, конечно, не все 23 по списку тащатся от Достоевского, но больше половины, неплохой процент. Остальные прислушиваются.
С 9-м классом сейчас Чехова ставим. А у него, сами знаете, про «выдавливание раба» очень много… Никого это не раздражает, наоборот.
А «подростковую» литературу они читают, да. И мне предлагают. Обсуждаем ее на внеклассном чтении. Вот уж поистине депрессивные бывают книжки! «Шоколадную войну» я не дочитала, в чем честно им призналась и объяснила — почему. Но это, как говорится, совсем другая история.
Не знаю… То ли мне с детьми везет, то ли действительно русская классика именно сейчас — это круто, мощно, живо и, не побоюсь этого слова, модно. И она — для всех, больших и маленьких.
Комментарии 10
Показать все
Странная какая-то программа. Все эти произведения детские. Спросите про "Войну и мир" или "Обломов". Я это взялась перечитывать через 10 лет после школы и такой скуки не было даже у современных русских писателей. "Му-му" так это похлеще "Каштанки".
lapina_ekaterina, Не понимаю, что в ней странного? Нормальная литература. А детей не надо чрезмерно инфантилизировать.
lapina_ekaterina, Простите, это Каштанка детское произведение? Одна из самых жутких и экзистенциальных книг в 20 веке.
Просто в последнее время появилась тенденция: если творим что-то детское, это должно быть обязательно несерьёзное. Тут хочется ответить словами Осеевой:
Вечером, когда дети заснули, сестры допоздна обсуждали этот случай.
"Да, я, кажется, сделала большую глупость… Она еще слишком мала для такой грустной книги", - каялась мать.
"Но зачем же вообще читать такие книги, даже и старшим детям? Зачем это нужно, чтоб они сидели перед тобой и плакали? Почему не читать им сказки, какие-нибудь веселые стихи, наконец…" - волновалась младшая сестра.
"Подожди… Я читаю и сказки и стихи, - нетерпеливо прервала ее Марина. Но этого мало. Они должны знать, что в жизни бывает много горя и несправедливостей. И если они плачут, так что хорошие слезы. Значит, они понимают, жалеют, они будут бороться против этих несправедливостей Я же воспитываю их, Катя, на этих книгах!"
Теперь про страшное и «слезовыжимательное» в русской классике.
Вот как раз современные авторы и грешат "слезовыжимательством", играя на самых простых чувствах, у классиков же это идет из глубины чувства, косвенно, что важно для становления подростка, ребенка, желающего различать поверхностное от подлинного.
Еще Достоевский писал, что дети очень многое понимают ( мы это как то забываем, забываем, что сами очень многое понимали в детстве), и не терпят лжи, и потому с ними нужно быть искренними.
А русская классика как раз предельно искренна в смысле взгляда на взрослый и суровый мир удивленными и грустными глазами маленького человека, почти ребенка.
Кстати, о радостях жизни... как раз наша классика на контрастах с печалью дает дивное ощущение радости жизни : подчас в самой простой травинке или улыбке чьих-то глаз может сверкнуть эта радость, а детям особенно важно знать, что радость и жизнь могут сверкнуть везде, что они рядом.
Почему у меня ощущение от таких "задорных" статей, что меня окунают по уши в чьи-то фантазии? Целые классы сидят на переменах и обсуждают Достоевского.
В зарубежной литературе ада не меньше. Но смысл в том, что герой его преодолевает к финалу. То есть позиция, которую преподают зарубежом - это позиция лягушки, которая взбила масло. В нашей литературе, несмотря на все перепитии и телодвижения, герой погибает. Позиция - не сопротивляйся, подчинись.
Каштанку ни одна собака не поняла. А вроде там всё на поверхности, это такой срез жизни и к собакам вообще отношения не имеет. Выбор плохого, но родного. И финал ужасен, а не мясо на верёвочке. Тем более, что финал преподносится как правильный - не смей вырываться и пытаться изменить жизнь, когда Чехов закладывал высмеивание такой позиции.
В данном случае думаю не автору повезло с детьми, а детям с учителем, а посему, если дети учителю доверяют, и им с учителем общаться интересно, из его рук они "скушают" любое произведение.Возможно, и не само произведение так "зацепит", сколько предвкушение последующего обсуждения – что же все будут высказываться, а я, как лох, в сторонке скучать!
Больше вопросов по поводу «слезовыжимательного».Ведь воспринимать "тяжелые" моменты в произведении можно по-разному в силу темперамента и склада ума. Попробую пояснить на примере.
Пример 1. Подруга сказала, что сосед отравил ее котенка. Жалко конечно китика, но и соседа понять можно...
Пример 2. Подруга сказала, что сосед отравил ее котенка. Вот гад!
Пример 3. Подруга сказала, что сосед отравил ее котенка. Я так расстроился, что даже слезы потекли.
Возникает вопрос: какой отклик предполагает учитель? С точки зрения анализа произведения оптимальнее первая – ученик начинает думать, взвешивать, старается понять каждого героя. Но с точки зрения сопереживания эта реакция наименее эмоциональная. Вторая реакция – активная, деятельная, но часто бывает категоричной и не способствует анализу. Третья – сочувствие и сопречастность имеет ярко выраженный характер, но в классе это, пожалуй, наименее желаемая реакция, да и оценки за слезы у нас не ставят.
Мне пришлось побывать в состоянии третьей реакции. Читали вслух ту самую Му-Му. И меня прорвало на слезы. Мне хотелось в этот момент только, чтобы читающий уже заткнулся, или исчезнуть из класса. Ненавидимы были все: и барыня, и Герасим, и автор. А еще думалось: "Может со мной что-то не так? Может я какой-то урод? Ведь никто больше не плачет!"
Согласна, поплакать, сопереживая герою, никогда не повредит.